направляешься, получишь такого шлепка, что не сможешь потом сидеть целую неделю.
-- Только попробуй, Тай-Пэн, клянусь Господом, -- ответила она. и ее глаза сверкнули, поймав его негодующий взгляд.
Он тут же схватил ее в охапку, невзирая на бешеное сопротивление, подтащил к кровати, задрал платье и нижние юбки и шлепнул ее пониже спины так, что зазвенела рука, а ее саму швырнуло на постель. Он никогда раньше не бил ее. Мэй-мэй как ветром сорвало с кровати, она бросилась к нему и злобно вцепилась в лицо своими длинными ногтями. Фонарь полетел на пол. Струан опять поднял ее и шлепнул еще раз. Она вывернулась у него из рук и полоснула ногтями по глазам, промахнувшись на какую-то долю дюйма и оставив на щеке глубокие царапины Он сжал ее кисти, повернул к себе спиной, сорвал с нее платье и все, что было под ним, и в третий раз ударил по голым ягодицам открытой ладонью. Она яростно сопротивлялась, ткнув его локтем в пах и опять вцепившись в лицо ногтями. Собрав всю свою силу, он прижал ее к постели, но она высвободила голову и вцепилась зубами в предплечье его левой руки. Он задохнулся от боли и вновь с размаху ударил ее по ягодицам. Она только крепче сжала зубы.
-- Клянусь Господом, ты кусаешь меня в последний раз, -- процедил он сквозь сжатые зубы. Ее зубы еще глубже вонзились в предплечье, но он специально не отдергивал руку. Его глаза стали влажными от боли, но он лишь хлестал Мэй-мэй все сильнее и сильнее, каждый раз по ягодицам, пока не заболела рука. В конце концов она разжала зубы.
-- Не надо... больше... пожалуйста... пожалуйста, -- прерывистым голосом пробормотала она и, беззащитная, заплакала, уткнувшись лицом в подушку.
Струан перевел дыхание.
-- А теперь попроси прощения за то, что ушла без разрешения.
Ее багровые истерзанные ягодицы напряглись, и она вздрогнула, ожидая нового удара, однако он не поднял руки. Он знал, что нрав чистокровной лошади должен быть только укрощен, но не сломлен.
-- Я даю тебе три секунды.
-- Я... прости меня. Ты сделал мне больно. Больно, -- рыдала она.
Он поднялся с кровати и, поднеся руку к свету, осмотрел рану. Зубы Мэй-мэй проникли очень глубоко, выступила кровь.
-- Подойди сюда, -- повторил он, но на этот раз его голос прозвучал как удар плетью, и она, вздрогнув, вскочила на кровати. Он не смотрел на нее. Торопливо собирая вокруг себя обрывки платья, она начала спускаться с кровати.
-- Я не велел тебе одеваться! Я сказал, подойди сюда.
Она быстро засеменила к нему Ее глаза покраснели от слез, лицо было перепачкано размокшей пудрой и потеками туши.
Он положил руку на стол, куском ткани промокнул сочащуюся кровь и налил бренди в каждую ранку. Чиркнув спичкой, он передал ее Мэй-мэй.
-- Опусти пламя в раны, в каждую по очереди.
-- Нет!
-- По очереди, -- повторил он. -- Человеческий укус так же ядовит, как укус бешеной собаки. Живее.
Ей понадобилось три спички, и всякий раз она плакала чуть-чуть громче, и к горлу подступала тошнота от запаха паленого мяса, но рука у нее не дрожала. И всякий раз, когда вспыхивало бренди, Струан скрежетал зубами и не произносил ни слова.
Когда процедура закончилась, он плеснул еще бренди на почерневшие ранки, а Мэй-мэй отыскала ночной горшок, и ее сильно вырвало. Струан быстро налил из чайника горячей воды на полотенце, легонько похлопал Мэй-мэй по спине и, когда приступ рвоты прошел, нежно обтер ей лицо горячим полотенцем и заставил ополоснуть рот остатками горячей воды. Затем поднял ее на руки, положил на кровать и собрался уходить. Но она прижалась к нему и заплакала тем глубоким, идущим от самого сердца плачем, который прогоняет из души всякую ненависть.
Струан качал ее на руках и успокаивал, пока она не уснула. Потом он вышел и сменил Брока в саду.
В полдень состоялся еще один общий сбор. Многие высказывались за то, чтобы уехать немедленно. Но Струан взял верх над Броком и убедил коммерсантов подождать до завтра. Они, ворча, согласились и решили перебраться в его факторию
для общей безопасности. Купер и все американцы вернулись к себе.
Струан поднялся наверх.
Мэй-мэй приняла его со страстью. Потом они уснули, умиротворенные. Один раз оба проснулись на мгновение, и она прошептала, целуя его в полусне:
-- Ты был прав, наказав меня. Я была виновата перед тобой, Тай-Пэн. Но никогда не бей меня без вины. Потому что когда-нибудь ты уснешь -- должен же ты спать, -- и тогда я убью тебя.
Среди ночи их покой был нарушен. В дверь громко забарабанили, и раздался громовой голос Вольфганга Маусса:
-- Тай-Пэн! Тай-Пэн!
-- Да?
-- Быстро! Вниз! Скорее!
Теперь и до них доносился шум толпы, заполнявшей площадь.
Глава 7
-- Отец предупреждал вас всех, черт бы побрал вашу слепоту! -выругался Горт, отвернувшись от окна и проталкиваясь через торговцев.
-- Толпу мы видели и раньше, -- резко возразил Струан -- И ты знаешь, что толпа никогда не собирается сама по себе, это делается исключительно по приказу мандаринов.
-- Да, но только не такая, -- буркнул Брок.
-- Всему этому отыщется какое-нибудь самое простое объяснение. Пока нам не о чем беспокоиться.
Площадь внизу напоминала потревоженный муравейник. Некоторые из китайцев держали в руках фонари, другие -- факелы. Несколько человек пришли с оружием. И все они в один голос что-то кричали.
-- Этих пакостников там, должно быть, две или три тысячи, -- проворчал Брок, потом крикнул: -- Эй, Вольфганг! Что орут эти дьяволы-язычники?
-- Смерть дьяволам-варварам.
-- Подумать только, какая наглость! -- воскликнул Роуч, маленький, похожий на нахохлившегося воробья человечек, сжимавший мушкет, который был выше его самого.
Маусс повернул голову и снова посмотрел на толпу. Сердце его тревожно стучало, рубашка взмокла от пота. Это ли время Твое, о Господи? Время Твоего беспримерного мученичества?
-- Я пойду и поговорю с ними, обращусь к ним с проповедью, -- хрипло произнес он, всей душой желая покоя, который сулила ему эта жертва и одновременно ужасаясь ей.
-- Достойнейшая мысль, мистер Маусс, -- часто кивая, сказал Румаджи, его черные глаза беспокойно косили то на Маусса, то на толпу. -- Они не могут прислушаться к словам человека, наделенного таким даром убеждения, сэр.
Струан заметил капли пота на лице Маусса, его смертельную бледность и перехватил его у двери.
-- Никуда вы не пойдете.
-- Время пришло, Тай-Пэн.
-- Вам не купить спасения такой дешевой ценой.
-- Кто вы такой, чтобы судить об этом? -- Маусс попытался протиснуться в дверь, но Струан не дал ему пройти.
-- Я хотел сказать, что путь к спасению долог и исполнен страданий, -мягко проговорил он. Дважды раньше замечал он у Маусса эту странность. Оба раза это было перед схваткой с пиратами и потом, во время схватки. Маусс бросал оружие и шел навстречу противнику, охваченный религиозным экстазом, открыто ища смерти. -- Это очень долгий путь
-- Мир... мир Господа Бога нашего... тяжко обрести, -- пробормотал Маусс. Слова застревали у него в горле. Он радовался, что его остановили, и ненавидел себя за эту радость. -- Я просто хотел...
-- Совершенно верно. Я и сам все знаю про спасение, -- вмешался в разговор Мастерсон. Он сложил
