опустился на порожек и сидел, облокотившись о стенку, как у той рябины во сне, и безучастно глядел на медленно выходящее солнце. Яркий апельсин все никак не решался выглянуть из-за вершин. В районе горной гряды звучно протрещал вертолет и отклонился к поселку лесозаготовителей. Мне даже почудилось, что там залаяли испуганные собаки. Хотя вряд ли это были собаки, уж больно далеко отсюда было это селение-призрак. «Господи, почему же все так вышло!» — думал я. Ни бурная река, ни Водокруч, ни комары, ни болотные топи, ни крутые скалы, ни мутная вода озера, ни злобные псины, ни грозы — ничто не смогло нас поразить! А тут вдруг эта горячка да такая быстрая и нелепая развязка... Слезы прихлынули к моему лицу. Как же я теперь посмотрю в глаза маме, тете Клаве, тете Зое... Не уберег! Не спас! Не помог! А они ведь все так на меня надеялись... Я вскочил и отбежал от сторожки. Пометался по полянке и отчаянно закричал:
— Пашка! Пашка-а-а!
Эхо зычно заметалось среди деревьев, кустов и завалов, ища путь к небу. И тут вдруг я отчетливо услышал спокойное:
— Жор, я тут!
Я вздрогнул и огляделся. Нигде никого не было. Поднял голову: в небе лишь одинокое легкое белое облачко в виде медленно плывущей девушки.
— Паша! — крикнул я и замахал руками. — Не улетай!
— Жор, иди сюда! — снова послышалось за моей спиной.
Господи, да что же это такое?! Я вновь внимательно огляделся. Нигде никого... Наверное, я схожу с ума?! И тут в избушке что-то звякнуло. Сердце мое сжалось от какого-то сладостного предчувствия. Еще полностью не отдавая себе отчета в невероятности этого предположения, я быстро подошел к двери и прислушался. «А что если Пашка звала меня именно отсюда, из избушки?!» — мелькнула дерзкая мысль. Меня аж в пот бросило от такого открытия, и я задохнулся от нахлынувшего волнения, которое, будто внезапное цунами, накрыло все мое существо. Сделав два глубоких вдоха, я наконец решился и толкнул дверь. Она протяжно заскрипела и распахнулась. И вместе со мной в мрачное темное помещение заимки ворвались яркие мощные живительные лучи вставшего над лесом солнца. От того, что я увидел в этом слепящем свете, меня отбросило назад.
— О, Господи, Пашка! — воскликнул я и, упершись спиной в дверной косяк, медленно стек на пол.
Ребята, это было просто какое-то чудо! Вы не поверите, но все так и было! За столом освещенная ярким солнечным сиянием сидела Пашка! (Живая Пашка!) Она с аппетитом поглощала мою гречневую жижу, черпая ее большой деревянной ложкой прямо из кастрюльки.
— Жор, ты что так долго? — спросила она спокойно.
А я сидел на корточках у порога и во все глаза смотрел на нее и шептал:
— Пашка, Боже мой, Пашка... живая...
— А я вот решила позавтракать. Что-то я страшно проголодалась! — произнесла девчонка и как-то виновато улыбнулась.
Хоть и вид у нее был, как у ожившего мертвеца, но тем не менее она была жива, спокойна, весело шевелила руками и губами. И она была совсем рядом... Нет, никогда я еще не был так удивлен и так счастлив, как в те мгновения. Даже когда побеждал на соревнованиях, когда мне подарили на день варенья долгожданный компьютер, когда папка объявил нам о поездке в Египет... Ничто не могло сравниться с этим мигом, о котором я так мечтал, которого так ждал, так лелеял в своей душе... Я даже едва не прослезился.
— Жор, ну ты что, садись за стол, поедим вместе, а то я все одна слопаю!
— Ешь-ешь, я не хочу... — прошептал я, улыбаясь, и, поднявшись, подошел к девчонке.
Я тронул Пашку за плечо, чтобы убедиться, что это уже не сон, не сказочный солнечный мираж, и даже опасливо покосился на лежанку, думая, что тело девчонки все еще лежит там, а здесь перед собой я вижу лишь ее душу. Но нет, Пашка была такая живая, такая реальная и ощутимая, как и всегда! Она взглянула на меня удивленно и, видимо, поняв цель моих движений, весело заулыбалась.
— Ох, и спала же я! — сказала она и закашлялась. — Думала, что так и не проснусь никогда... А твой компресс, видно, здорово помог! Дышать сразу легче стало.
Наконец, придя в себя, я бросился ухаживать за своей Пятницей, не переставая на ходу мысленно благодарить Господа, Его Матушку и Параскеву, и Георгия, и всех святых. Так как именно Они, а не какие-то там компрессы да таблетки вернули мне Пашку живой и здоровой, услышав мою убогую молитву, увидев боль моего сердца и горькие слезы отчаяния...
— Паш, да что ты ешь эту
