– Чего пялишься, Птицына? – ухмыльнулась Тоська. – Думаешь, как старая подруга я тебе помогу? Ничего подобного! Наоборот скажу – плохо тебе будет. Очень плохо!
– Тоська... Таисия Петровна... мой сын, Мишутка... Я хотела бы узнать, что с ним... – заговорила Варя, запинаясь.
Секретарша златозубо усмехнулась:
– Что с твоим сыночком, хочешь знать? Отправят в детский приют, и там ему тяжеленько придется – еще бы, сын врага народа! Бить будут, головой в парашу макать станут. Придется барчуку нюхнуть горя. Ничего, на пользу пойдет, а то ведь наверняка ты его избаловала.
– Почему ты меня так ненавидишь? – спросила тихо Варя.
Тоська побледнела, хотела что-то сказать, но не успела – раздался противный зуммер. Она мгновенно подняла трубку одного из телефонных аппаратов, стоявших на столе, и почтительно произнесла:
– Александр Евгеньевич, слушаю вас. Да, только что доставили. Непременно!
Тоська положила трубку и повернулась в Варе:
– Ну вот, Птицына, сам тебя желает видеть! Значит, плохи твои дела, ой как плохи! Обычно с мелкими сошками наподобие тебя он не общается. Чего взять с родственников врагов народа? Значит, тебе тоже хотят чего-то припаять. И поедешь ты в Сибирь. Так тебе и надо, Птицына!
Она подошла к Варе, с силой толкнула ее в сторону двери и прошипела:
– Спрашиваешь, почему я тебя так ненавижу? А что, любить тебя прикажешь? Тебе в жизни везло – то режиссер подвернулся вовремя, то муж-маршал. А у меня таланта гораздо больше, но приходится прозябать секретаршей. Зато, в отличие от тебя, меня никто и никогда не арестует. Ну, пошла, сам заместитель министра желает с тобой говорить!
Варя открыла обитую дерматином дверь и оказалась в огромном помещении, залитом мертвенным электрическим светом. Шторы на окнах были спущены, около стены стоял большой письменный стол, над ним висели портреты – товарища Сталина и маршала Берии. За столом сидел мужчина в форме и что-то писал. Едва Варя подошла к столу, мужчина поднял голову и смерил Варвару странным взглядом. Женщина не знала, как ей себя вести. Она приблизилась к двум креслам, опустила взор.
– Добрый вечер, Варвара Ивановна, – услышала она приятный голос хозяина кабинета. – Хотя для вас, скорее всего, этот вечер вряд ли такой уж добрый, я ведь прав?
Мужчина подошел к Варе и любезно предложил ей сесть в одно из кресел. Варя послушно опустилась в него и вдруг зарыдала.
– Ну, прошу вас, успокойтесь, – произнес заместитель министра и, налив воды в стакан, подал его Варе.
– Что... что с моим мужем? – спросила Варя. – Его арестовали? Но как такое может быть?
Мужчина сухо ответил:
– Вам хорошо известно, что враги народа окопались везде, в том числе и на высоких должностях. В конце тридцатых во время одной из чисток многие из военных были изобличены как предатели и преступники. Кстати, разрешите представиться, Александр Евгеньевич Бойко, заместитель министра внутренних дел Советского Союза.
– Мой муж невиновен... – проронила Варя, жадно выпивая воду.
– У нас совершенно иное мнение на этот счет, – ответил мужчина.
– И что с ним будет? – подняла на него глаза Варя, понимая, что судьба Михаила уже предрешена.
– Ну, вы не маленькая, знаете, что происходит с врагами народа, – заявил Бойко. – Справедливый суд, суровый приговор. Ведь ваш муж затевал – не больше и не меньше! – военный переворот, желая со своими сообщниками ликвидировать товарища Сталина и прочих важных советских политиков и передать власть хунте.
– Это навет! – воскликнула Варя. – Мой муж невиновен, что вам прекрасно известно!
– Вы так рьяно защищаете маршала Веселовского: У меня даже возникает подозрение, уж не посвящены ли и вы сами в детали заговора? – нахмурился Бойко. – Если да, то мне придется сдать вас на руки следователю, задача которого – добиться от вас правдивых показаний.
Заместитель министра поднялся и, заложив руки, прошелся по кабинету. Варя застыла от ужаса, понимая, что сейчас решается ее судьба.
– Однако имеется иной вариант, – заявил Александр Евгеньевич. – Скажите, Варвара Ивановна, если бы вам пришлось выбирать между сыном и мужем, кому бы вы отдали предпочтение?
– Я... я люблю их обоих, – проронила Варя. – Почему я должна выбирать?
– Потому что иначе нельзя, – ответил жестко Бойко. – Скажу вам следующее – вашего мужа уже не спасти. Он и прочие военные предстанут перед судом, дадут показания и будут приговорены к расстрелу. А вот вы и ваш сынок Мишутка: очаровательный, прелестный мальчик... Вы ведь хотите увидеть его снова? Можете не отвечать – я знаю, что да. И вы явно не желаете ему трагической судьбы в детском доме. Прочие дети будут над ним измываться, бить его, возможно, он долго там не протянет...
Варя закрыла руками лицо. Зачем заместитель министра говорит такие ужасные вещи? Он явно чего-то добивается, наверняка сейчас последует предложение типа – если вы хотите, чтобы с вами и вашим сыном ничего не случилось, то должны оказать партии и советскому народу услугу... То есть она должна стать любовницей Берии.
– Если вы хотите, чтобы с вами и вашим сыном ничего не случилось, вы должны оказать партии и советскому народу услугу, – и в самом деле произнес Бойко.
Варя вздрогнула. Миша поймет, Миша простит. Она не может бросить сына, она должна быть вместе с ним.
– Я согласна, – понуро произнесла Варя, а Бойко рассмеялся:
– Вы еще не знаете, что от вас требуется, а уже согласны? Вот бы все мои собеседники были такими покладистыми, как вы, Варвара Ивановна!
– Да, я согласна. Я ведь понимаю, что за всем стоит маршал Берия и его... его желание обладать мной, – почти прошептала Варвара.
Александр Евгеньевич взглянул на женщину и промурлыкал:
– А не переоцениваете ли вы себя, уважаемая? Думаете, товарищ Берия мечтает о ваших прелестях? Скажите на милость, зачем вы ему? Вам за тридцать, вашему ребенку почти десять, ваша красота начинает увядать. Если уж на то пошло, товарищ маршал может раздобыть дам и помоложе, и покрасивее, и посговорчивее.
Бойко посмотрел на портрет Берии, затем перевел взгляд на портрет Сталина и продолжил:
– Я вижу, вы готовы пожертвовать собой ради сына, Варвара Ивановна, и меня ваше самопожертвование, признаюсь, восхищает. Вначале я скептически относился к плану Лаврентия Павловича, но теперь понимаю: он гениален. И вы – самая подходящая исполнительница главной роли в задуманной трагикомедии.
Он взял со стола бумагу и ручку, положил их перед Варей:
– Подпишите!
Женщина пробежала глазами документ и воскликнула:
– Нет, я не буду это подписывать! Надо же было такое придумать – будто я прошу немедленно развести меня с маршалом Веселовским по причине того, что он – враг народа:
– Вы сейчас не хотите подписывать, а когда я изложу вам план маршала Берии, согласитесь как миленькая, – заявил Бойко. – И не забывайте: на кону стоит судьба и жизнь вашего сына. Кто знает, может, мальчик тоже посвящен в заговор, тогда наши следователи с ним поработают...
– Нет! – воскликнула Варя в ужасе. – Прошу вас, Мишутке ничего не известно!
– Ага, вы косвенным образом подтвердили факт наличия заговора, – удовлетворенно хмыкнул Бойко. – Однако не будем отвлекаться. Итак, грядет волна новых чисток, причем гораздо более масштабных, чем в тридцатые годы. Товарищ Сталин решил основательно перетрясти советское руководство, и многим, не только вашему мужу, грозят опала и смерть. Есть основания думать, что чистки коснутся аппарата Министерства внутренних дел. Товарищ Берия, как вам отлично известно, уже давно не министр, но он хочет вернуть свое прежнее влияние. Но под него начали копать всякие мерзавцы. Это мингрельское дело... А Иосиф Виссарионович, видимо, из-за того, что стареет, стал чрезвычайно подозрительным, сомневается в самых надежных кадрах, хочет пустить их в расход. – Заместитель министра горестно показал головой. –
