матросов, и мы самая здоровая компания на всем Востоке. Ты будешь делать то, что от тебя требуют. Вши -- это совсем не обязательно, равно как и вонь.
-- Тебе надо побывать в Лондоне, отец. Наша столица воняет, как ни один другой город мира. Если люди услышат, что ты проповедуешь насчет вшей и вони, тебя сочтут сумасшедшим.
Отец и сын сверлили друг друга взглядом.
-- Ты подчинишься приказу! Ты вымоешься, клянусь Богом, или я заставлю боцмана вымыть тебя. На палубе!
-- Соглашайся, Кулум, -- вмешался Робб. Он чувствовал растущее раздражение Кулума и слепое упрямство Струана. -- В конце концов, какое это имеет значение? Пойди на компромисс. Испробуй это в течение пяти месяцев, а? Если к этому времени ты не почувствуешь себя лучше, вернешься к тому, как жил раньше.
-- А если я откажусь?
Струан посмотрел на него с неумолимым видом.
-- Я люблю тебя, Кулум, больше своей жизни. Но некоторые вещи ты будешь делать. В противном случае я буду поступать с тобой, как с матросом, ослушавшимся приказа.
-- Как это?
-- Протащу тебя на веревке за кораблем десять минут и вымою таким образом.
-- Вместо того, чтобы сыпать приказами, -- обиженно выпалил Кулум, -почему бы тебе иногда просто не сказать 'пожалуйста'.
Струан рассмеялся в ту же секунду.
-- Клянусь Господом, парень, а ведь ты прав. -- Он хлопнул Кулума по спине. -- Пожалуйста, не будешь ли ты так добр сделать то, о чем я прошу? Клянусь Господом, ты прав. Я буду чаще говорить 'пожалуйста'. И не беспокойся насчет одежды. У тебя будет лучший портной в Азии. К тому же того, что ты привез с собой, все равно недостаточно. -- Струан взглянул на Робба: -- Как насчет твоего портного, Робб?
-- Хорошая мысль. Да. Сразу же, как только мы обоснуемся на Гонконге.
-- Мы пошлем за ним прямо завтра, привезем его из Макао со всем, что ему нужно. Если только он уже не на Гонконге. Итак, в течение пяти месяцев, парень?
-- Согласен. Но я по-прежнему считаю ,это пустой затеей. Струан вновь наполнил бокалы.
-- Теперь слушайте. Думаю, мы должны отпраздновать возрождение 'Благородного Дома'.
-- Каким образом, Дирк? -- спросил Робб.
-- Мы устроим бал.
-- Что? -- Кулум с интересом вскинул глаза, разом забыв все свои обиды.
-- Именно, бал. Для всего европейского населения. Роскошный по-княжески. Через месяц, считая от сегодняшнего дня.
-- Это все равно что запустить ястреба в голубятню! -- воскликнул Робб.
-- О чем ты говоришь, дядя?
-- Эта новость вызовет среди наших леди такой переполох, какого ты еще никогда не видел. Они ни перед чем не остановятся, чтобы перещеголять соперниц и появиться на балу в самом красивом платье -- и, безусловно, самом модном! Они загоняют мужей до седьмого пота и будут красть друг у друга портних! Боже милостивый, бал -- это грандиозная идея. Интересно, что наденет Шевон.
-- Ничего -- если решит, что это пойдет ей больше всего! -- Глаза Струана весело сверкнули. -- Да, бал. Мы назначим приз для той леди, чье платье будет признано лучшим. Думаю...
-- Ты что, не помнишь, чем кончился суд Париса? -- скривившись, спросил Робб.
-- Помню. Но судьей будет Аристотель.
-- Он слишком умен, чтобы согласиться на это.
-- Посмотрим. -- Струан на мгновение задумался. -- Приз должен быть значительным. Тысяча гиней.
-- Ты шутишь! -- воскликнул Кулум.
-- Тысяча гиней.
Кулума ошеломила такая расточительность. Это было неприлично. Более того, преступно. На эту тысячу гиней в сегодняшней Англии человек мог прожить, как король, пять или даже десять лет. Заработная плата фабричного рабочего, трудившегося от зари до зари и еще часть ночи шесть дней в неделю круглый год, составляла пятнадцать-двадцать фунтов за год -- и на эту сумму он устраивал жилье, содержал жену, воспитывал детей, платил ренту, покупал еду, уголь, одежду. Мой отец сошел с ума, думал он, помешался на деньгах. Только подумать о двадцати тысячах гиней, которые он просвистел -- да, именно просвистел! -- в том глупом споре с Броком и Гортом. Но там, по крайней мере, нужно было убрать с дороги Брока. Эта рискованная затея оправдала бы себя, если бы сработала, да она по-своему и сработала -серебро на 'Китайском Облаке', и мы снова богаты. Богаты.
Теперь Кулум понимал, что быть богатым значит прежде всего перестать быть бедным. Он убедился, что его отец был прав: сами деньги не имеют значения -- только их отсутствие.
-- Это слишком много, слишком много, -- потрясение бормотал Робб.
-- Да. С одной стороны это так. -- Струан закурил сигару. -- Но у 'Благородного Дома' есть обязанность -- все делать по-княжески. Эта новость заполнит умы и сердца людей, как ни одна другая. И об этом станут рассказывать сотни лет спустя. -- Он положил руку на плечо Кулуму: -Запомни еще одно правило, дружок: когда ты хочешь крупно выиграть, ты должен крупно рисковать. Если ты не готов рисковать по-крупному, большая игра не для тебя.
-- Такое... огромное количество денег заставит, может заставить некоторых людей рискнуть большим, чем они могут себе позволить. Это не хорошо, не так ли?
-- Главное назначение денег -- быть использованными. Я бы сказал, что эти деньги не окажутся потраченными зря.
-- Но что же ты приобретаешь с этим?
-- Лицо, парень. -- Струан повернулся к Роббу: -- Кто победительница?
Робб беспомощно покачал головой:
-- Не знаю. По красоте -- Шевон. Но лучшее платье? Найдутся такие, которые рискнут целым состоянием, чтобы удостоиться этой чести, не говоря уже о призе.
-- Ты еще не встречался с Шевон, Кулум?
-- Нет, отец. Как-то раз я видел ее прогуливающейся по дороге, которую Джордж -- Джордж Бюссинг -- проложил от Глессинг Пойнта до Счастливой Долины. Мисс Тиллман прекрасна. Но я нахожу мисс Синклер гораздо более привлекательной. В ней столько очарования! Джордж и я проводили некоторое время в ее обществе.
-- Вот как, в самом деле? -- Струан постарался скрыть внезапно мелькнувший в его глазах интерес.
-- Да, -- простодушно ответил Кулум. -- У нас был прощальный ужин с мисс Синклер и Горацио на корабле Джорджа. У бедняги Джорджа забрали его фрегат. Он был так расстроен... Значит у нас в самом деле будет бал?
-- Почему Глессинг потерял свой корабль?
-- Лонгстафф назначил его начальником гавани и главным инспектором, и адмирал приказал ему занять предложенные должности. Мисс Синклер согласилась со мной, что это открывает перед ним завидные перспективы, но сам он не выглядел особенно счастливым.
-- Он тебе нравится?
-- О, да. Он очень доброжелателен ко мне. -- Хотя я и сын Тай-Пэна, едва не добавил Кулум. Он благодарил судьбу за то, что у него нашлось с Глессингом общее увлечение. Оба они были прекрасными игроками в крикет. Кулум был капитаном университетской команды, а в прошлом году выступал за графство.
-- Клянусь Юпитером, -- сказал тогда Глессинг, -- значит, ты должен быть чертовски хорош. Сам я играл за флот только полевым. Каким номером ты выходил с битой?
-- Третьим.
-- Вот это да! Я выше четвертого не поднимался [В крикете два первых бэтсмена, которые начинают матч, как правило, не являются самыми сильными игроками команды Их задача-- измотать боедлера команды соперников Лучшим бэтсменом команды является третий номер, который сменяет выбывающего из
