знать наперед, прежде чем мы пойдем туда. Да, да, да, обязательно. И еще одно, Тай-Пэн. Почему один истинный Бог, который поэтому фантастически умный, говорит, чтобы была только одна жена, хейа, когда это ужасная глупость? И если ты христианин, почему мы как муж и жена, когда у тебя уже есть жена? Прелюбодейственность, а? Очень плохо. Почему ты нарушаешь столь многие из Десяти Заповедников, хейа, и при этом оч-чень хорошо спокойно называешь себя христианином?
-- Видишь ли, Мэй-мэй, некоторые из нас -- грешники и люди слабые. Господь наш Иисус простит нас, некоторых из нас. Он обещал простить, если мы раскаемся.
-- Я бы не простила, -- твердо заявила она. -- Особенно если бы была Самым Единственным Богом. Нет, нет и нет. И еще, Тай-Пэн. Как может Бог быть 'троицей' и при этом иметь первого сына, который тоже Бог, который был рожден от живой женщины без помощи живого мужчины, которая потом стала Божьей Матерью? Вот этого я никак не пойму. Только не думай, Тай-Пэн: я такая же христианка, как все, клянусь Богом. Хейа?
У них было много таких бесед, и всякий раз он оказывался втянутым в спор, не имевший ни конца, ни начала. Он знал только, что есть один-единственный Бог, истинный Бог, и убеждался, что Мэй-мэй никогда этого не поймет. В те дни он надеялся, что, может быть, в свое время Он сам откроет ей Себя...
-- Пожалуйста, Тай-Пэн, -- повторила Мэй-мэй. -- От одного маленького притворства никому не станет хуже. Я уже помолилась Единственному Богу. Не забывай, что мы сейчас в Китае, и эта река -- китайская.
-- Но и пользы от этого никакой.
-- Знаю. О да, Тай-Пэн, я знаю абсолютно. Но ведь я всего лишь двухлетняя христианка, поэтому ты и Бог должны быть терпеливы со мной. Он простит меня, -- торжествующе закончила она.
-- Ну хорошо, -- согласился Струан.
Мэй-мэй спустилась вниз. Когда она вернулась, ее лицо и руки были чисто вымыты, а волосы заплетены. В руках она держала серебряный слиток, обернутый в бумагу. На бумаге были написаны китайские иероглифы.
-- Это ты написала эти иероглифы?
-- Да. Я отыскала внизу перо и тушь. Я написала здесь молитву морскому богу.
-- О чем в ней говорится?
-- 'О великий, мудрый и могучий Морской Бог, в благодарность за этот неимоверно огромный дар -- почти сто тэйлов серебра -- пожалуйста, доставь нас целыми и невредимыми на варварский корабль под названием 'Китайское Облако', принадлежащий моему варвару, а оттуда -- на остров Гонконг, который варвары украли у нас.'
-- Мне не очень понравилась эта молитва. -- сказал Струан. -- В конце концов, девочка, это мое серебро, и мне не доставляет удовольствия, когда меня называют варваром.
-- Это вежливая молитва, и она говорит правду. Это китайский морской бог. Для китайца ты варвар. Крайне важно говорить в молитвах правду. -- Она осторожно спустилась по наклонной палубе к левому борту и, с большим трудом удерживая тяжелый, завернутый в бумагу слиток на вытянутых руках, закрыла глаза и нараспев прочла написанное ею. Затем, по-прежнему не открывая глаз, она аккуратно развернула серебряный брусок, уронила бумагу в воду и быстрым движением спрятала серебро в складках своей куртки. Открыв глаза, она увидела, что волна от лорки увлекает бумажный лист в глубину.
Крепко сжимая слиток, Мэй-мэй радостно вскарабкалась назад.
-- Ну вот, теперь мы можем отдохнуть.
-- Клянусь Господом, это обман -- взорвался Струан.
-- Что?
-- Ты не бросила серебро за борт.
-- Чш-ш-ш-ш! Не так громко! Ты все испортишь! -- Потом она зашептала: -- Конечно, нет. По-твоему, я совсем дура?
-- Я думал, ты хотела сделать подношение.
-- Я только что его и сделала, -- прошептала она, озадаченно глядя на Струана. -- Ты же не думаешь, что я на самом деле способна бросить столько серебра в реку, ведь правда? Кровь Христова, я что, паршивая собака? Или сумасшедшая?
-- Тогда зачем было затевать все...
-- Ш-ш-ш-ш! -- настойчиво шикнула на него Мэй-мэй. -- Не так громко. Морской бог может тебя услышать.
-- Но зачем притворяться, что ты роняешь серебро за борт? Это не подношение.
-- Как перед Богом, Тай-Пэн, я тебя совсем не понимаю. Зачем богам может понадобиться настоящее серебро, хейа? Для чего они станут его использовать? Чтобы покупать настоящую одежду и настоящую еду? Боги есть боги, а китайцы -- китайцы. Я сделала подношение и сберегла твое серебро. Как перед Богом клянусь, варвары -- странный народ.
И она пошла вниз, бормоча про себя на языке родной провинции Сучжоу: 'Словно я действительно могла бы уничтожить столько серебра! Разве я императрица, чтобы так швыряться серебром? Эй-й-йа', вздохнула она, пробираясь узким коридором в трюм, 'даже императрица дьяволов не была бы столь глупа'! Она положила слиток в льяло, где нашла его, и вернулась наверх.
Струан слышал, как она возвращается, все еще раздраженно бормоча что-то по-китайски себе под нос.
-- Что ты там говоришь? -- требовательно спросил он.
-- Разве я сумасшедшая, чтобы вот так взять и выбросить столько заработанных тяжелым трудом денег? Разве я варвар? Разве я транжира...
-- Хорошо. Но я все же не понимаю, почему ты уверена, что морской бог ответит на твои молитвы, когда его с такой очевидностью надули. Вся эта затея -- фантастическая глупость.
-- Нельзя говорить такие вещи так громко, -- нахмурилась она. -- Он получил подношение. Теперь он защитит нас. -- Она упрямо тряхнула головой. -- Боги как люди. Они поверят во что угодно, если сказать им это сразу, не задумываясь. -- Потом добавила: -- Может быть, этот бог вообще куда-нибудь отлучился и все равно не станет нам помогать. И мы утонем, ладно.
-- Тогда еще один вопрос, -- непреклонно продолжал Струан -- Почему мы должны говорить шепотом, а? Ведь это китайский морской бог. Как, черт его возьми, может он понимать по-английски, хейа?
Вопрос обескуражил Мэй-мэй. Она нахмурилась и долго напряженно размышляла. Потом, пожав плечами, сказала:
-- Бог есть бог. Может быть, он говорит и на варварском языке. Хочешь еще чаю?
-- Спасибо.
Она наполнила его чашку, потом свою. Затем, обхватив руками колени, уселась на крышку люка, мурлыкая про себя какую-то песенку.
Лорка, покачиваясь, плыла вниз по реке. Занимался рассвет.
-- Ты редкая женщина, Мэй-мэй, -- сказал Струан.
-- Ты мне тоже нравишься. -- Она придвинулась к нему, устраиваясь поудобнее у него под боком. -- Сколько мужчин, таких, как ты, есть в твоей стране?
-- Около двадцати миллионов: мужчин, женщин, детей.
-- Китайцев, говорят, триста миллионов.
-- Это значило бы, что каждый четвертый человек на земле -- китаец.
-- Я беспокоюсь за свой народ, если все варвары похожи на тебя. Ты убиваешь так много и так легко.
-- Я убил этих людей потому, что они пытались убить меня. И мы не варвары.
-- Я рада, что видела, как ты убиваешь, -- сказала она странным голосом. Ее глаза сияли, светлеющий воздух собрался в подобие ореола вокруг ее темноволосой головки.-- И я оч-чень рада, что ты не мертвый.
-- Когда-нибудь я тоже умру.
-- Конечно. Но я рада, что видела, как ты убиваешь. Наш сын Дункан будет достоин тебя.
-- К тому времени, когда он вырастет, убийство перестанет быть необходимостью.
-- К тому времени, когда вырастут дети детей его детей, люди все еще будут убивать. Человек -- хищное
