Хоть в этом нет моей вины, твой луч,Твой милостивый луч, коль в людном местеОн взглядам человеческим откроетМеня иль мне покажет лица их.Всегда я буду восхвалять отнынеТебя — средь туч ли отдыхать ты будешь,Властительницей ли равнин эфирныхНа слезную глядеть юдоль людскую.Ты будешь часто видеть, как бредуЯ, одинокий и немой, по лесу,По берегам зеленым иль сижуВ траве, и счастлив, что еще осталосьИ сердце, и дыхание для вздохов.Перевод А. Наймана
Земную жизнь навеки покидая,Лежал Консальво; некогда роптал онНа свой удел — теперь уж нет: забвеньеЖеланное грозило поглотитьЕго на пятом пятилетье жизни.В день смерти неподвижно он лежал,Покинутый любимыми друзьями —Никто за оставляющим сей мирПуститься в бесконечный путь не может.Но — жалостью подвигнута одной,—Чтоб в одиночестве его утешить,Была с ним рядом та, что занималаВсе помыслы его, краса Эльвира,О власти ведая своей, — что взглядомВеселым или ласковою речью,Повторенной им в мыслях многократно,Она могла в мгновение любоеНесчастному влюбленному дать силы,Хоть он ни разу ей не говорилСлова любви. Всегда в его душеВсевластная была сильнее робость,Чем страсть. И оттого из-за чрезмернойЛюбви он стал ребенком и рабом.Но развязала смерть его язык,До той поры молчавший. Угадал он,Что наступает час освобожденья,Ее, собравшуюся уходить,Взял за руку, сжал пальцы ей и молвил:«Уходишь ты, тебя уж гонит время.Прощай, Эльвира. Больше не увижуТебя. Прощай. Благодарю тебяЗа все заботы так, как только могутБлагодарить мои уста. НаградуВоздаст тебе, кто может, если толькоБлагочестивых ждет награда неба».Эльвира побледнела, тяжелоВздохнула грудь ее от этой речи;Всегда томится сердце, даже еслиЧужой ему уходит, говоря:«Прощай навеки». Возразить хотелаОна и приближенье рока скрытьОт умирающего, но егоСлова ее опередили: «СмертьЖеланная, которую так частоЯ звал, ко мне снисходит наконец;Я не боюсь ее; зловещий этотДень кажется мне радостным.Гнетет Меня лишь то, что я тебя, Эльвира,Теряю, уходя навеки. СердцеОт этой мысли рвется. Не увижуЯ этих глаз и не услышу словТвоих! Но перед тем, как ты оставишьМеня навек, Эльвира, согласисьМне подарить последний поцелуйИ первый в жизни! Тем, кто умирает,Нельзя в благодеянье отказать.Полуугасший, похвалиться этимЯ не смогу: навеки мне устаЗамкнет рука чужая», — молвил он,Вздохнул и к обожаемой десницеХолодные уста с мольбой прижал.В сомненьях, в размышленьях пребывалаКрасавица, вперив свой взгляд, сиявшийОчарованьями, в глаза, где слезыПоследние блестели. Волю другаПрезреть и омрачить еще сильнейПечальное прощание отказомЕй сердце не позволило, и в немК знакомому ей жару состраданьеВерх взяло. И небесное лицо,Желанные уста — предмет мечтанийИ вздохов в продолженье стольких лет —Приблизила она к лицу его,Поблекшему в борении со смертью,
