Что, поручить некому? Лют есть, Дик…
— Ты.
— Я? — Мика недовольно хмурится. — Я — не воин и не хочу им становиться, я лучше с бумагами… — в доказательство своих намерений Мика, схватив не разобранную кипу бумаг, прижала ее к груди. Действительно, Мика — не воин. В отличие от Коннован.
Коннован умерла. Думать о ней больно, не думать — невозможно, потому что в случившемся виноват он и никто другой. Сначала струсил, потом предал. И какие бы благие намерения не стояли за этим предательством, они ничего не меняли. Чем больше времени проходило, тем острее становилось чувство вины.
— Опять? — Мика подходит и, присев на подлокотник кресла, ласково касается волос. — Снова думаешь о…
— Не надо, — Рубеус благодарен ей за участие и желание помочь, но сама Мика — часть совершенного им предательства.
— Какой же ты глупый… ну почему ты постоянно меня отталкиваешь? Разве тебе плохо со мной?
— Нет.
— Тогда почему? Ты ведь уходишь не потому, что на Волчьем перевале без тебя не справятся, а потому, что не желаешь оставаться здесь, со мной. Вот только не пойму, ты боишься меня или стыдишься? — игривые пальчики ловко расстегивают пуговицы рубашки, а черные волосы щекочут шею. — Скажи правду…
— Правду? Правда в том, что идет война, а Волчий перевал, единственное место, не прикрытое границей. — Рубеус встает, это похоже на бегство, но оставаясь, он обречен на проигрыш, и Мика прекрасно это понимает. Мика хохочет а, отсмеявшись, говорит:
— Все-таки боишься… какой же из тебя Хранитель, если ты боишься женщины?
На перевале холодно, впрочем, как всегда. Сам перевал — узкий коридор, выбитый в скалах, которые почти смыкаются над головой, оставляя свободным тонкую полосу темного неба. Потрескавшиеся стены, подкрашенные сверху тонким слоем снежного серебра, каменистая дорога и незримое присутствие Северного Пятна. Именно из-за этого треклятого Пятна в границе образовалась своеобразная дыра, и кандагарцы с воистину имперским упорством пытались эту дыру использовать.
Рубеус даже подумывал о том, чтобы завалить перевал, чего-чего, а взрывчатки в регионе хватало, но уж больно место неудобное, да и пятно рядом.
— Два дня кряду долбили, сил у них не меряно, — жаловался Лют, — подогнали полк и вперед. И на мины наши плевать, часть саперы сняли, часть взорвались… Нужно строиться, иначе ничего не выйдет. А Дик говорит, что строится нельзя, потому что склон неустойчивый, крепость может и не выдержать. Но если бы и вправду неустойчивый была, то камнепады бы случались, лавины, а тут ничего, как заговоренный, честное слово.
Лют хлопнул по гладкой стене, и каменная туша горы ощутимо вздрогнула. Но сверху не упало ни камня, ни снежинки. Странное место, Волчье, и Ветер сюда заходить отказывается.
— Эта дыра мне вот где уже сидит, — Лют черканул ребром ладони по горлу. — Никакого на нее терпения, и люди отказываются сюда идти, назначение на Волчий перевал сродни приговору, единицы выживают. И ведь главное, не понятно, чего Канадагар добивается, ведь всякий раз их выбивали, это тут не повоюешь, а с той стороны — у нас преимущество.
— Это пока преимущество, — Рубеус приложил ладонь к горе, гудит, дрожит, точно вот-вот рассыплется мелким камнем. Воздух пахнет порохом и кровью, а тел не видно, убрали уже, и Волчий перевал забавлялся запахами, перекатывая их от одной стены к другой.
— И волков тут нет, — неизвестно к чему добавил Лют.
А волков и вправду нет, и на перевал коридор не тянет, скорее уж на нору, прогрызенную мышью в головке сыра, правда нора эта длиной почти в пятьдесят километров, а ширина колеблется от двух до двадцати метров. С той стороны — Великая Империя Кандагар, с этой — Святое Княжество и Северный регион влияния. Официальная граница проходит где-то посередине.
— Ну и что делать будем? — прервал затянувшуюся паузу Лют.
— Строить.
— Крепость?
— Крепость, — подтвердил Рубеус, — только не здесь, а на выходе, в Волчьей глотке, место узкое, скажи Дику, пусть нарастит стены и сделает еще уже, метра в полтора шириной, ворота, галерея, огневые точки… сменный пост. Сам подумаешь, чего и куда ставить. А дальше за Волчьей глоткой начинается нормальное плоскогорье, крепость там построить с постоянным гарнизоном. Если получится, то границу подтяну так, чтобы прикрыть.
Он мысленно прикинул: чтобы перенастроить границу понадобится пару недель и две дополнительные точки концентрации, одну из которых можно будет поставить прямо в крепости. Строить точки Рубеус не любил, причем не столько потому, что само занятие отнимало много времени и сил, сколько из-за непонимания. Несколько мотков проволоки, драгоценные, полудрагоценные и совсем недрагоценные камни, мягкий пластик и печать Хранителя, а в результате дикого вида конструкция, создающая дополнительную точку выхода Ветра. А несколько таких конструкций, поставленных на строго определенном расстоянии друг от друга, образовывали Границу. Почему так получалось, Рубеус не знал, впрочем, если верить Карлу, никто не знал, просто получалось и все. Главное, расстояние правильно рассчитать, чтобы плотность барьера не была слишком высокой или наоборот, чересчур низкой.
— Может, вернемся? Здесь холодно, — Лют поежился, натягивая на голову капюшон меховой куртки. Странно, а Рубеус холода не ощущает, наверное, в очередной раз слишком увлекся собственными мыслями, что ж, водится за ним подобный грех.
А с перевалом решено, небольшая крепость уберет проблему, особенно, если границей прикрыть.
Коннован
Хуже всего было со зрением, я по-прежнему не различала цветов, а при резком свете, вроде электрического, вообще слепла. Зато шкура почти зажила, если не делать резких движений, то почти и не больно. Кожа, правда, пока тонкая, мягкая, какая-то неприятно-серая с белой паутиной шрамов. Их много на лице, шее, груди, руках, ногах… порой мне кажется, что рубцов больше, чем относительно здоровой кожи, успокаиваю себя тем, что со временем шрамы исчезнут.
Еще я перестала ждать. И звать. Зачем, если мой зов не слышат, да и… необходимость отпала. Я ведь почти здорова, а значит могу сама о себе позаботиться.
Ночной покой лагеря тревожили редкие огни костров и голоса. Людей здесь около трех десятков — мужчины, женщины, дети, все те, кто решил, что в Пятне уютнее, чем в Империи. Не знаю, в Империи бывать не доводилось, а вот насчет Пятна… само оно относительно безопасно, опасны лишь твари, которые здесь водятся.
Особенно одна тварь. Ничего, я еще найду этого сукина сына, я сделаю так, что умирать он будет долго, очень долго, я… стоит подумать о нем, и я начинаю задыхаться от ненависти. И страха. Но со временем страх уйдет. Надеюсь.
Сегодня я дошла до внешней границы лагеря, за которой открывалось бесконечное шелестящее море степи. Меня не останавливали, не задавали вопросов, люди вообще предпочитали делать вид, что меня не существует. Что ж, даже удобно, не хочу ни с кем разговаривать.
От земли тянет сыростью, долго сидеть нельзя — быстро начинаю мерзнуть, но и возвращаться назад рановато. Деревянная палка — плохая замена сабле, ну да саблю я сейчас вряд ли сумею удержать в руках, а так… хоть какая-то тренировка.
Двигаться в нормальном ритме пока не получается, да и вообще двигаться тяжело, через каждые десять минут приходится устраивать перерывы на отдых.
Еще у меня, кажется, проблемы не только со зрением, но и со слухом — этих двоих замечаю слишком поздно, чтобы избежать столкновения. Специально пришли, стоят в стороне, вроде бы как наблюдают, только все равно странно, до этого дня никто из людей не изъявлял желания понаблюдать за моими тренировками.