поторопились?
Впрочем, к тому времени, когда хозяин вернулся, у нас уже был выработан план, как выйти из этого затруднительного положения. И на этот раз миссия выяснить, что и как, была возложена на меня.
– Э-э, уважаемый, – деликатно взял я его за рукав, – где тут можно продать золото?
Он осторожно посмотрел на меня, исподлобья, как бы прикидывая, чего от меня можно ожидать и вообще – что я за тип.
– Мы это… не забудем… насчет благодарности… – полушепотом произнес я.
Он думал еще несколько секунд.
– Сделаем, – наконец кивнул он и как ни в чем не бывало вновь скрылся на кухне.
Повернувшись, я обнаружил, что Ингольф зачем-то сел на корточки и сосредоточенно шарит под одним из столиков.
Но прежде чем я спросил, в чем дело, он уже выпрямился.
– Взгляни. – Он протянул мне несколько металлических бляшек. – Кажется, я нашел здешние деньги: тут под столом валялись.
Монеты были непривычной овальной формы (в большинстве миров придерживаются традиционной круглой), выполнены из светлого твердого металла. Вдоль волнистого края – узор из крошечных семилучевых звездочек.
С одной стороны на них было отчеканено лицо какого-то старца с чуть монголоидными чертами, в высокой тиаре и с длинной узкой бородой. С другой – стилизованный длинношеий дракон, раскинувший перепончатые крылья и вцепившийся в собственный хвост. Внутри – выпуклый кружок. Четырехугольные звезды и полумесяц по краям навели меня на мысль (как выяснилось позднее – вполне правильную), что чудище обвивается вокруг Земли.
На ребре была какая-то надпись, но из-за крошечных размеров букв я даже не сумел толком разглядеть знаки.
Спустя короткое время в дверях опять появился хозяин, несший на подносе тарелочки с салатом из крабов и мелко нарезанных тушеных овощей и узкие бокалы с янтарно-желтым напитком, запах которого не оставлял никаких сомнений – пиво, оно и на Оргее пиво.
В качестве бесплатного презента от заведения нам подали корзинку с мелкими пупырчатыми плодами с запахом арбуза и земляники.
Дождавшись, пока мы поедим, он спросил, будут ли уважаемые господа смотреть номера и желают ли они поселиться вместе или порознь.
Обстановка номера показалась мне, против опасений, довольно уютной.
Несколько квадратных комнат, вытянувшихся анфиладой и соединенных арочными проемами. Узкие стрельчатые окна от пола до потолка давали достаточно света.
Вдоль стен комнаты вытянулись уже знакомые низкие диванчики без спинок. Комнаты соединялись раздвижными дверями, как в японских интерьерах. Матовые бра на стенах. В углу самой большой комнаты стоял аппарат величиной с большую тумбочку, с нишей, внутри которой был большой белый экран из пластика.
Потолки, правда, были низковаты – даже я, подняв руку, мог дотянуться ладонью, а уж Ингольф едва не задевал их макушкой.
Не успели мы как следует осмотреться, как в дверь постучали.
На пороге появился тот самый тип, которого мы встретили на причале.
В руках у него была усыпанная блестками небольшая сумка, а на физиономии – средней силы доброжелательность.
– Приятели, так это ваша сковородка там, у пристани? – спросил он, даже не поздоровавшись.
– Наверное, наша, коль скоро мы на ней приплыли, – хмуро замети Ингольф. – А что?
– Я знаю хмыря, который отвалит вам за эту лайбу двадцать тысяч, – заговорщически понизив голос, сообщил парень.
– Да ну? – нарочито изумился я, не имея представления, много это или мало. – И кто же это такой богатый?
– Один чокнутый дядя-коллекционер. Большой оригинал – мечтает иметь парусную яхту ручной работы из дерева. Да еще не по спецзаказу, а натуральную. Уж ему говорили: деревянные суда разве что в Африке да на Сахуле найти можно, или там в Хай Бразил. Даже в Толлане их лет двадцать как строить перестали… Так чего, получаем двадцать тысяч – яхта наша, деньги ваши? Двадцать штук – как вам? Не куркур драный надул, правильно ведь говорю?
– Наличными? – осторожно спросил я.
– Ну ты даешь, друг! – Он расхохотался. – Сказанул тоже – наличными! Ты еще золотом потребуй по весу. Шути да знай меру, а то уже и не смешно. Как водится: кредитной карточкой на предъявителя. Так что, пятнадцать и по рукам?
– Ты вроде говорил – двадцать… – пробурчал Орминис, не обращая внимания на предостерегающие знаки, которые делала ему за спиной гостя Мидара.
– Поговорим об этом потом… Завтра-завтра, не сегодня, сегодня я не принимаю, – вступила она в разговор в следующий момент, с размаху и довольно чувствительно хлопнув незваного гостя по плечу и не особо деликатно выпихнув за дверь.
После этого нам пришлось выслушать короткую лекцию, как надо поступать со всякими проходимцами, готовыми облапошить новичков.
– Таких в каждом порту полно. Первый год плаваете, что ли? – закончила она.
Почему-то мы почти сразу забыли о нахале.
Мидара с Таей оккупировали ванную, а остальные ожидали своей очереди. Орминис с Ингольфом даже устроились на диване и задремали, похрапывая. Одним словом, мы активно обживали номер.
В дверь опять деликатно постучали, и заглянувший к нам слуга – сутулый тип лет под пятьдесят – спросил, не желаем ли мы пообедать. Получив утвердительный ответ, он исчез и появился спустя минут сорок.
Он быстро сервировал стол, извлекая миски и еду из двух алюминиевых корзин, пожелал нам приятного аппетита и удалился.
Мы, к этому времени успев смыть усталость и морскую соль, принялись за обед, состоявший, как выяснилось, из грибов размером с человеческую голову, обжаренных в пряностях и соусе, тушеных моллюсков с кашей из тушеных и растертых в пюре овощей и икорной похлебки.
На десерт полагались какие-то стеклянные горшочки с узким горлышком и вставленной тонкой пластиковой трубкой, наполненные чем-то коричневым на вид и горячим на ощупь. Так мы познакомились с местным чаем.
Чай тут был, конечно, не тот, что у меня дома или на базе. Уж и не знаю, из чьих листьев его заваривали, но по вкусу он не слишком походил на то, что я привык называть этим словом. Хотя надо отдать должное: бодрил он не хуже нормального.
И употребляли его через трубку, как коктейль через соломинку. При этом в чай могли добавить все что угодно: вино, ром, ликер и даже пиво.
Но на этот раз чай был пустой.
Неудивительно, что после сытной еды нас потянуло в сон.
И лишь спустя немало часов расслабленного безделья и полудремы, когда в окна номера уже вовсю светил закат, Мидаре пришло в голову, что надо бы навестить оставшихся на «Чайке» товарищей.
Мы спустились в холл, служивший одновременно харчевней, и Дмитрий отправился на причал.
Вернулся он спустя несколько минут, буквально гоня перед собой всех остававшихся до этого на судне – Рихарда, Тронка, Секера, Ильдико и Файтах, волочивших узлы и сумки с вещами.
По их словам, к ним явился важный дядька и передал распоряжение Мидары: собрать барахло и покинуть корабль, проданный хозяйкой ему лично.
При этом он размахивал какой-то бумагой вполне солидного вида, на которой было отпечатано лицо Мидары – словно живое.
Они почему-то поверили ему и, собравшись, отправились в гостиницу, но по дороге присели отдохнуть на скамью на перекрестке и чуть вздремнули… И проснулись почему-то только сейчас. И вот явились
