– И какие женщины тебе больше нравятся?
– Интересно?
– Интересно, на какую наживку клюют ловеласы вроде тебя.
– Мне очень нравятся маленькие изящные девочки подросткового телосложения, с длинными черными волосами и голубыми глазами. Но особенно мне нравится, как они обиженно надувают губки, зная, что такое выражение лица им очень идет!
Мэг надменно отвернулась.
Он засмеялся.
– Я – художник.
– Что?
– Я художник по образованию. Могу нарисовать твой словесный портрет, если ты умеешь позировать, конечно.
– А как?… То есть я должна буду сидеть и… все?
– Ты можешь стоять, лежать, скакать – все, что хочешь, главное у меня на глазах. А впрочем, я уже все рассмотрел.
– И что же там нарисовано?
Он вздохнул. Налил еще вина. Встал напротив качелей, опершись на колонну, увитую плющом.
– Что мы видим на этой картине, дамы и господа? О, здесь художник постарался особо. Замечаете ли вы, как цепляет взгляд этой молодой женщины? Это глубокие глаза, они умеют сверкать ярко-синими лезвиями, когда мадемуазель злится, они манят за собой и зажигают самые пламенные чувства. Сейчас они смеются, но, пожалуй, в них есть затаенная печаль, она прячется за густыми угольно-черными ресницами и заставляет пристальней вглядываться в лицо прекрасной незнакомки. Что же происходит с ней, думаем все мы, разглядывая это полотно?
Алекс перевел дух. Мэг молчала, низко опустив голову, но ему уже и вправду было не нужно разглядывать ее. Он читал свою поэму наизусть.
– О чем говорит ее улыбка, озорная и шалая, как французская весна? Эти прекрасно очерченные губы, которые немного робко, как будто спрашивая разрешения, смеются над нами? О, ими можно любоваться долго, не отрываясь, они говорят: «Пойдем со мной, и я покажу тебе, где живет настоящая любовь. Мы захлебнемся в вальсе, это будет самый прекрасный танец на земле!». И оттого – беспечность и лукавство в ее нежном лице. Кажется, что она ни к кому не относится серьезно, и в первую очередь – к себе…
Вперед, дамы и господа! Образ нашей очаровательной незнакомки был бы неполон без этих роскошных, – Алекс пересек террасу, взял в руку ее локон, – темных… почти черных волос. Может быть, стоит их немного подстричь… Но вернемся к картине. Они обрамляют это точеное лицо, покрытое нежным золотистым загаром. Впрочем, дамы и господа, я допускаю, что это естественный желтовато-оливковый оттенок кожи.
Посмотрите, сколько непринужденности, искренности в ее лице и позе. Словно художник застал ее в порыве безудержной радости, запечатлев такой навсегда… Любить таких женщин очень опасно, ибо меньше всего на свете они любят самих себя. И тогда вы начинаете…
– Довольно. – Она резко высвободилась и встала. – Пойдем лучше к воде, ты обещал. – Спрыгнув с качелей, она пошла навстречу ветру.
Бежим! Бежим! – все громче требовали волны.
Прихватив с собой недопитую бутылку вина, Алекс тоже устремился вниз по дорожке.
– Ты слышишь?!
– Что?! – прокричал он далеко позади.
– Море зовет.
Мэг раскинула руки и побежала у самой кромки воды.
Песок быстро набился в туфли, и она скинула их, с удовольствием погружая натруженные ступни в прохладную воду. Джинсы намокли, по телу разлилась приятная истома, но усталость как рукой сняло.
– Алекс, ты обещал рассказать, какие женщины тебе нравятся, – она расхохоталась, пробежав по песку, – а то я буду здесь жить, пока не выясню точно: есть у мен шанс или нет!
Он шел сзади – расстегнутая белая рубашка раздувалась на нем как флаг.
– У тебя никаких шансов! Мне нравятся блондинки с большой грудью и минимальным количеством мозгов!
Он догнал Мэг, взял ее за плечи, и теперь они стояли лицом друг к другу, запыхавшиеся и мокрые до колен. Вино и морской воздух кружили голову Мэг, и ей показалось даже, что лицо Алекса куда-то плывет, становится больше, надвигается на нее. Несколько секунд они молчали, тяжело дыша, внезапно она почувствовала, что его руки напряглись, скользнули ниже по спине и крепко прижали ее, лишая возможности вырваться. Он что-то говорил, губами касаясь ее губ, а она что-то отвечала, но сознание уплывало. По рукам Мэг пробежала сладкая дрожь, ей не хотелось больше ни о чем думать, только чувствовать его тело, гладить его широкие плечи со съехавшей рубашкой, отдаваться его губам, нежным и страстным. У нее так давно не было мужчины! Мэг захотелось раздеть его и отдаться ему прямо здесь, на этом песке.
Внезапно молния вспыхнула у нее в мозгу: как банально! А потом он даже не вспомнит ее! Мэг зажмурилась и втянула голову в плечи: настоящая молния сверкнула у них над головой, в небе грохнуло, и сразу начался ливень. Она выскользнула из рук Алекса и побежала к дому. Тот догнал ее у самого крыльца, прижал к стене террасы и снова стал целовать, стаскивая мокрую одежду, но Мэг его остановила:
– Нет, Алекс, мне сначала нужно перекраситься в блондинку! Даже не думай об этом! – Она убежала от него, в изнеможении упав на качели.
Они оба вымокли, и вода лила с них ручьем, оставляя на полу террасы мокрые дорожки. Алекс навис над качелями, тяжело дыша, он, кажется, был сильно взбешен:
– Мэг, что за детский сад? Почему ты убегаешь?
– А что ты так волнуешься, – сипло шептала она, – я не в твоем вкусе.
– Но ведь ты же хочешь меня! – почти заорал он, – и я хочу тебя! Почему мы не можем быть вместе?
С его волос на Мэг капала вода, его рубаха прилипла к телу, какое же роскошное у него тело! Она с тоской отвернула голову: нет, нельзя сейчас все перечеркнуть. Что-то подсказывало ей, что этот мужчина с веселыми ореховыми глазами еще будет ей нужен. И не в роли случайного любовника.
Алекс опустился на колени перед качелями, провел пальцами по ее шее:
– Ты красивая, ты чертовски красивая. Тебе никогда не говорили, что ты притягиваешь чем-то неуловимым? Хочется на тебя смотреть, гладить тебя… Мэг, я хочу тебя, слышишь? Я так не могу! – Он выжидающе смотрел на нее. В глазах было напряжение и надежда: а вдруг она передумает?
Но Мэг покачала головой:
– Нет Алекс, это не обсуждается. Если хочешь, я уеду.
Он тяжело встал, убрал мокрые волосы со лба и раздраженно проговорил:
– Американцы очень загадочный народ. Им кажется, что, проведя ночь с первым встречным, они тем самым предадут Родину и президента.
– Да, нам нужно многому учиться у французов!
– Тебе нет нужды уезжать всего лишь потому, что я потерял голову. Я сейчас приготовлю тебе постель… в комнате для гостей.
Утро было серым и промозглым. Накрапывал мелкий противный дождь, и небо заволокло серой пеленой облаков.
Мэг поначалу с большим удивлением обнаружила себя в незнакомой постели и стала осматриваться, пытаясь найти в окружающей обстановке признаки гостиничного номера. Но таковые отсутствовали, и она непонимающе вертела головой, не в силах вспомнить подробности вчерашнего вечера. Судя по всему, от Алекса она не уехала. Но спать легла одна. Это уже хорошо.
Она приняла душ, натянула на себя влажноватую одежду и осторожно вышла в коридор. Чувствовался сильный голод. Шутка ли: последний раз ей довелось поесть дома, перед отлетом, ровно сутки назад. Методом исключения она разыскала дверь на кухню и сразу же стала изучать содержимое холодильника. Нарезав бутербродов с ветчиной и сыром, она принялась с удовольствием их поглощать, запивая молоком.
