— Ни наши баллисты, ни наши снайперы не способны добраться до катапульт. Но командование выработало план, который дает нам шанс. Сегодня ночью необходимо спуститься в ущелье и повредить вражеские машины. В темноте из них стрелять не станут, но и отволакивать обратно в лагерь — тоже, чтобы не сбить прицелы. Просто выставят охрану. Командование считает, что наша десятка справится.
Мабор шагнул из строя вперед, посылая все благоразумие к демонам и хуминам:
— Прошу прощения, десятник, у меня есть несколько вопросов.
Шеленгмах сурово посмотрел на него:
— Задавайте.
— Первый: как, по-вашему, мы успеем выйти тем же путем, что и вошли в Северо-Западную, да еще и вернуться назад? Мне кажется, это невозможно. Второй: хумины — не полные придурки, и наверняка стражи там будет полным-полно. Как вы намерены, даже с помощью нашей десятки, перебить их всех? Сдается мне, это неисполнимо.
Трехпалый кивнул:
— Понятно. Что же, ответы на ваши вопросы у меня есть. Первое: мы не станем идти подземными коридорами, они на самом деле слишком длинны. Мы спустимся с нижнего балкона прямо в ущелье, по веревочной лестнице. Как сказал мне господин Лумвэй, прецеденты уже имелись. Второе: стражи на самом деле должно быть полным-полно. Но нам совсем не обязательно вырезать всех охранников катапульт, достаточно испортить сами машины. С нами пойдут лучшие снайперы. Мы должны отвлечь охрану, а уж они займутся катапультами.
— Это приказ? — спросил Бешеный.
— Это приказ. — Лицо Трехпалого окаменело. — Десять минут на сборы. Идут все. Сейчас займемся инструктажем.
На одно долгое, тягучее мгновение возникла пауза. Это была та самая пауза, в которой — потенциально — скрыто чересчур многое. От безусловного подчинения до бунта. Все решают слишком неуловимые и малопредсказуемые факторы: поворот головы, прищур глаз, твердо сжатые губы… шорох в мышиной норе или скрип двери — что угодно.
Шеленгмах видел, как много зависит сейчас от Мабора. Он не зря выбрал этого «счастливчика» в качестве своего помощника — тот и так играл главенствующую роль в этой группе. Теперь бывшие каторжники смотрели на Бешеного, а Бешеный смотрел в лицо десятника и взвешивал. Шеленгмаху показалось — вечность.
Потом Мабор кивнул, и напряжение спало.
— Мы пойдем. Через десять минут все будут готовы, десятник. Инструктируйте.
Если Боги играют с тобой по-крупному, не мелочись. Нет, это сказал не мудрый Исуур, это выдумал я сам, Трехпалый. Только что. Нравится?
/смещение — упавший в бездну факел/
Внизу, в ущелье, было холодно. Воняло смертью. Мабор отошел в сторону от веревочной лестницы, чтобы не мешать спускаться остальным. Щурясь, он разглядывал клинки лучей, рвущие тьму в Крина на крупные увесистые ломти.
— О чем думаете? — спросили за спиной.
Трехпалый. И что ему неймется?
— На кой нужны эти лучи? Чтоб интересней было?
Шеленгмах подошел ближе и покачал головой:
— Чтобы хумины не волновались. Раз мы вчера светили, должны и сегодня. Но я хотел поговорить не об этом.
Бешеный иронически поднял бровь:
— Да?
— Я догадываюсь, какие мысли занимают вас сейчас, — сказал Трехпалый. — Но поверьте, вам будет лучше взвесить все трезво.
— Не понимаю, о чем вы, десятник.
— Может быть, и не понимаете, но тем не менее извольте дослушать до конца. — Голос Шеленгмаха затвердел, как опущенный в воду после ковки меч. — Наша десятка — не самая надежная в глазах командования, а впереди у нас чересчур много опасных дел, когда неуверенность в солдатах — и неверность самих солдат — может оказаться роковой не только для находящихся в башнях, но и для всей страны. Лучший способ проверить вас — выслать на заведомо сложное и рискованное задание, когда потребуется вся ваша верность правителю и Ашэдгуну. Понимаете?
— Послушайте, десятник, а вам-то зачем вся эта морока? — улыбаясь, спросил Мабор. — Вам что, приплачивают за вредность? Вы же рискуете своей жизнью, если ваши слова — правда. И если мы решим дезертировать, то уж свидетелей постараемся не оставлять. Вы ведь не присоединитесь к нам, если я предложу, а?
Он продолжал улыбаться, словно говорил о чем-то забавном, но сам пытался сообразить, что же происходит. На чьей стороне играет трехпалый десятник?
— Вы когда-нибудь слышали слово «патриот», Мабор? Я понимаю, что для Вольного Клинка оно значит не слишком много, но все же смею надеяться, что о его значении вы хотя бы догадываетесь. Так вот, Мабор, я — патриот своей родины. Кроме того, офицерская честь…
Бешеный прервал его взмахом руки:
— Слышал — слышал и о чести, и о патриотах, не стоит, десятник. Такими словами меня не заденешь уже давно. Знаете, есть такая поговорка, мол, дурака могила исправит. Так вот, я ведь побывал в Могилах. Но я еще помню значение этих слов. И оценил сказанное вами. Как-нибудь сочтемся, я долгов не забываю.
— Мне не нужно…
— Мне — нужно. Я ведь сказал, что помню о значении слова «честь».
Честь, в конце концов, бывает даже у постельных клопов, Трехпалый. Как-нибудь сочтемся.
Группа уже спустилась, ждали Мабора с Шеленгмахом.
— Пойдем, что ли? — пробормотал Бешеный.
/смещение — танец светляков в полнолуние/
Сегодня ночью его людей впервые поставили дежурить на балконах, и Тогин счел нужным лично обойти всех и проверить, все ли в порядке. Это не было его прямой обязанностью, но Шрамнику не спалось, а сонно ворочаться в постели с боку на бок он не хотел.
Тогин почти закончил обход, когда пришел на этот балкон. Он сначала даже не понял, в чем дело.
Поэтому шагнул вперед и спросил у единственного стоящего здесь стрелка:
— А где остальные?
Довольно дурацкий вопрос, и задан абсолютно дурацким тоном, не ко времени и ни к месту. Но все мы сильны именно задним умом.
Человек, напряженно застывший у балконного ограждения с мощным заряженным арбалетом, резко обернулся:
— В чем дело, Тогин?
Переборов удивление, Шрамник покачал головой:
— Это я спрашиваю, в чем дело, Сог? Какого демона ты здесь делаешь? И где, скажи на милость, стражники?
Сог мельком взглянул вниз, в ущелье, после чего повернулся к нему вполоборота и заявил:
— Я отпустил их на часок-другой. Не спится, знаешь ли. Вот и решил тряхнуть стариной, постоять на страже. Они скоро придут, не беспокойся. И не стоит заниматься дисциплинарными взысканиями — разве что, если очень приспичит, вычитаешь мне, договорились?
От сказанного Вольным Клинком за двадцать шагов несло несусветной ложью. Но ложь бывает разной. Эта — смердела наподобие трупов внизу.
А Сог уже, видимо, решив, что инцидент исчерпан, снова повернулся к Тогину спиной и снова уставился на дно ущелья. Что ж он там такого интересного нашел?
«Счастливчик» подошел поближе и тоже взглянул вниз.
