переходил в синий, пересечённый под острым углом двумя тонкими параллельными белыми линиями, дальше — следовал ещё один, более длинный оранжевый yчастoк, затем — совсем короткий синий, с тем самым изгибом будто в обход какого-то препятствия, и ещё длинный оранжевый — а заостренный конец стрелки снова был синим. И Джантар ощутил даже как бы проекцию этой стрелки на местности и её направление — хотя перед самим внутренним взором она ни на что не проецировалась. И направление было — как раз то, куда шли, куда в самом начале повернулась проволока у Ратоны! И это — уже был знак…
— Я… только что видел… — вырвалось у Донота. — И мы… правильно идём…
— Как — и ты тоже? — удивился Джантар. — А что ты видел? Стрелку?
— Да, точно… Такую сине-оранжевую стрелку… — подтвердил и Минакри. — Хотя… это значит — нам придётся идти трое суток? — вдруг понял он.
— Действительно… — растерянно согласился Донот. — Оранжевые участки — дневные переходы, синие — ночные… А эти две полоски на ночном переходе — должно быть, пересечение с какой-то дорогой…
— А я видел нечётко, — признался Ратона. — Но — тоже видел. И на втором ночном переходе — изгиб. Как будто — придётся что-то обойти…
— И только на третью ночь мы выйдем ещё к какой-то дороге, — добавил Минакри. — Хотя — вы же не забывайте, где мы идём… Где всё вообще отмечено лишь на секретных картах…
— И нас… опять повели? — произнёс Джантар уже с внезапной тупой усталостью в голосе. — И — остаётся довериться уже этому знаку?
— Нет, но как же так… — в голосе Фиар, напротив, прозвучал протест. — Нам надо срочно…
— Однако что остаётся делать, — ответил Лартаяу. — Во всяком случае, какой-то знак мы приняли. А больше, возможно — нам дать знать не могут. Как и — помочь быстрее добраться до них…
— Но всё равно — нам нужно кого-то найти, нужен какой-то союзник, — сказал Минакри. — И вот нам предлагают что-то конкретное… Так — что мы стоим?
'И опять — следуем знакам, видениям — даже не зная, правильно ли это… — подумал Джантар. — Хотя — что остаётся? И только знать бы — что придём туда, где нас поймут, и смогут реально помочь… Правда, я и не чувствую неладного. Тем более — общие интересы всех разумных…'
— Да, конечно — пойдём, — после недолгих колебаний согласился Итагаро, не без труда поднимая ящик с припасами. — Раз уж теперь — нас ждут и там, впереди…
44. Сила и мудрость
— А если нас прямо так и спросят: в чём вы видите смысл жизни? — неожиданно спросил Талир.
…Уже не первый час они шли всё той же лесной тропинкой где-то в предгорьях — по странно безлюдной местности, так и не встречая никаких признаков человеческого жилья или деятельности — и эта тропинка за всё время пути ни разу не свернула и не пересеклась какой-то другой дорогой, всё продолжая вести их непонятно куда словно в узком коридоре между сплошными стенами непроходимо густого горного леса. И это было странно — тропинка наверняка не возникла сама собой, её кто-то проложил, и она — если не сейчас, то когда-то прежде — что-то с чем-то соединяла. Однако сперва не хотелось даже особенно задумываться об этом — как не возникало мысли и остановиться, чтобы утолить голод, или просто для отдыха — никто странным образом не ощущал ни голода, ни усталости… И лишь затем, уже как бы сам собой, постепенно, стал возникать разговор: что за тропинка, кто и зачем мог её проложить, и — что за знак в виде двухцветной стрелки, и кто мог его дать? Ведь, казалось бы, горные жрецы могли объяснить что-то представителям своей же расы и культуры в более понятной форме — да и сам факт, что на тропинке росла трава, но не было даже всходов деревьев или кустов, не мог не заставить задуматься. Трудно было понять: давно ли она заброшена, часто ли ею пользовались прежде, и главное — куда могла вести, нигде не сворачивая и ни с чем не пересекаясь за десятки киамов посреди густой лесной чаши?.. И уж вовсе не прибавило энтузиазма и уверенности предположение Итагаро, что это могла быть просто полоса грунта, когда-то обработанная специальным составом, подавляющим рост лишь древесных форм растительности, но не трав — причём продолжавшим сохраняться я почве и действовать многие годы… Как тут было не вспомнить и само этническое оружие, и мёртвую зону на месте окраинных переулков в Тисаюме — и не задуматься: безопасна ли в таком случае эта трава для людей, теперь уже — без различия расы?.. А Итагаро как будто достоверно знал о существовании подобных составов для обработки почвы на территории военных объектов — и уж наверняка не рассчитанных, чтобы ходить по такой траве без обуви… Правда, и никакие кровососущие членистые их за всё время пути не беспокоили, хотя чувствовалось, что уже в нескольких шагах от тропинки лес буквально кишел ими — но это могло объясняться тем, что на самом Итагаро была всё та же, пропитанная универсальным репеллентом, рубашка. И в любом случае — оставалась надежда, что те, кто дали знак, вряд ли повели бы их по опасному пути…
И они так и шли дальше — и тропинка вела их куда-то в глубь полуострова, не сворачивая никуда, не ветвясь и не обрываясь, лишь следуя перепадам рельефа предгорной местности — то взбираясь на очередной невысокий гребень, то ныряя в долину — хотя и при этом они ничего не видели по сторонам, кроме самой чащи и просветов неба между кронами деревьев над головой. И тут уже не было никаких знаков, видений, предчувствий — и само общее чувство ситуации стало каким-то странным. Где-то вдалеке происходило чрезвычайное — а тут всюду было странно тихо, лишь откуда-то по сторонам слышался отдалённый звон или писк мелких членистых и неясные шорохи — и они всё шли вперёд по тропинке, ведущей непонятно куда. Шли, понимая, что надо срочно действовать — а им даже неизвестно, что на самом деле произошло и происходит сейчас в окружающем мире… Хотя и признаков каких-то тревожных перемен в окружавшей их здесь реальности не замечалось — но не могло не возникать и вопросов: куда идут, кто и зачем дал знак — и насколько он сам, ожидающий их где-то в конце трёхсуточного пути, знает, что происходит, и кому или чему угрожает какая опасность?..
И с какого-то момента — сперва исподволь, потом всё откровеннее — в разговоре стали проскальзывать сомнения: действительно ли им дали знак горные жрецы? Не окажутся ли это представители какой-то иной эзотерической организации — и даже, возможно, одной из тех, которые посылали в интернат своих членов как учителей? Или наоборот — совсем неожиданной, незнакомой даже из той тайной литературы?.. И снова встал тот же вопрос: как говорить с ними, чего те могут ожидать от пришедших, чего потребовать? И вообще — не подвела ли излишняя доверчивость и уверенность, что тем, кто дал знак, будут столь же близки и понятны общие интересы Разума в противостоянии Хаосу? Или… возможно, тропинка и вовсе имела какое-то иное, совсем мистическое происхождение и назначение? И там, в конце, их ждали вовсе существа иной, не человеческой природы? Или — человеческой, но не фархелемской? Например — те же 'люди дальних миров', судя по некоторым данным, все эти тысячелетия после своего исчезновения продолжавшие скрыто наблюдать за обоими человечествами Фархелема? Или не очень скрыто — ведь и многие древние откровения, и возникшие в недавние годы учения и секты — подобные той, где состоял второй 'усыновитель' Лартаяу — было принято связывать с ними… И вновь разговор шёл теми же кругами, и всё более странным казалось — что даже от этих новых учений определённо веяло стариной, древностью, неприятием чего-то современного, достигнутого самими фархелемцами, oщyщалcя тот же странный налёт какой-то казуистики, игры словами, 'испытательный' уклон, явное нежелание говорить с людьми Фархелема как равными по достоинству… И, когда разговор после очередного долгого молчания возобновился уже об этом — Джантар понял: никак не удаётся уйти уже от новых, смутных и страшных подозрений. Ведь оказывается (и тоже стало понятно лишь теперь) — там нигде и ни в чём не ощущалось мировоззрение именно развитой высокотехнологичной цивилизации — по крайней мере, как такая цивилизация представлялась самим фархелемцам! А везде — лишь после отдельных немногих слов о космических далях и масштабах, смутных намёков на научные теории и высокие технологии — следовали всё те же примитивные моральные поучения низшему, слаборазвитому сообществу, общие указания на пороки, несовершенства, нерешённые проблемы, причём — даже без намёков на опыт их решения иными сообществами разумных! Словно — кто-то попросту возвышался над их человечеством неким монументом непогрешимости с моральной оценкой всех его исторических путей, современного
