сумма. Она принялась усердно торговаться с ними и в конце концов сбила цену до ста шестнадцати тэйлов.
Струан не споря выполнил все формальности, связанные с покупкой девушки, потому что этого требовал обычай. Но затем, когда сделка состоялась и он, по китайскому закону, стал владельцем рабыни, он разорвал документ на глазах у А Сам и сказал ей, что она не рабыня, а только прислужница. А Сам ничего не поняла. Струан знал, что потом она спросит у Мэй-мэй, почему он порвал такую важную бумагу, и Мэй- мэй ответит, что некоторые обычаи варваров действительно странные и смысл их понять невозможно. А Сам согласно кивнет головой, и ее страх перед ним увеличится.
Все то время, пока 'Китайское Облако' стоял в Макао, Струан продержал команду на борту. Исключение было сделано только для Вольфганга Маусса. Шотландец опасался, что слухи о серебре разнесутся по городу, и, хотя обычно он доверял своим людям, он не мог полагаться на них сейчас, когда такое огромное богатство лежало буквально под рукой и словно ждало, чтобы его взяли.
Он ожидал пиратского нападения как извне, так и изнутри. В Макао на борту едва не вспыхнул бунт, и впервые ему и его офицерам пришлось прибегнуть к плети, рассыпая удары без разбора направо и налево. После этого Струан распорядился выставить часовых на полубаке и встать на якоре в мелкой гавани подальше от берега. Всем сампанам было запрещено подходить к 'Китайскому Облаку' ближе, чем на сто ярдов.
Он выслал Кьюдахи, первого помощника, с катером на Гонконг впереди себя, чтобы тот привез Робба и Кулума на тайное свидание в Дипуотер Бэй, строго предупредив не говорить им ни слова о серебре. Он знал, что этим увеличивает грозящую ему опасность, но понимал также и то, что должен пойти на этот риск. Благополучно погрузив серебро на 'Ки тайское Облако', он смог спокойно поразмышлять о Дзин-куа, а также о 'Благородном Доме', Роббе и Кулуме и решил, что делать дальше. Он понимал, что пришло время окончательно определить будущее лицо компании. С Роббом и Кулумом или без них. Любой ценой.
Струан оставил Мэй-мэй в Макао, в доме, который подарил ей. Перед тем, как уехать, он и Мэй-мэй навестили Чен Шеня.
Дункан, их трехлетний сын, встречая родителей, опустился на колени для поклона, но Струан поднял малыша и сказал, чтобы тот никогда и ни перед кем не смел больше этого делать. Дункан пролепетал: 'Да, Тай-Пэн', и крепко прижался к нему и к ма гери.
За крошкой Кейт ухаживали с той же любовью и заботой, что и за Дунканом, и Чен Шень хлопотал вокруг них, как старая курица. Принесли еду и чай, и тогда Чен Шень попросил позволения Струана пригласить Кай-сун, которая хотела поклониться Тай-Пэну.
Кай-сун минуло тридцать шесть. Она появилась в великолепном темно-красном с золотом платье с нефритовыми и серебряными заколками в черных волосах. Струану показалось, что семнадцати лет, прошедших со времени их последней встречи, словно не было. Ее лицо было белым и чистым, как алебастр, а глаза остались такими же бездонными, как и в дни юности.
Но по щекам катились слезы, и она прошептала что-то на кантонском наречии, а Мэй-мэй радостно перевела:
-- Старшая сестра так опечалена, что твоя Тай-тай стала мертвая, Тай-Пэн. Старшая сестра говорит, всегда, когда ты хочешь, чтобы дети были здесь, они будут как ее дети. И она благодарит тебя за то, что ты так добр к ней и к ее сыну.
-- Скажи ей, что она выглядит очень хорошо, и поблагодари ее.
Мэй-мэй перевела, потом немного поплакала вместе с Кай-сун, и они почувствовали себя счастливыми. Кай-сун низко поклонилась еще раз и ушла.
Чен Шень отвел Струана в сторону.
-- Слышать твоя, может, холосый йосс есть, Тай-Пэн. -- Все его необъятное лицо сложилось в одну большую улыбку.
-- Может.
-- Холосый йосс есть тоза -- моя покупать люди стлоить Гонконг оц-цень дешевый! -- Чен-Шень ухватился руками за огромный живот и громко захохотал. -- Хейа, Тай-Пэн! Децтвенный рабыня есть. Твоя хотеть? Я твоя покупать, хейа? Дешевый-дешевый.
-- Ай-йа, девственница! Лишние заботы зачем, свои заботы много есть и так!
Струан и Мэй-мэй забрали детей и вернулись к ней домой. Мэй-мэй проиграла ему в трик-трак больше, чем стоил этот ее дом, некогда подаренный ей Струаном. Она официально и с большой церемонией передала ему купчую и тут же протянула колоду карт.
-- На квит, Тай-Пэн, в долги.
Он вытащил валета, и она завыла и стала рвать на себе волосы.
-- О горе, горе, горе! Ах, я паршивая собака, старая ни на что не годная подстилка! Я зачем открывала свой грязный рот?
С мученическим видом она зажмурилась, вытащила карту, съежилась от страха и чуть-чуть приоткрыла глаза. Это была дама. Она вскрикнула от счастья и бросилась в его объятия.
Они с Мэй-мэй договррились, что Струан очень быстро вернется с Гонконга или пришлет за ней 'Китайское Облако'. Затем он отплыл к Дипуотер Бэю.
Дверь каюты открылась.
-- Здравствуй, отец, -- сказал Кулум.
-- Привет, Дирк, -- произнес вслед за ним Робб.
-- Добро пожаловать. Добрались без приключений?
-- Да, все нормально. -- Робб тяжело опустился в кресло. Под глазами у него залегли черные тени.
-- Ты выглядишь совсем обессилевшим, Робб.
-- Так оно и есть. Я перепробовал все, что можно, все. -- Он стащил с себя тяжелый плащ, от которого валил пар. -- Никто не хочет открывать нам кредит. Мы погибли. О каких хороших новостях мог ты вообще писать, Дирк? -Он пошарил в кармане своей куртки и вытащил оттуда письмо. -- Боюсь, из меня добрый вестник тоже не получится. Это пришло для тебя со вчерашней почтой. От отца.
Вся радость Струана, вся его гордость за то, чего он сумел достичь, улетучились в один миг. Винифред, подумал он, это должно быть о ней. Он взял письмо в руки. Печать была не сломана. Струан узнал мелкий паучий почерк своего отца.
-- Какие новости из дома? -- спросил он, стараясь, чтобы его голос не дрожал.
-- Это все, что нам пришло, Дирк. Я не получил вообще ничего. Извини. Ну, а ты-то как? Что случилось с твоим лицом? Ты обжегся? Мне очень жаль, что я ничем не сумел помочь.
Струан положил письмо на стол
-- Ты купил землю?
-- Нет. Распродажу отложили -- Робб старался не смотреть на письмо.
-- Она состоится завтра, отец. Не хватило времени, чтобы обмерять все участки. Поэтому ее и перенесли. -- Кулум неловко покачнулся, когда корабль накренился, увлекаемый вперед наполнившимися парусами. Он оперся о стол. -Хочешь, я сам вскрою письмо?
-- Нет, спасибо. Вы видели Брока?
-- 'Белая Ведьма' прибыла с Вампоа два дня назад, -- сказал Робб. -Сам я его не видел. Это правда, что у нас опять война?
-- Да, -- ответил Струан. -- Флот по-прежнему на Гонконге?
-- Да. Но когда Эликсен привез последние новости, он развернулся в боевое построение. К восточному и западному входам в пролив посланы корабли для патрулирования. Китайцы собираются напасть на Гонконг?
-- Не будь смешным, Робби.
Робб посмотрел в окно на море за кормой клипера. В лице Дирка появилось что-то новое, подумал он. -- Откуда здесь столько оружия, Дирк? Что-нибудь не так?
-- Чем занимался Лонгстафф все это время, Кулум? -- спросил Струан.
-- Не знаю, -- ответил юноша. -- Я видел его лишь однажды, когда понадобилось его согласие, чтобы перенести распродажу.
-- И я тоже с ним не встречался, Дирк. После той статьи про нас в газете мне вообще стало трудно с кем-либо встречаться. Особенно с Лонгстаффом
