масштабы проделанной мною работы. Ведь все беды людские, войны, предательства, братоубийства от либидо!
– От чего? – изумился Геракл.
Но ответить Фрейдиус не успел, ибо с безмерным удивлением остановился у просторного помещения, отделенного от коридора решеткой. Одна из его стен была проломлена так основательно, словно сквозь нее промчалось испуганное стадо эфиопских элефантов. В громадной дыре виднелось синее море. В помещении никого не было.
– Только не говорите, что тут содержался нужный нам мореплаватель, – мрачно произнес Софоклюс.
– Я дико извиняюсь, – бедняга Зигмундис покраснел, – но именно тут этот моряк и жил.
– Сбежал, зараза! – Сын Зевса грустно улыбнулся. – М-да… ну и дырища! Чем же он ее, интересно, проделал?
Фрейдиус задумался:
– Скорее всего, проковырял зубочисткой, – наконец ответил он.
– Ладно, нам пора, – напомнил Софоклюс, зябко поведя плечами и неприязненно глядя на странного психа в соседней клетке.
В правой руке больной держал палочку для письма, а в левой восковую дощечку. Еще Софоклюса поразили прозрачные круглые стекляшки, надетые на нос ненормального.
– А это кто? – испуганно спросил личный хронист Геракла, указывая на соседнюю клетку.
– А это… – Фрейдиус пренебрежительно махнул рукой, – это Геродот, отец истории. Он абсолютно нормален и живет у нас исключительно из-за питания, а питание у нас, сами понимаете, стараниями Асклепия о-го-го… Ну и еще он любит тишину и умиротворенность, иногда нарушаемую ужасными криками больных. По-моему, именно это его и вдохновляет. Чисто между нами… этот Геродот в детстве…
– Всё, хватит-хватит… – бесцеремонно перебил врачевателя могучий герой. – Я больше не желаю слушать все эти гадости…
Да, зря съездили Софоклюс с Гераклом на Аргос… хотя, с другой стороны… может, и не зря, во всяком случае, для будущих событий поездка имела весьма немаловажное значение.
Когда греки с облегчением покинули лечебное заведение, в парке их уже поджидал… нет, на этот раз не Асклепий, а вестник богов Гермес.
– Судя по постным рожам, у вас серьезные проблемы, – весело сказал вестник, непонятно чему радуясь.
– А вот я тебя сейчас твоей железной сандалией как хрясну по голове, – пообещал Геракл, физически не переносивший издевки.
– Да ладно вам, – обиделся Гермес. – Если бы не приказ Зевса, хрен бы я кому-нибудь помогал. Но ведь Тучегонитель страстно желает, чтобы у вас всё было чики-пуки.
– Мы не нашли того сумасшедшего мореплавателя, – сообщил Софоклюс, – и соответственно нам не удалось с ним поговорить.
– Это еще почему?
– А он сбежал.
– Ну, у Асклепия это обычное дело, – усмехнулся Гермес. – Ладно, если хотите, Гефест прямо сейчас перебросит вас в Аркадию, в то самое место, где в последний раз видели стимфалийскую птицу.
– Валяй! – устало согласился Геракл.
В окрестностях города Стимфала было значительно прохладней, чем на солнечном Аргосе.
Сын Зевса внимательно оглядел местные горы, вяло зевнул и, спрыгнув с колесницы, побрел в выбранном наугад направлении. Софоклюс смешно засеменил следом за широко шагающим героем.
– Заколебали меня уже эти подвиги, – непонятно кому жаловался Геракл. – Вроде чудовища разные Грецию тиранят, а на деле всё это бред пьяной портовой матросни. С другой стороны, наверное, мне следовало бы радоваться, что всё так просто выходит, но ведь Эврисфей далеко не дурак. Неврастеник – да, но не дурак…
– Полагаю, своими идиотскими на первый взгляд заданиями он старается усыпить твое внимание, – выдвинул довольно оригинальную теорию Софоклюс. – Хочет, чтобы ты, Геракл, расслабился, потерял бдительность. Знать бы заранее, какой из девяти оставшихся подвигов самый опасный. Эх…
– Да не переживай ты так, – попытался утешить историка великий герой. – Отец на Олимпе ни за что не позволит, чтобы со мной случилось что-то уж очень плохое.
– С тобой-то оно, может, и не случится, – буркнул Софоклюс, – а вот за меня вряд ли даже кто из смертных заступится.
– Я заступлюсь! – великодушно пообещал Геракл.
– В таком случае, – усмехнулся историк, – я буду писать эпос о твоих подвигах всю свою жизнь…
– А-а, хитрюга… – И сын Зевса дружески погрозил хронисту пальцем.
– Эй, а что это там в кустах блестит? – испуганно закричал Софоклюс, на всякий случай пропуская Геракла немного вперед.
– Ага! – обрадовался великий герой. Достав меч, он принялся нещадно рубить густую растительность.
Через пару минут они с Софоклюсом выбрались на небольшую выгоревшую проплешину, посередине которой лежала огромная стимфалийская птица, мертвая.
