Эверетт поднял голову. Над корпусом самолета разворачивался огромный двухлопастный пропеллер.
– Второй, поменьше, раскрывается сейчас над хвостом, – пояснил Кулиев. – Готово, – указал он на вспыхнувшую лампочку. – Сейчас мой невидимый помощник приведет их в действие.
И верно, в тот же момент негромкий рокот и легкая вибрация корпуса подтвердили его слова.
– Отличные глушители, – с удовлетворением отметил академик. – Можно беседовать, не повышая голоса. Вообще, чудо-машина. Создана специально для нашего брата, бродяги-изыскателя. Комбинация ракетоплана с вертолетом. В нужный момент крылья и горизонтальные рули превращаются в пропеллеры. И тогда можно совершить посадку где угодно: на болоте, в тайге, на горном хребте... Воздушный вездеход! Управлением я уже хвастался: задай нужные координаты – и занимайся своим делом. Автопилот приведет вас точно по назначению, просигналит, выберет место и по всем правилам произведет посадку.
Между тем преобразившаяся уже в вертолет машина неподвижно повисла в воздухе. Глубоко внизу узкой серебряной струной, с востока на запад, вытянулась магистраль большого канала. Высота размывала краски, но, присмотревшись, можно было уловить, как постепенно желтизна песков переходит в зелень культурной зоны.
– Большой Джанабадский канал, – сказал Кулиев.
Эверетт бросил тревожный взгляд на юг, – бесформенная, с рваными краями, туча саранчи приближалась быстро и неотвратимо. Было ясно – не пройдет и получаса, как она густым слоем покроет эти цветущие поля, запрудит воду арыков. Для чего пригласили его сюда? С какой целью? Или этот русский академик хочет продемонстрировать ему – прямому виновнику катастрофы – страшную работу вызванных им к жизни сил?
– Можно теперь спуститься несколько ниже, – словно в ответ на его мысли проговорил Кулиев. – Так будет лучше видно. Вот, смотрите, коллега, смотрите! Случалось ли вам когда-нибудь наблюдать поворот стаи в полете? Любопытнейшее зрелище, не правда ли? Напоминает эволюцию косяка рыбы в море, – один энтузиаст-ихтиолог показывал мне на днях заснятые на пленку кадры.
– Поразительно! – воскликнул Эверетт. – Стая меняет направление полета. Она... она садится прямо на голые пески! Надеюсь, вы спуститесь здесь? Надо всесторонне изучить явление, попытаться выяснить причины...
– После, после, коллега. Ведь это не последняя стая. Сейчас нам надо спешить. Не забывайте, что вечером нас ждут в Джанабаде, а до этого мне хотелось бы преподнести вам небольшой сюрприз.
Через пятнадцать минут «воздушный вездеход» академика Кулиева приземлился на вершине песчаного холма, возле небольшого фанерного домика. Обитатели его – пятеро дочерна загорелых молодых людей студенческого возраста – выскочили им навстречу.
– Знакомьтесь, – сказал Кулиев. – Наши молодые энтомологи, «хозяева шистоцерки», как мы их зовем. А это – профессор Джордж Эверетт, создатель замечательного прибора.
– Мы уж думали: откладывается испытание, – заявил один из «хозяев шистоцерки», самый бойкий и самый черный, в темных очках, с обгорелым шелушащимся, носом.
– Испытание состоится, – ответил академик. – Состоится, друзья мои. И прошу не мешкать – времени у нас в обрез.
– Есть не мешкать! По места-ам! – весело скомандовал вожак с обгорелым носом.
Его товарищи немедленно скрылись в домике, а сам он проворно скатился вниз с бархана к видневшемуся там металлическому сооружению на высокой треноге.
– Узнаете, коллега? – спросил Кулиев.
– Моя сирена? – присмотревшись, воскликнул Эверетт. – Но как могли вы изготовить и собрать ее в такой срок? Чертежи я вручил вам всего два дня назад!
– Пришлось поторопиться, – улыбнулся академик. – Обстоятельства, обстоятельства, дорогой профессор...
– Но здесь стационарная установка, – взволновался Эверетт. – Так ничего у вас не выйдет. Учтите, что при максимальной громкости радиус действия сирены не превышает десяти метров. Ее необходимо все время передвигать.
– Какой громкостью пользовались вы при своих опытах? – поинтересовался Кулиев.
– Двести децибел. Большего в полевых условиях достичь, к сожалению, невозможно.
– Возможно, дорогой коллега, возможно! А электроника? С ее помощью мы усиливаем звуки в миллионы раз. Вы передвигали сирену, как бы выкуривая шистоцерку. Ну а мы сейчас попробуем одновременно поднять всю стаю.
«Хозяева шистоцерки» между тем принесли большие пластмассовые прозрачные шары, оказавшиеся глухими шлемами с тоненькими усиками антенн на макушках.
– Облачайтесь, доктор, – протягивая Эверетту шлем, предложил Кулиев. – Без него вы оглохнете в первую же минуту.
Эверетт надел шлем, и в тот же миг все звуки для него погасли. Наступила абсолютная тишина.
– Как слышимость, коллега? – внезапно раздался громкий голос академика. – Можете отвечать – шлемы оборудованы радиотелефоном. Нормальная? Вот и отлично. Сейчас начнем. Обратите внимание на широкую впадину, начинающуюся от подножия нашего бархана. Вы, конечно, догадываетесь, что густейшие кусты гелиотропа внизу – искусственного происхождения. Мы специально его высеяли здесь... Но это еще не все. В листве скрывается небольшая стая только что переселенной сюда стадной шистоцерки.
– Стадная форма?
– Мы употребляем термин: «стадная разновидность», – не замечая возбуждения Эверетта, ответил Кулиев.
– И вы... вы тоже разводите саранчу?
– Да, ее вывели на соседней площадке. Сюда она переселена полчаса назад, только-только начала свою «работу» и вряд ли расположена покинуть участок. Вы не возражаете, что ваш «хлыст» будет испытываться в столь неблагоприятных условиях?
– Да, да, отлично. Стадная форма... – довольно невпопад произнес Эверетт.
Все приготовления уже были закончены. «Хозяева шистоцерки», расставив на открытом месте треноги со съемочной аппаратурой, вопросительно смотрели на Кулиева. Академик оглянулся и сильно махнул рукой.
– Включаю сирену! – раздался в наушниках чей-то голос и вновь наступила тишина.
Все пристально смотрели вниз, на шевелящиеся, словно от ветра, ветви кустов. Так продолжалось минуты две. Но вот кусты заколебались сильнее, и густое облако саранчи взвилось из-под листвы.
С минуту, тихо колеблясь, оно висело в воздухе на уровне глаз наблюдателей, стоявших на гребне бархана. Затем, постепенно вытягиваясь в сторону, противоположную от работающей внизу сирены, стая, медленно обтекая небольшую песчаную гряду, стала уплывать на восток.
– Поздравляю, коллега, – горячо заговорил Кулиев, как только смолкла сирена и были сброшены шлемы. – Блестящие результаты. Это действительно настоящий хлыст для шистоцерки. Интересно испытать его действие в условиях, когда низкая температура или повышенная влажность воздуха препятствует взлету саранчи... Но что это с вами? Или опыт не удовлетворил вас?
– Нет, нет, благодарю, удовлетворен вполне, – поспешно ответил Эверетт. – Но вас не тревожит полет стаи?
– Далеко она не улетит: весь район у нас под контролем. Да иначе и быть не может, ведь это не единственная стая, выращенная нами в здешних песках.
– Вот как! – заметил Эверетт.
Академик посмотрел на часы.
– Возвращаемся? – предложил он англичанину.
– Да, да, конечно, – рассеянно ответил тот.
Возвращались молча. Перемена в настроении Эверетта конечно не укрылась от Кулиева, но объяснив это исключительно усталостью, он решил не беспокоить гостя.
В Джанабаде, сославшись на нездоровье, Эверетт поспешил уединиться.
Аспера Наримановича в институте ожидали новости. Целая груда газет покрывала его письменный стол. Карта Средней Азии вся пестрела значками. На противоположной стене было вывешено такое же
