— Да брось ты! Это все гроза спутала! Она давно уже гналась за нами.
— А тетя Клава у тебя — очень хорошая женщина! Такая непоседа...
— Еще бы! Она у нас экстремалка! Для нее в такие походы ходить — все равно, что семечки щелкать! Где уж только ни побывала... Жаль вот только плавать не умеет, а то бы наверняка и самого Конюхова сделала!
— Она твоя родная тетя?
— Нет, просто соседка, друг семьи. Она, ты знаешь, почти как твоя мама. Одна с сыном живет. Правда, ему уже шестнадцать. А батя их уже лет шесть как не живет с ними. Тоже герой, променял такую женщину на какую-то мымру из провинциального театра... Чудно...
— А почему она не с сыном, а с тобой поехала?
— Да его отец забрал на юг, с аквалангом поплавать. Соскучился, наконец, по чаду, понимаешь... Лёха-то, он весь в батю — и личиком, и душою... А вот тете Клаве остается разве что с природой оттягиваться... А вот твоя тетя Зоя тебе родная, точно? Вы сильно похожи.
— Правда. Она мамина старшая сестра. Но живет тетя Зоя очень далеко от нас, и видимся мы совсем редко. Вот как-то раздобыла путевку, ну и решила со мной хоть немного времени провести. Как она теперь там... — и девчонка грустно вздохнула.
— Не унывай! Все скоро образуется! Вот только солнышка дождемся...
— Ой, и влетит мне от мамки! Ведь это я всю эту кашу заварила...
— Ты же книжку спасала! Про святых... Не бойся, они заступятся...
НА БОЛОТЕ
Солнце пробило молочный туман внезапно. Слепящее глаза раскаленное золото хлынуло всюду: на пещеру, на сосны, на гранитные выступы мрачной горы. Зеленые мхи вмиг стали желто-оранжевыми, а росная паутина засверкала дивными алмазами.
— Наконец-то! — облегченно выдохнул я и, быстро разобрав телефон, зажигалку и брелок, насколько это было возможным, разложил их детали на просушку.
Потом вышел из пещеры, чтобы осмотреть окрестности. Прямо у подножия скалы весело бежала неугомонная речка, синяя, со свежими стеклянными струями, с пенистыми завихрениями, с галькой и песочком на отмелях... Вспомнив вчерашнее купание в этой, казавшейся вполне безобидной, речушке, я невольно передернул плечами. Берега были холмисты, красивы и дики... Кругом лес, тишина... Какая-то тревожная умиротворенность разливалась по округе. Туман резко отступал, укрываясь в расселины, в заросли, в завалы из упавших в грозу деревьев. Наша гора, так тщательно промытая ночным ливнем, блестела на солнце и казалась выплавленной из меди. За спиной зашуршали камни. Я обернулся. Из пещеры вышла девчонка и тут же замерла, зажмурившись от ярких лучей светила. В этот миг она тоже была вся бронзовая, точно ожившая мумия Нефертити.
— Хозяйка Медной горы, да и только! — усмехнулся я и сказал: — Пойду гляну, что на той стороне горы.
Взобравшись на самую вершину, я огляделся. Панорама открывалась не очень-то приятная. Куда ни глянь — бескрайние болота с островками деревьев и кустарника. И только у самого горизонта маячила, точно мираж, мягкая линия блекло-зеленых холмов. Голод снова стал заявлять о себе настырным урчанием в животе и обильным выделением слюны. Я вздохнул и, еще раз разочарованно взглянув на курящиеся бело-розовой дымкой болота, вернулся к пещере. Пашка сидела около камня с моими вещичками и с интересом рассматривала их. Когда я подошел, она спросила:
— Ну, что там?
— Одни болота! А дальше, наверное, опять горы. Да тут другого и нечего ждать! Сама знаешь... Сколько бродили в походе, а все только леса, скалы, пещеры, болота, озера с речками... Жилье-то раз в сто километров встретишь. Глушь невероятная!
— Что будем делать? — насторожилась девчонка.
— Сейчас первым делом постараюсь оживить мобилу. Надо же заявить миру о себе! — и я принялся собирать обратно детали своих нехитрых предметов цивилизации.
Фонарик загорелся, зажигалка, пощелкав, тоже дала искру. А вот мобильник заартачился. Как бы он вообще не захлебнулся! Вода — смерть для электроники! Я потряс его, продул все детали и отверстия, собрал-разобрал раза три. Пашка предложила:
— Скажи «Господи, благослови!» — и перекрестила меня.
