груди, ни на спине, но заметил пятна засохшей крови у основания косички. Он снова одел ее и постарался уложить на надстройке как можно удобнее. Ее лицо посерело и покрылось пятнами, дыхание стало тяжелым и прерывистым.
-- Выглядит она неважно.
-- Долго нам еще плыть теперь?
-- Два или три часа. -- Он взялся за румпель. -- Точно не знаю. Может быть, больше.
Мэй-мэй легла на спину и, подставив лицо ветру, стала ждать, когда холодный воздух остудит ей голову и ее мысли прояснятся.
Струану на глаза попалась разбитая бутылка рома, перекатывавшаяся по палубе у шпигатов.
-- Ступай вниз. Посмотри, пожалуйста, нет ли там еще одной бутылки рома. Помнится, их было две.
-- Прости меня, Тай-Пэн. Моя глупность едва не стоила нам жизни.
-- Да нет, девочка. Это все серебро. Проверь трюм.
Она стала осторожно спускаться вниз. Ее не было очень долго.
Когда Мэй-мэй вернулась, в руках у нее оказались чайник и две чашки.
-- Я делаю чай, -- с гордостью объявила она. -- Я делаю огонь и делаю нам чай. Бутылка с ромом, она разбивалась вдребезги. Поэтому мы пьем чай.
-- Вот тебе раз. А я-то думал, ты даже чай заваривать не умеешь, не говоря уже о том, чтобы разжечь огонь, -- заметил Струан, поддразнивая ее.
-- Когда я буду старая и беззубая, я буду ама. -- Она равнодушно отметила про себя, что последнего из китайских матросов уже не было на палубе. Налив чаю, она поднесла ему его чашку, силясь улыбнуться при этом.
-- Спасибо.
А Гип пришла в себя. Ее тут же вырвало, и она опять потеряла сознание.
-- Не нравится мне ее вид, совсем не нравится, -- покачал головой Струан.
-- Она хорошая рабыня.
Он с удовольствием отпил большой глоток из своей чашки.
-- Сколько воды в трюме?
-- Весь пол покрыт водой, -- ответила Мэй-мэй, потягивая чай маленькими глоточками. -- Думаю, было бы разумно... э-э... как это у вас говорится -'купить' морского бога на нашу сторону.
-- Ублажить? Да, ублажить. Она кивнула.
-- Правильно. Будет разумно, если я ублажу морского бога.
-- А как это следует делать?
-- Там внизу много серебра. Один брусок было бы очень хорошо.
-- А по-моему, это было бы очень плохо. Столько серебра пропадет зря. Мы уже тысячу раз говорили на эту тему. Нет никаких богов, кроме Господа.
-- Верно. Но, пожалуйста. Пожалуйста, Тай-Пэн. Очень пожалуйста. -- Ее глаза умоляюще смотрели на него. -- Нам теперь нужно фантастически много помощи. Я советую немедленно попросить у морского бога особенного благословения.
Струан давно оставил все попытки втолковать ей, что существует только один Бог, что Иисус был Сыном Божьим и что христианство -- это единственно верное учение. Два года назад он попробовал объяснить ей христианскую веру.
-- Ты хочешь, чтобы я стала христианкой? Тогда я христианка, -радостно объявила она ему в тот раз.
-- Но все это не так просто, Мэй-мэй. Ты должна верить.
-- Ну конечно. Я верю во все, во что ты хочешь, чтобы я верила. Есть только один Бог. Христианский варварский Бог. Новый Бог.
-- Это не варварский Бог и не новый Бог.
-- Ваш Господи Иисусе не был китайцем, хейа? Значит он варвар. И почему ты мне говоришь, что этот Бог Иисус не новый, когда он еще не родился всего две тысячи лет назад, хейа? Это очень даже сильно новый. Ай-йа, нашим богам пять, десять тысяч лет.
Струан не нашелся, что ответить, потому что, хотя он и был христианином, ходил в церковь, иногда молился и читал Библию, как ее читает большинство людей, простых людей, он не обладал ни знаниями, ни навыками, чтобы обучить ее своей вере. Поэтому он пригласил Вольфганга Маусса, чтобы тот пересказал ей Евангелие на мандаринском наречии. Но уже после того, как Маусс обучил и окрестил ее, Струан обнаружил, что она по-прежнему ходит в китайский храм.
-- Но зачем гуда ходить? Ведь это означает, что ты снова стала язычницей. Ты поклоняешься идолам.
-- Но что же такое вырезанный из дерева Господи Иисусе на кресте в церкви, как не идол? Или сам крест? Разве это все равно не идол?
-- Это не одно и то же.
-- Будда в храме -- только символ Будды. Я не поклоняюсь идолу, дружок. Я китаянка. Китайцы ведь не поклоняются идолам, только идее, заключенной в статую. Мы, китайцы, не такие глупые. Мы уж-жасно умные в этих божеских вещах. И как. я так узнаю, что Господи Иисусе, который был варваром, любит китайцев, хейа?
-- Нельзя говорить такие вещи! Это богохульство. Вольфганг ведь все объяснил тебе про Евангелие за эти месяцы. Конечно же, Иисус любит всех людей одинаково.
-- Зачем же тогда христианские мужчины-священники, которые носят длинные юбки и не имеют женщинов, говорят, что другие христианские священники, которые одеваются, как мужчины, и плодят много детей, сумасшедшие, хейа? Масса Маусс на днях говорил, что было много воинов и много убийств. Эй-йа, дьяволы в длинных юбках сжигают на кострах женщин и детей. -- Она решительно покачала головой. -- Лучше нам перемениться сразу, Тай-Пэн. Давай станем христианами в длинных юбках. Тогда, если они нас победят, нас с тобой не сожгут. Твои добрые христиане, которые не носят юбок, ведь не жгут людей, хейа?
-- Нельзя вот так запросто взять и поменять веру, да еще по такой причине. Католики не правы. Они...
-- А я говорю тебе, Тай-Пэн, что, по-моему, нам нужно сделаться христианами в длинных юбках. И я еще думаю, давай ты будешь изо всех сил ухаживать за своим новым богом Иисусом, а я тоже буду ухаживать за богом Иисусом изо всех сил, и при этом еще за нас обоих присмотрю за нашими настоящими китайскими богами, очень потихоньку. -- Она вновь твердо кивнула и обворожительно улыбнулась. -- Тогда кто бы из них ни оказался самым сильным Богом, он все равно позаботится о нас.
-- Этого нельзя делать. Есть только один Бог. Один!
-- Докажи.
-- Я не могу.
-- Вот видишь. Как может смертный человек доказать Бога, любого бога? Но я христианка, как и ты. Только, к счастью, я еще китаянка, а в этих божеских вещах лучше думать немного по-китайски. Для тебя большой йосс, что я китаянка. Потому что я и за тебя смогу просить китайских богов... Которых, -- поспешно добавила она, -- конечно же, не существует. -- Она улыбнулась. -- Разве это не чудесно?
-- Нет.
-- Да. Ясно, что, если бы у меня был выбор, которого у меня нет, потому что есть только один Бог, я бы выбрала китайских богов. Они не хотят, чтобы те, кто их почитает, убивали других богов или умертвляли всех, кто им не поклоняется. -- Опять она торопливо добавила: -- Но христианский варварский Бог, который один и единственный Бог, кажется мне, бедной простой женщине, оч-чень кровожадным и поладить с ним трудно, но, конечно, я верю в него. Вот, -- выразительно закончила она.
-- Ничего не 'вот'.
-- Я вообще думаю, что ваш рай -- чертовски странное место, Тай-Пэн. Все летают туда-сюда, как птицы, и у всех бороды. А в раю занимаются любовью?
-- Не знаю.
-- Если мы не сможем там заниматься любовью, я в этот твой рай не собираюсь. Нет, нет и нет, абсолютно. Истинный Бог или не истинный Бог. Потому что тогда это было бы очень плохое место. Я должна
