гнома.
-- Тебе еще многому нужно научиться. Ты ведь хочешь стать Тай-Пэном, не так ли?
-- Да. Я надеюсь стать им. Когда-нибудь.
-- В тот день руки твои обагрятся кровью. Кулум вздрогнул, но тут же постарался вернуть себе самообладание.
-- Что вы хотите этим сказать?
-- Уши у тебя есть. В тот день на твоих руках будет кровь. Да. И очень скоро тебе понадобится человек, которому ты сможешь доверять в течение многих-многих дней. Пока Нор-стедт Страйд Орлов является капитаном одного из твоих кораблей, ты можешь верить ему.
-- Я запомню, капитан Орлов, -- сказал Кулум и пообещал себе, что когда станет Тай-Пэном, он первым делом спишет Орлова на берег. И тут, подняв голову и заглянув ему в лицо, он вдруг испытал странное чувство, будто Орлов прочел его тайные мысли.
-- В чем дело, капитан?
-- Спроси у себя самого. -- Орлов отпер шкафчик, в котором хранился хронометр. Для этого ему пришлось встать на ступеньку приставной лесенки. Затем он начал аккуратно заводить часы большим ключом.
-- Эти часы нужно заводить на тридцать три оборота.
-- А почему вы сами делаете это? Почему не один из офицеров? -- спросил Кулум, хотя это его нисколько не интересовало.
-- Это обязанность капитана. Одна из них. Навигация -- такая вещь, которую следует хранить в Тайне. Если бы с этим мог справиться любой матрос на корабле, конца бы не было бунтам. Лучше всего, когда только капитан и несколько офицеров обладают необходимыми навыками и знаниями. Тогда матросы без них беспомощны и обречены на гибель. Мы держим хронометр на запоре и здесь, подальше от глаз, безопасности ради. Разве он не прекрасен? Какая работа, а? Сделано добрыми английскими руками с помощью добрых английских мозгов. Он показывает точное лондонское время.
Воздух в проходе был спертый, и Кулум почувствовал приступ дурноты, тем более сильный, что его терзал страх перед Орловом и предстоящей схваткой. Но он сумел справиться с тошнотой и твердо решил, что не доставит удовольствия Орлову, раскиснув у него на глазах. Он постарался не замечать кисловатого запаха, который шел из льял. Когда-нибудь я рассчитаюсь с ним за все, поклялся он про себя.
-- Неужели хронометр настолько важен?
-- Ты посещал университет и задаешь такие вопросы? Без этого красавца нам конец. Ты слышал о капитане Куке? Шестьдесят лет назад он первый воспользовался хронометром и доказал его необходимость. До того времени мы не могли определять долготу. Но теперь, имея точное лондонское время и секстант, мы можем определить свое местонахождение с точностью до мили. -Орлов запер шкафчик и бросил на Кулума короткий взгляд.
-- Ты умеешь пользоваться секстантом?
-- Нет.
-- Когда мы потопим джонки, я покажу тебе. Или ты полагаешь, что сможешь быть Тай-Пэном 'Благородного Дома' сидя на берегу? А?
Они услышали торопливый топот ног по палубе и почувствовали, что 'Китайское Облако' еще больше прибавил в скорости. Здесь, внизу, казалось, что весь корабль пульсирует, словно живое существо.
Кулум облизнул сухие губы.
-- А мы сможем потопить так много джонок и уйти от опасности?
-- Если не сможем, до берега придется добираться вплавь. -- Коротышка посмотрел на Кулума снизу вверх: -- Ты когда-нибудь терпел кораблекрушение или тонул?
-- Нет. И я не умею плавать.
-- Если ты моряк, лучше и не учиться. Это способно лишь ненадолго отсрочить неизбежное -- если море захотело тебя и твое время пришло. -Орлов дернул за цепочку, проверяя замок. -- Тридцать лет я провел в море, а плавать не умею. Я тонул больше десятка раз, от Китайских морей до Берингова пролива, но всегда находил рею или лодку. Когда-нибудь море возьмет меня. Оно само решит, когда. -- Он поправил боевой цеп на руке. -- Я был бы рад вернуться сегодня в порт. Кулум благодарно последовал за ним вверх по трапу.
-- Вы доверяете команде?
-- Капитан доверяет своему кораблю, только своему кораблю. И только себе изо всех людей.
-- А моему отцу вы доверяете?
-- Он капитан.
-- Я не понимаю.
Орлов не ответил. Очутившись на юте, он проверил паруса и нахмурился. Слишком уж их много в такой близости от берега. Слишком много неизвестных рифов в этих водах, и в воздухе пахнет бурей. Линия преградивших им путь джонок протянулась в двух милях прямо по курсу; маленькие суда молча и неумолимо надвигались на них.
Корабль шел под всеми парусами, фок и грот по-прежнему зарифлены, и радостно подрагивал всем корпусом. Эта радость передалась команде. Когда Струан приказал убрать рифы, матросы прыгнули к снастям и с песней взялись за дело, забыв про серебро, отравившее их души алчностью. Ветер посвежел, и паруса начали покряхтывать. Клипер накренился, набирая скорость, морская пена, как дрожжи, поднималась в шпигатах.
-- Мистер Кьюдахи! Возьмите вахтенных по трюму и вынесите оружие на палубу!
-- Есть, так точно, сэр-р! -- Кьюдахи, первый помощник капитана, черноволосый ирландец с прыгающими глазами, носил в ухе золотую серьгу.
-- Так держать! Палубная вахта! Пушки к бою! Заряжать картечью!
Люди облепили пушки, выкатили их из пушечных портов, зарядили картечью и закатили обратно.
-- Расчету третьей пушки по чарке рома сверх нормы! Расчету восемнадцатой чистить льяла!
Крики радости перемешались с громкими проклятиями.
Это был обычай, который Струан ввел на своих судах много лет назад. Расчет, приготовившийся первым перед сражением, получал награду, а отстающим доставалась самая грязная работа на корабле.
Струан окинул взглядом небо, тугие паруса и направил бинокль на огромную боевую джонку. Он заметил много пушечных амбразур, носовую фигуру в виде дракона и флаг, который пока не мог распознать на таком расстоянии. Увидел десятки китайцев, толпящихся на палубе, и горящие факелы.
-- Приготовить бочки с водой! -- прокричал Орлов.
-- Зачем нужны бочки, отец? -- спросил Кулум.
-- Чтобы тушить огонь, парень. На джонках горят факелы. Китайцы, должно быть, в избытке запасли зажигательные ракеты и дымовые бомбы Дымовые бомбы делают из дегтя и серы, они испускают страшную вонь, очень едкую, и могут превратить клипер в сущий Бедлам,- если вовремя не приготовиться. -- Он посмотрел за корму: другая флотилия входила в пролив позади них.
-- Мы отрезаны, не так ли? -- спросил Кулум, чувствуя, как сжалось сердце у него в груди.
-- Да. Но только дурак повернул бы в ту сторону. Посмотри на ветер, парень. Если бы мы развернулись, нам бы пришлось лавировать против ветра, а что-то подсказывает мне, что он встанет еще круче против нас. Но, двигаясь вперед, как сейчас, мы дадим фору любой джонке. Ты только взгляни, как они неповоротливы, дружок! Словно тяжеловозы в сравнении с нами -- легконогой борзой. У нас десятикратный перевес в огневой мощи, если брать корабль на корабль.
Одна из снастей наверху грот-мачты неожиданно лопнула, рея завизжала, ударившись о стеньгу, и парус заплескался на ветру.
-- Вахтенные с левого борга, наверх! -- прорычал Струан. -- Топенант к бом-брам-рее быстро!
Кулум смотрел, как матросы выбрались на рею почти у самой верхушки грот-мачты и боролись с ветром, вцепившись в нее ногтями и пальцами ног, и он знал, что сам никогда не смог бы так. Он ощутил в желудке желчь, которую пригнал туда страх; из головы не шли слова Орлова про кровь на его руках. Чью кровь? Пошатываясь, он подошел к фальшборту, и его вырвало.
-- Вот, возьми, сынок, -- сказал Струан, протягивая ему фляжку с водой, висевшую на кофель- нагеле.
