Деркэто вздрогнула, словно от удара,— и как только она могла забыть о нем! — и шагнула вперед. Разбитая нога выглядела вполне нормально, но самое главное — страшная рана на груди затянулась.
— Давай-ка, милая,— напомнила о себе Гогота,— переверни его на спину. Мне, старухе, такое не под силу.
Безукоризненно сложенная Деркэто никогда не отличалась ни ростом, ни физической силой. Рядом с гигантом киммерийцем она выглядела котенком и потому с великим трудом смогла выполнить просьбу старухи. Стали видны еще две раны. Одна неопасная, протянувшаяся вдоль предплечья, зато вторая… Нанесший ее Посланец надорвал киммерийцу спинные мышцы и задел три ребра. Правда, теперь борозду на спине уже покрывала новая кожа, а рана на руке по сравнению с остальными выглядела просто царапиной.
— Ну как он? — Голос Деркэто дрогнул.
Конан давно находился вне опасности, но она до сих пор не могла говорить о происшедшем без волнения.
— Я думаю, он здоров,— ответила Гогота, окинув быстрым, но внимательным взглядом лежавшего гиганта.— Да ты и сама это видишь!
— Да, вижу,— согласилась богиня,— но во врачевании тел и душ тебе нет равных.
— Можешь его будить,— с улыбкой разрешила старуха.
—Наконец-то!
— Он должен принять укрепляющую силы ванну,— добавила целительница и удивленно взглянула на молодую богиню: — Что же? ты медлишь?
— Мне страшно,— прошептала Деркэто.
— Ладно, ладно,— Гогота погладила ее по руке,— не буду смущать тебя,— добавила она, направляясь к двери.
Деркэто осталась одна, но так и не сдвинулась с места. Неужели ее беззвучные мольбы услышаны Роком? Неужели не зря она незримой тенью пробралась в пещеру?
Богиня вспомнила, чего стоило ей, не вмешиваясь, наблюдать за поединком, как восторг после первой победы почти мгновенно сменился чувством обреченности и с каким трудом она подавила в себе желание броситься на помощь. Наверное, только сознание того, что это было бы концом и для него тоже, помогло ей сдержаться, и, как оказалось, не напрасно. Мороз пробежал по коже, когда она вспомнила охвативший ее ужас, едва только начал рушиться изрытый кавернами свод пещеры, как медленно умирал, словно растворяясь в воздухе, Посланец и как она рвалась к Конану, но не могла пробиться сквозь невесть откуда взявшийся щит. Она вспомнила, как закричала в тоске, когда поняла, что еще немного — и уже не сумеет извлечь из-под камней бездыханное тело возлюбленного. Она вспомнила свою внезапную радость, когда это все-таки удалось сделать, и так же стремительно сменившее ее отчаяние, когда увидела, как всемогущая Гогота качает седой головой, решая, удастся ли ей раздуть ту крохотную искру жизни, что еще теплилась в этом полутрупе с развороченной грудью.
Деркэто смахнула с ресниц набежавшие слезы и тихонько позвала: — Конан! Конан!
Это был чуть слышный шепот, но столько чувства она вложила в свой робкий призыв, что веки киммерийца затрепетали и мгновение спустя он открыл глаза.
— Ты!
Он легко поднялся, словно и не было тяжелой и долгой болезни, словно не висела его жизнь на чувствительных весах Рока, а стрелка не дрожала на шаткой грани между жизнью и смертью.
— Ты! — повторил он, потянулся к ней и нежно обнял.
— Оставь, не трогай меня…— шептали ее губы, а руки крепко обнимали варвара.— Ты еще слишком болен.
— Ты дрожишь?
— Нет…— задыхаясь, прошептала она, чувствуя, как в ней вдруг просыпается непонятное и неуместное упрямство, которое она проявляла последнее время, дразня его.
— Но ты дрожишь при мысли… что я выполню твою просьбу… Ты боишься, что я отпущу тебя…
— А ну пусти! — вспылила она, но руки ее, вместо того чтобы оттолкнуть, лишь сильнее прижали его к себе.
— Не бойся,— пробормотал он, целуя ее лицо и шею, а Деркэто, к ужасу своему, ощутила, как мгновенно вспыхнули огнем ее щеки, и вновь, вместо того чтобы оттолкнуть его, лишь сильнее прижала к груди его голову, и Конан вынужден был опуститься перед ней на колени.
— Что ты делаешь? — простонала она, не открывая глаз, чувствуя лишь, как платье ползет вверх по телу, а жалящие поцелуи обжигают грудь и живот.
Она начала медленно падать на ложе из шкур, увлекая за собой Конана, а ее платье из лепестков роз нежным облаком полетело в очаг, на несколько мгновений наполнив комнату одуряющим ароматом.
…Киммериец распахнул окно и выглянул наружу. Отвесная стена уходила вниз, но в сотне-другой локтей вдруг пропадала, словно скала, в которой находилось его новое жилище, парила в воздухе безо всякой опоры. Конан высунулся почти по пояс, но все оставалось по-прежнему, хотя теперь он увидел далеко внизу изрытую трещинами землю. Примерно таким же прежде представало перед ним небо Нижнего Мира, который сейчас словно перевернулся.
Киммериец завертел головой во все стороны, стараясь рассмотреть все, что находилось вокруг, а не только вверху или внизу, и то, что он увидел, потрясло его…
Больше всего раскинувшийся за окном мир походил на исполинское перевернутое ущелье без дна. Небо вместо облаков было затянуто бурым мхом высотой со среднее дерево, и в нем копошились неведомые существа, но разглядеть их как следует даже Конан с его острым зрением не мог. Он перевел взгляд на противоположную сторону «ущелья». До нее оказалось локтей триста, и она выглядела обитаемой. Варвар насчитал множество пещер, в глубине которых горели костры и явно угадывалась неведомая жизнь. Пространство между ними было испещрено окнами, видимо, такими же, как то, у которого он сам сейчас стоял.
— Конан! — услышал он знакомый голос, доносившийся откуда-то справа, и резко обернулся.
Дракон, показавшийся ему огромным в ограниченном двумя стенами, хотя и просторном, коридоре «ущелья наоборот», мерно взмахивая кожистыми крыльями, неторопливо приближался. Он был оседлан, и в седле сидела Деркэто. Увидев, что киммериец заметил ее, она помахала ему рукой, Конан ответил ей тем же, а сердце его радостно забилось. Горг издал трубный приветственный рев.
Поравнявшись с окном киммерийца, дракон заложил такой крутой вираж, словно собрался протаранить стену, и пропал.
Как только это произошло, в стене напротив отворилась пара окон, и четыре незнакомки радостно замахали ему руками.
— Конан! Конан! — донеслись до него их радостные крики, и, хотя находились они на приличном расстоянии, на сей раз зрение не подвело киммерийца.
Он сумел разглядеть, что незнакомки молоды и хороши собой, но тут дверь у него за спиной отворилась. Варвар не успел даже обернуться, а Деркэто уже стояла возле него. Напротив мгновенно началась легкая паника, окна с мозаичными стеклами захлопнулись, и незнакомки пропали.
— Я думала, то, что произошло между нами вчера, и для тебя что-то значит! — в ярости выкрикнула Деркэто.
— Конечно, радость моя,— ответил он, обнимая богиню.
— Пусти меня! — прошипела она, как разъяренная кошка, и попыталась вырваться, но Конан лишь сильнее прижал ее, улыбнулся и поцеловал.
— Иди.— Он не отрываясь смотрел на Деркэто, хотя, если бы его возлюбленной вздумалось уйти, ей это вряд ли удалось бы.
Однако едва прозвучали его слова, как глаза богини вспыхнули гневом.
— Хорошо, я останусь,— заявила она таким тоном, словно он умолял ее об этом,— но если ты еще хоть раз поднимешь глаза на этих…
