— Коля, милый, не надо… Не сейчас… Кругом такое… Верь мне. Я буду ждать тебя. Я буду ждать и, когда вое кончится… Ты же знаешь, как я тебя люблю… Мы встретимся с тобой потом… и уже навсегда…
Николай не успел даже возразить. Его вызвали в штаб полка. Оттуда он вернулся почти бегом. Весь вид его говорил, что случилось что-то очень важное.
— Нина, тебе сейчас же придется отправляться к штабу, — взволнованно сказал Николай еще издали. — Там ждут. Вы уезжаете. Сокольский уже в машине.
— Почему, Коля? Хотели же ночью.
— И так молю всех богов, чтобы вы проскочили благополучно. Немцы перешли в наступление. Пытаются отрезать дорогу.
— А вы?
Николай только попросил:
— Подожди одну минутку.
Он побежал к машине и на ходу крикнул:
— Куклина ко мне!
— Старшего сержанта Куклина к командиру!
— Заместителя командира батареи к командиру! — раздались крики.
Сказав что-то Андрею, Николай залез в крытую машину, а Андрей подошел к Нине.
— Уезжаете? Эх, жаль, мало пришлось погостить.
— Андрей, присматривайте, пожалуйста, за Колей, — сказала Нина и сама почувствовала всю нелепость своих слов: получилось как бабья просьба.
Андрей только нахмурился.
— Без этого тут нельзя, но и за кустом не отсидишься, товарищ военврач третьего ранга, — ответил он, переходя на официальный тон, чтобы скрыть свое волнение. — А беспокоиться нечего. Конечно, оберегать будем. Да и Коля не новичок ведь на войне.
Николай выпрыгнул из машины. В руках его был сверток из плащ-палатки.
— Ну, Андрюша, я пошел. Успеете?
— Иди, иди! — с грубоватой нежностью ответил Андрей.
Николай и Нина направились к штабу полка.
— У тебя нет шинели, Нина. Когда еще достанешь. Тут вам с Сокольским по плащ-палатке. И тебе маленький подарочек. Больше ничего нет у меня. Я тебя провожу. Это я еще могу себе позволить. Боже мой, раз только судьба побаловала меня. Умирать буду, вспомню этот день как самый светлый.
У дома, где утром полковник Соловьев стоял со своим штабом, под деревьями ждала легковая машина. По дороге, поглядывая на тропинку, нетерпеливо прохаживался Сокольский.
Николай открыл дверцы машины, подал Нине сверток. Потом рванулся к ней, крепко обнял и жадно поцеловал. Нина бросилась в машину.
А Николай уже подходил к Сокольскому. Не смея подать руку, как старшему по званию, он потянулся к козырьку:
— Счастливого пути, товарищ военврач.
— С Ниной Федоровной, я видел, ты не так прощался, — обнял его Сокольский. — Будь здоров. Пиши нам, да не попадайся к своей невесте на операционный стол.
Машина тронулась. В заднее окно Нина успела мельком увидеть печальное лицо Николая.
По шоссе рысью неслись повозки, кухни; по тропинке на обочине канавы шагали, растянувшись в цепочки, подразделения пехоты. Над лесом, сердито урча пулеметами, дрались самолеты.
В потоке машин и повозок двигались медленно. У перекрестка раздался приказ съехать с дороги и замаскироваться.
Перед закатом солнца Нина снова увидела полковника Соловьева. Он стоял на краю дороги с группой штабников.
Мимо замаскированной легковушки промчались машины с прицепленными пушками. С подножки передней машины спрыгнул Николай и подбежал к полковнику. Тот не то показал ему, не то отметил что-то на планшетке. Николай козырнул и побежал, на ходу вытаскивая из-за голенища сапога какие-то палки. Он повернулся к колонне и пошел, пятясь и подняв над головой два маленьких флажка — белый и красный. Он сделал несколько неуловимых движений, и колонна батареи ускорила движение.
— Коля! — крикнула Нина, перебегая канаву. — Коля!
Но он не услышал. Прыгнув на подножку первой машины, показал шоферу флажками в поле. Не замедляя хода, машина пересекла канаву и помчалась по свежей стерне.
Батарейцы, проезжая мимо Нины, махали ей пилотками, винтовками, но она видела только быстро удалявшуюся первую машину и выгоревшую добела гимнастерку Николая.
Возвращаясь к своим, Нина почувствовала, что ей холодно. Обессиленно опустившись на сиденье, пытаясь чем-нибудь отвлечься от нахлынувшего на нее отчаяния и чувства одиночества, она развернула сверток, который сунул ей Николай.
— Одну палатку Коля просил передать вам, — сказала она Сокольскому.
— Ой, спасибо ему, — обрадовался Сокольский.
Когда Нина стала накидывать на плечо вторую плащ-палатку, на сиденье выпали две коробочки. Она открыла одну из них. Блеснул никелированный металл.
— Браунинг. Бельгийский, дамский, — определил шофер с завистью.
Во второй коробке были патроны.
— Времена-а, — сказал Сокольский, разглядывая подарок. — Раньше люди дарили невестам цветы…
Глава третья
Аня вела урок с увлечением. Она видела, что ребята горячо воспринимают каждое ее слово: лица порозовели от волнения, блестящие глаза следят за каждым ее движением.
Рассказывая, Аня не переставала следить за мальчиком, сидевшим у окна. Это Борис Вавилин. Отец его на фронте, а сам он с младшим братом и сестрой живет у неродной матери.
Что-то сегодня неладно с ним: не по-детски сдвинув брови, он смотрит перед собой и, кажется, ничего не видит. Плотно сжатые губы иногда вздрагивают. В класс он пришел с опозданием, и Аня не успела поговорить с ним.
— Боря, что с тобой сегодня? — спросила Аня, прервав рассказ и боясь его ответа. — Ты совсем меня не слушаешь.
Борис уткнулся лицом в парту и зарыдал. В классе стало невыносимо тихо.
— У Бори папу убили на фронте, — сказала девочка с передней парты. — Они извещение получили.
Аня словно одеревенела. Что сказать этому тринадцатилетнему мальчику? Какими словами утешить?
— Боря… — Но голос ее сорвался и, чтобы не разрыдаться при детях, она выбежала в коридор.
— Вы почему, Анна Григорьевна, не в классе? — остановилась около нее директор школы Анастасия Максимовна.
— У Бори Вавилина убили отца…
— Какое горе! Трое сирот осталось. — Что я ему скажу? Что? Как они будут жить дальше?
— Все это верно, Анна Григорьевна, но класс оставлять нельзя.
Вернувшись к детям, Аня не скрывала, что плакала. Да и не сумела бы. Она подошла к столу. Захотелось многое сказать этим мальчикам и девочкам о счастливой мирной жизни, о гибели женщин и детей в горящем вагоне на узловой станции в первый день войны, о том, как она выскочила с сыном и чудом выбралась в лес, о том, как больше недели брела на восток, оглядываясь на небо, потому что каждую минуту оттуда можно было ждать смерти. Коля теперь болеет. Спасибо, потом до Москвы довезли на
