— Значит, так хотел Берегущий.
— Да, на подставку не похоже, — проронил после непродолжительного молчания данн. — Что же, в любом случае начать придется с этих туземцев. Пошлем пару десяток, обезопасим дорогу. Как считаешь. Собеседник?
В этом вопросе крылась насмешка. Брэд знал, что Нол Угерол, дай ему волю, даже туземцев бы не уничтожал, сразу полвойска послал бы в обход. Вот почему командовал солдатами Охтанг (хотя порой и начинал в этом сомневаться).
— Да, — скупо ответил жрец. — И немедленно. Время играет против нас.
Он повторил эти слова, наверное, в двадцатый раз за последние несколько суток.
— Вот и хорошо, — согласился данн. — Пойду распоряжусь. Спасибо, полусотенный Витиг. Глядишь, окажется, что именно ты спасешь от поражения эту кампанию.
И Брэд вышел из шатра, давая Орзу возможность осознать, что он повышен в звании.
/смещение — яркий свет за поворотом тоннеля/
— Теперь мы в осаде, — произнес Кэн, все также продолжая затачивать волнистую кромку клинка. — Уже несколько дней. Они не применили ни катапульты с этим разрывающимся зарядом, ни дыма, способного сводить людей с ума. И все же — на что-то надеются. Спрашивается: на что?
Тэсса не ответила. Она вообще мало говорила после той ночи. О нет, правитель проявил себя в постели с лучшей стороны — по этому поводу у нее не было к нему претензий. Но почему же на душе так мерзко?
Это глупо. Ты же обманула сама себя, он ничего не говорил о том, что собирается сбежать, — помнишь?
И все-таки Тэсса чувствовала себя одураченной. Если не хуже того — обыкновенной-разобыкновенной шлюхой, которая продалась — но только не за золотой, а за нечто иное.
Посмотри правде в глаза. Если бы выяснилось, что он собирался-таки сбежать, а ты — помешала; что, тогда бы ты не чувствовала себя так мерзко? Это же бессмысленно — думать, что ты заплатила за товар, который тебе не продали! А теперь избегаешь его — это еще хуже. Словно ты виновата в случившемся.
Но ведь я и виновата.
Так она думала. Однако, если бы Тэсса пожелала посмотреть правде в глаза, то вынуждена была бы признать, что на самом деле нечто совсем другое привело ее в такое растрепанное состояние духа. Ведь… чего она ожидала от Пресветлого? Ну, накинется, как на рабыню, подомнет, полюбит разок-другой да и откатится, смачно вздыхая, — да и начнет себе похрапывать-посапывать, как молодой буйвол. Всего-то и делов. Пострадать во имя жизней многих и многих людей. Всего-то и героизма.
А вышло по-другому. То есть… именно этого Тэсса подсознательно хотела: чтобы не накинулся, а нежно обнял, да поцелуями по телу растекся, да в глаза смотрел, в душу самую, чтобы глазами этими ласкал похлеще пальцев, чтобы — дышать в такт, чтобы неистовствовать и безумствовать сообща, чтобы после — снова гладить друг друга, а затем — чтобы опять все повторилось… и опять, и опять — до бесконечности. Она так долго была без мужчины! Но тогда это уже становилось не куплей-продажей, а получением удовольствия, и страдание как-то само собой обесценивалось, превращалось в преда… ну да, в предательство Тогина! Ради которого — Тогина — и было-то все затеяно!
Ладно, если б еще оказалось, что она на самом деле этим своим поступком заставила правителя остаться. Так ведь он и сбегать не собирался в тот вечер, вот в чем соль! Боги и демоны Ашэдгуна, вот и выходит, что она не во имя людей пошла на этот шаг, а лишь ублажая самое себя. Ну и, как выяснилось, Пресветлого…
Да, правитель повел себя в постели вовсе не так, как ожидала воительница, — а именно так, как она этого втайне хотела. И поэтому, когда он наконец заснул, она заснула вслед за ним, ни о чем не заботясь, лишь отстраненно отметив, что солнце уже взошло и, следовательно, Талигхилл не успеет сбежать. А он и не думал…
Потом она проснулась одна. Рядом лежала записка: «… не хотел будить. Было великолепно…» Ну и так далее. Вот. А выйдя из комнат, услышала разговор и все поняла. Насчет того, что ошиблась, ошиблась крупно.
И с тех пор старалась не попадаться на глаза Талигхиллу, а уж тем более — не оставаться с ним наедине. Что было так же глупо, как и все ее предыдущие поступки. Однако она не могла себя заставить поступить иначе.
— … Но дело даже не в том, на что надеются хумины, — продолжал Кэн. — Самое отвратительное: нам надеяться не на что. Знаю, говорить и думать так не пристало, но лучше бы в Юго-Западной умерло побольше людей.
Она подняла взгляд, отрываясь от своих невеселых мыслей:
— Что ты имеешь в виду?! Брат покачал головой:
— Все то же самое. Припасы. Как выяснилось, у нас не хватает еды.
— Но Хранитель…
— Хранитель не рассчитывал, что на треть или на четверть увеличится состав гарнизона. К тому же многие сейчас ранены, им требуется больше еды и особый уход. Это мы можем сидеть на сухом пайке. Да и то — долго ли?
— И что, по-твоему, делать? Кэн усмехнулся:
— Я уже говорил. Молиться Богам. И отстреливаться от хуминов. Первое, кажется, имеет больший смысл. Хотя их армия вроде бы и поредела. Похоже, люди постепенно учатся стрелять метко.
Тэсса поднялась со стула:
— Пойду поишу господина Лумвэя. И узнаю насчет припасов.
Ей удалось отыскать Хранителя в кабинете — сидел, вертел в пальцах перо, с кончика которого, незамеченные, капали на столешницу дождинки чернил.
— Да, — ответил господин Лумвэй на вопрос воительницы. — К сожалению, все так и есть. Но тут уж ничего не поделать, госпожа. Мы не можем выпроводить людей обратно. Хотя бы потому, что их некуда выпроваживать. Я вообще удивляюсь, что вы не знаете… — Он хмыкнул, зацепивши пальцем чернильное пятно, некоторое время с досадой разглядывал запачканную руку, потом продолжал: — …Д-да, я вообще удивляюсь, что вы об этом не знали. Новость-то всполошила некоторых. — Хранитель поморщился. Видимо, под «некоторыми» подразумевались вполне конкретные лица. — Хотя, разумеется, официальных сообщений не было.
Ну и правильно. Кому нужны официальные сообщения? Здесь и так все становится известно раньше, чем произойдет, саркастически подумала Тэсса. Интересно, кто-нибудь знает про… ту ночь? Телохранитель, конечно, — но телохранитель-то как раз будет молчать.
Она задавалась этим вопросом уже несколько дней, но ни к каким определенным выводам не пришла. Не спрашивать же ей у людей.
Господин Лумвэй продолжал вертеть в руках перо.
— Это, знаете ли, мой звездный час, — сообщил он будничным тоном. — Никогда еще Северо- Западная не была в осаде. Если и возникали какие-либо… сложности, то они выпадали на долю южных. А вот теперь — мой ход. И… не рассчитал!
— Я думала, поставкой продовольствия занимались другие люди. Тот же господин Тиелиг пожертвовал…
— Вы абсолютно правы, — сказал появившийся на пороге жрец Ув-Дайгрэйса. — Пожертвовал. Но из-за ограниченных сроков и разгильдяйства отдельных ответственных лиц только часть припасов попала в башни. Остальные пришлось возвращать с полдороги. Но я, в общем-то, пришел не затем, чтобы оправдываться перед вами, госпожа (за мной ведь нет вины, чтобы оправдываться). — Он вежливо поклонился воительнице и обратился к Лумвэю: — Я пришел за расчетами, помните?
Хранитель тяжело вздохнул и развел руками:
— Их еще не закончили. Но и так ясно, что с сегодняшнего дня придется снова сократить порции.
— Как сильно? — уточнил жрец.
— А как долго мы здесь пробудем? — вопросом на вопрос ответил господин Лумвэй. — Неизвестно. Так что понизим до Возможного предела.
