Мира встала с дивана, сделала шаг к матери и села на ручку кресла. Она положила руку на плечо Натали, наклонилась и уткнулась подбородком в теплую душистую макушку. От Миры пахло теплыми восточными духами с легким сладковатым мандариновым оттенком.
— А ты знаешь, если честно, — тихо сказала Мира, — я бы хотела увидеть своего отца. Он… похож на меня?
— Ты похожа на него, Мира. Очень.
— Я знаю, ты очень его любила. Говорят, красивые дети рождаются от любви. А я красивая. И такая большая. Значит… было много любви, да?
Натали откашлялась, чувствуя, как комок подступил к горлу.
— Если есть на земле такое понятие, как неодолимая страсть, то это была она, Мира.
— Значит… это была всего-навсего версия, что ты сделала такой подарок миру, да? Я читала в старых газетах и журналах, что Натали Даре решила подарить миру дочь, что тем самым она выражает свой протест против угрозы ядерной войны. Что она хотела родить именно девочку, которая в свою очередь родит много-много детей…
— Я все помню, Мира. То было такое время… экзальтированное. И возраст. И страсть. И желание… Его нужно было как-то оправдать, чем-то подкрепить. Потому что… Бьорн, твой отец, не собирался делать мне предложение, а я была упрямой девочкой. Я хотела его… я хотела отнять у него что-то навсегда. И решила, что это будет половинка тебя…
— Понятно, — прошептала Мира, и от ее дыхания темные волосы Натали легонько ворохнулись.
— А потом все так закрутилось… Наша женская организация сделала из меня героиню. Да ты сама все знаешь.
— О, еще бы. Особенно мне понравилось то, что тебя занесли в справочник «Кто есть кто среди женщин».
Натали засмеялась.
— Никогда не думала, что мне будет так легко попасть в эту великую книгу. Да, это английские женщины из организации «Матери за мир» предложили составителям из Кембриджского университета внести туда мое имя, и они согласились!
— Между прочим, я недавно искала эту книгу, хотела показать Ронни, какая я необычная девочка. Но не нашла.
— Правда? — встрепенулась Натали. — Надо поискать. Я бы не хотела, чтобы она исчезла из… семьи. — Она помолчала. — Может быть, твои правнуки тоже будут ставить условия своим детям — вроде тех, что ставят потомки Дидро.
— Ага. Сперва дети, а потом — поиски их отца, да?
Натали дернулась, уворачиваясь из-под руки Миры. Она посмотрела дочери в лицо.
— Ты… обижена на меня?
— Нет-нет, что ты! Я тебя очень люблю, мама. — Мира поцеловала ее в макушку, и Натали почувствовала, что губы дочери дрожат.
— Ты любишь… Ронни?
— Очень, мама, — прошептала Мира.
— Я все поняла. — В голосе Натали послышалась особенная звонкость. Он звучал, как туго натянутая струна. — Начнем, пожалуй.
Она обняла дочь и почувствовала, как в нее вливаются тепло и сила.
Глава пятнадцатая
Находка для фэт-шоу
— Ты на самом деле в это веришь? — спросила Мира, глядя в желтые, как янтарь, глаза Ронни.
— Да. Верю. — Он кивнул, гладя Миру по белой полной руке. — Я верю, что такая женщина, как ты, само совершенство.
— Но моя мама считает, что мне просто повезло с характером. — Мира пожала полными круглыми плечами, ее грудь при этом соблазнительно качнулась. — У меня просто нет никаких комплексов из-за своего тела.
Ронни расхохотался. Он запрокинул голову, и Мира смотрела, как двигается его кадык на шее.
— Твоя мама просто прелесть. Она мне нравится.
— Ну вот, а ты говоришь, что тебе нравятся такие пухлянки, как я…
— Она мне нравится по другой причине. — Ронни пригладил растрепавшиеся волосы. — Она алогична, как всякая женщина.
— Что ты имеешь в виду? — Мира выпрямилась в кресле, двинула ногой, и Ронни шлепнулся на пушистый ковер.
— Эй, полегче… — проворчал он.
— Но ты легкий, как пушинка…
— Кто? Я? Да я сейчас… — Он вскочил и поднял Миру на руки в одно движение. — Видишь, это ты для меня пушинка!
Он понес ее через комнату, и Мира заверещала, задрыгала ногами.
— Я не хочу, я не хочу…
— Ты… не хочешь? — не поверил своим ушам Ронни.
— Я не хочу… там.
— А где? — Он замер со своей ношей посреди комнаты.
— Я хочу… здесь.
Он огляделся.
— На полу, — прошептала Мира.
Ронни молча наклонился и опустил Миру на белый толстый ковер.
— А ты права, — прошептал он. — Белое на белом — это что-то…
Он принялся расстегивать черную рубашку из тончайшего хлопка, но Мира протянула руку и остановила его.
— Мне нравится черное на белом, — хрипло сказала она. — Если взглянуть на нас со стороны…
— А ты эстетка… — хмыкнул он.
— Да, во всем, — согласилась она, и потянула Ронни к себе.
Как подкошенный, он упал на колени, наклонился к Мире и поцеловал в яркие губы.
— Ты так хороша, так… Что я не могу терпеть больше ни секунды. — Он дернул «молнию» на черных джинсах и упал на Миру.
Ронни зарылся в ее роскошное ароматное тело, и весь мир исчез, остались только они — в большой комнате на белом ковре.
В этот день они занимались любовью уже в третий раз, и никак не могли насытиться друг другом. И если бы то, что они придумали, было правдой, то Ронни мог поклясться: он наплевал бы на все, чтобы остаться с Мирой…
Он лег рядом с ней, чувствуя, как дрожь понемногу покидает ее и от ее тела исходит ровное тепло, и, подняв голову, спросил:
— Значит, твоя мама поверила?
— Да, но ты не объяснил мне, почему она алогична, как всякая женщина, дорогой мой философ, потомок великого Дидро.
— Потому что если о ком-то и можно сказать, что он без комплексов, то о твоей маме в первую очередь.
— То есть? — Мира приподнялась на локте.
— А кто родил тебя в дар миру?
Мира захохотала. Белые ровные зубы сверкали на фоне алых от поцелуев губ.
— Ты помнишь, сколько ей было лет? И что это за время? И потом, моя бабушка была хиппи.
