приложит все усилия, чтобы поймать и покарать монстра.
Сосед Оли, участковый Михаил Федорович Пономарев, стоял у подъезда рядом с молчаливой, с потупленным взором девочки, сестры погибшего. Катя пробилась к подруге, но не знала, что и сказать. Оля без интереса взглянула на нее и отвернулась. Лицо Оли представляло собой один сплошной синяк. Еще бы, ведь Геннадий Иванович обвинил падчерицу в том, что именно она виновата в смерти Антошки, поскольку пренебрегла своими обязанностями, не забрала его из продленки. Вот на пути из школы домой мальчика и похитил дядя Крюк.
Когда из дома вынесли небольшой, обтянутый красной материей гробик, в толпе собравшихся послышались ахи и охи. Оля хотела было приблизиться к гробику, но Геннадий Иванович грубо отпихнул ее и прошипел:
– Прочь, убийца! Чертово семя, тебе самое место, как и папаше, в психушке!
Отчим занес было руку, чтобы отвесить Оле подзатыльник, но его ладонь перехватил Михаила Федорович. Видимо, он сильно сжал ее, потому что Геннадий Иванович поморщился от боли.
– Оставьте девочку в покое, – произнес участковый сурово. – Иначе мне придется задержать вас.
– Тоже мне, верховная власть! Указывает, что мне можно делать, а чего нельзя! – кривляясь, проорал ему в лицо Геннадий Иванович. – Да кто ты такой? Мент поганый! Ловите, ловите этого… этого ирода и никак поймать не можете! Уже два с половиной года!
Толпа поддержала его выступление криками и улюлюканьем. Михаил Федорович крепко взял обеих девочек за руки и потянул в сторону.
– Но я хочу попрощаться с Антошкой! – заскулила Оля. – Он из-за меня погиб! Я виновата! Я его убила! Папа прав!
Геннадий Иванович, который раньше всегда настаивал на том, чтобы Оля называла его именно папой, развернулся и, брызжа слюной, крикнул:
– Какой я тебе, мерзавка, папа? Твой папаша сидит в дурке! И там ему самое место! Кстати, тебе тоже! Убила моего сына и теперь радуешься? Прочь с моих глаз, дрянь!
Пономарев увел девочек за дом и, протянув хнычущей Оле платок, сказал:
– Ты его не слушай. Я с ним еще поговорю после похорон – по-настоящему, по-мужски. Сейчас-то он сам не свой. Еще бы, понять можно – сына хоронит!
Оля, заливаясь слезами, продолжала лепетать, что во всем виновата она.
Михаил Федорович положил ей руку на плечо:
– Брось, Ольга! Не ты виновата в смерти Антошки, а изверг-убийца, дядя Крюк. Но обещаю тебе: я эту мразь найду! И он понесет наказание за все, что сотворил! Даю тебе слово милиционера!
На могиле Антошки Оля и Катя все же побывали, правда, уже под вечер. Весь город провожал в последний путь семилетнего школьника. Центральные улицы Заволжска были завалены гвоздиками и розами. Ведь горевали не только родственники убитого, но родственники и знакомые других жертв дяди Крюка.
После похорон состоялись пышные поминки, но и на них Оля не присутствовала, потому что отчим не желал ее видеть. И вот, когда дождь перешел в бурю и улицы города опустели, девочки вдвоем побежали на кладбище, чтобы проститься с Антошкой.
Они долго стояли около могилки, укрытой живыми цветами и венками. Оля плакала навзрыд, и Катя даже не пыталась успокоить ее. Поддерживая подругу под руку, она плакала вместе с ней. Девочки ни о чем не говорили. Да и о чем, собственно, можно говорить в подобной ситуации?
Ветер тем временем усилился, старые сосны, коих на кладбище было много, скрипели и стенали, накреняясь из стороны в сторону. Из-за туч стало уже темно, хотя ночь еще не наступила. На кладбище никого не осталось, кроме них двоих.
Подняв глаза, Катя вдруг заметила на некотором отдалении человека – облаченного в черный плащ с капюшоном, опущенным так низко, что лица разглядеть было нельзя. Единственное, что могла сказать про него Катя, так только то, что роста он достаточно высокого. И какое-то чувство подсказывало ей, что это не женщина, а непременно мужчина.
Субъект стоял за одной из могил, полускрытый надгробным памятником. Сначала Катя подумала, что видит обычного посетителя кладбища, пришедшего навестить своих покойных родственников. Но человек в плаще стоял не шелохнувшись, и создавалось впечатление, что он наблюдает за ними.
Затем Катя заметила, как рука этого типа, опущенная в карман плаща, вдруг вынырнула оттуда – и в кулаке у него что-то блеснуло. Присмотревшись, девочка поняла, что именно – огромный стальной крюк с остро заточенным концом!
– Оленька, там, там… – затараторила Катя, толкая рыдавшую подругу в бок локтем и указывая на зловещего типа в черном плаще.
– Да что ты ко мне пристала! – воскликнула в сердцах Оля. – Нет там ничего! У тебя галлюцинации!
И в самом деле, когда Катя снова взглянула в ту сторону, то никакого типа в черном плаще там уже не было. Но все равно девочке сделалось не по себе. Поэтому она стала уговаривать подругу пойти домой.
– Сама и иди, если хочешь, – заявила та зло, – а я останусь с Антошкой! Ему же так холодно и одиноко в могиле! Я всю ночь тут проведу!
Как ни уговаривала Катя, подруга была непреклонна. А под конец они даже поссорились – Оля обозвала Катю «дочкой алкашки», а Катя ее «дочкой психа». Оскорбленная до глубины души, Катя поплелась к выходу. Ну и ладно! Если Ольга такая упрямая, пусть ночует на кладбище! Но только все равно ведь Антошку уже не воскресишь…
Внезапно девочка поняла, что заблудилась. Так называемое новое кладбище Заволжска, открытое еще в пятидесятые годы взамен старого, заброшенного, было весьма обширным. А могила Антошки находилась где-то на периферии.
Катя оглянулась и осмотрелась. Наверное, она на последнем повороте, там, где стояла большая цистерна с водой для поливки растений, пошла налево, а надо было направо… Девочка повернула обратно к цистерне. Но, вдруг увидев невдалеке фигуру в черном, Катя остановилась как вкопанная. Человек в плаще бросился к ней, занеся над головой правую руку. Яркая молния разрезала темное небо, и Катя заметила, что нападавший держит в ней стальной крюк. Это был он, легендарный дядя Крюк!
Девочка истошно завопила, но ее крик потонул в раскатах грома. Катя развернулась и кинулась бежать куда глаза глядят. Она неслась по могилам, между могил, перепрыгивая через могилы. Несколько раз падала, но тотчас поднималась и продолжала мчаться вперед – как можно быстрее, изо всех сил, с единственной мыслью: она должна спастись от дяди Крюка!
Наконец девочка обернулась – и поняла, что ее уже никто не преследует. С ужасом Катя отметила, что заблудилась окончательно. Вокруг были старые могилы, а в какой стороне находится выход, она не имела ни малейшего понятия. Но что хуже всего – где-то тут бродит дядя Крюк…
Ой, а как же Оля? Подруга ведь тоже на кладбище! Если дядя Крюк не смог убить ее, Катю, он наверняка нападет на беззащитную и ничего не подозревающую Олю! Девочка принялась было громко выкрикивать имя подружки, но осеклась: ведь так она привлечет не только внимание Оли, но и внимание маньяка!
Вдруг кто-то схватил Катю за волосы. Девочка закричала, попыталась вырваться, чувствуя, что не может сдвинуться с места. Дядя Крюк поймал ее! И сейчас вонзит в нее свой стальной крюк! А затем отрежет голову!
Понадобилось несколько томительных, полных ужаса секунд, чтобы Катя поняла – никто ее за волосы не держит, просто, убегая от маньяка, она потеряла свою шапку, волосы растрепались и зацепились за ветку старого корявого дерева.
Девочка распутала волосы и приказала себе мыслить рационально. Что бы на ее месте сделал Холмс? Он бы точно не стал паниковать и носиться как угорелый по кладбищу!
Катя заметила массивный сук, валявшийся на одной из могил, подняла его и решила, что использует его в качестве дубины, если дядя Крюк решит снова напасть на нее. Где-то она читала, что люди, оказавшиеся в открытом море, например в результате кораблекрушения, тонут в основном из-за того, что паникуют, быстро расходуют силы и сдаются. А нужно сражаться до последнего! Да, именно так поступил бы Холмс. Причем действовать надо хитро, как Холмс во время схватки с профессором Мориарти у Рейхенбахского водопада. В итоге в пучину полетел злобный профессор, а Холмс остался в живых!
