восстановления Преображенского храма. Нам очень хотелось обрадовать и подивить батюшку известием о том, что есть еще более ценное и прекрасное захоронение, сокрытое до времени в недрах глухого лесного кордона, но мы сдержали обещание, данное дедушке Семе, и промолчали. Даже если бы старый лесничий и разрешил нам открыть эту тайну отцу Григорию, то мы все одно сейчас бы не сделали этого, так как Петька слушал нас очень внимательно, совсем забыв о кобыле. Узнав сногсшибательную весть, он разнес бы ее вмиг по всему району! Что ж, пусть тайна останется тайной. Ведь кусочек тайны, как говорится, украшает ожидание!
Зоська медленно тащилась посреди разморенного жарой луга. Вялые цветы слабо покачивали своими пестрыми головками. Солнышко тоже не спеша удалялось за линию горизонта. Какая-то умиротворенность опускалась на всю округу. И в мое сердце вкралась тоска от мысли, что завтра (уже завтра!), в два часа пополудни я должен буду уехать из этих мест и снова расстаться с Пашкой. На сколько месяцев теперь? Я осторожно взглянул на девчонку. Она расспрашивала батюшку о ходе дел на стройке и не заметила моего внимания к ней. Волосы ее вновь были собраны в озорные косички, на щечках горел сильный румянец волнения и загара, на длинных ресницах резвились золотые солнечные зайчики, глаза отливали лазоревой синевой вечернего неба, а губы были такие свежие и цветущие, точно лепестки дивной орхидеи. Сердце мое сладостно забилось, и я поймал себя на мысли, что странное это дело: стоит лишь мне взглянуть на эту девчонку, как все во мне начинает торжествовать и восхищаться! Отчего же это?! Ведь Паша вполне обычная девочка, а не какая-то там супермодель с глянцевой обложки. Почему же всегда так замирает сердце, когда я задерживаю свой взгляд на ее лице? А может, она все-таки настоящая фея, обладающая волшебными чарами? Вы что скажете, ребята? Эх, как же мне вновь будет не хватать в нашем шумном городе этой трогательной, расцветающей девичьей красоты...
Чтобы отвлечься от грустной мысли, я вдруг неожиданно вскрикнул:
- Зося, нельзя ли побыстрее? Пожалуйста!
Петька вздрогнул и, обернувшись, удивленно поглядел на меня. При этом он даже обронил прутик, которым изредка побуждал лошадь на ускорение шага. Кобыла навострила уши и... действительно перешла на рысь.
- Глянь-ка, слушается! - усмехнулся озадаченный Петька.
- Спасибо, Зось, с меня причитается! - весело поблагодарил я, и моя печаль заметно рассеялась.
В лагере нас давно ждали. На окраине возвышалась пирамида для костра, а по низинам растекались запахи вкусного ужина. Так заканчивался последний день нашего пребывания в лагере «Зернышки». Завтра сюда приедут уже другие ребята и девчата, и их будут ждать свои интересные приключения. А нам надо будет прощаться с этим местом, в лучшем случае, до следующего лета.
«Зернышки» встретили нас с ликованием. Они поспешили побыстрее разделаться с ужином, чтобы успеть до костра сбегать на озеро освежиться в теплых и мягких вечерних водах, а потом уж, с огромным удовольствием, слушать наш захватывающий рассказ о приключениях в лесах и болотах и нашем пребывании в плену у свирепого Назара!
Людмила Степановна уговорила Петьку покушать вместе с нами, а я, воспользовавшись этим, отнес Зоське свою булочку и огурец и погладил ее за ушами, поблагодарив за хорошую поездку. А она, видно, так сильно растрогалась от этого, что взяла да и поцеловала меня в щеку и нос своими довольно влажными и шершавыми губами. Короче, мы расстались с ней добрыми друзьями.
А потом было последнее шумное купание на озере, где я с удовольствием демонстрировал «зернам» все то, чему научил меня тренер по плаванию. А когда сумерки стали окутывать окрестности лагеря, к темно-синему небу взметнулось яркое пламя нашего костра. То я, то Паша наперебой рассказывали о наших приключениях в связи с поисками клада отца Иоанна. В вечерней тишине слышались лишь наши голоса да веселое потрескивание поленьев. «Зернышки» и даже батюшка, и Людмила Степановна, точно завороженные, слушали наше повествование о почти невероятных событиях последних дней. Время шло, но никто нас не торопил с отбоем, никто не прерывал рассказа, никто и не помышлял о сне и отдыхе. В тот последний наш вечер мы засиделись до полуночи. Но сон все равно не шел, и мы были рады побыть друг с другом подольше перед завтрашним расставанием. Да и ночь-то, почти самая короткая в году, вовсе не думала вступать в свои права. Вот только о втором, самом главном кладе отца Иоанна, мы с Пашкой вновь умолчали до лучших времен, сделав это открытие тайной четырех: меня, Прасковьи, дедушки Семы и дяди Семена. Вот вам, ребята, я эту тайну открыл. Но только потому, что доверяю вам, как себе самому, и уверен, что вы сохраните все строго между нами. И еще я верю, что скоро, совсем скоро этот великолепный клад вновь откроется людям, осветив всех своим ослепительным светом - сиянием веры, любви и добра! Аминь!
Людмила Степановна едва уговорила и убедила ребятишек лечь спать и хоть малость отдохнуть перед завтрашним днем, ведь нам еще предстоит последняя торжественная линейка, сборы и встреча новой группы волонтеров из другой школы. А мы с Пашкой договорились съездить с утра в город, в храм на литургию, и там исповедаться во всех своих грехах и промахах, допущенных за время нашего пребывания в лагере и вне его. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим палаткам. Ох, как же уже давно я не был в своем «лазарете», служившем мне спальней!
И опять, как и неделю назад, я заснул почти сразу же, едва голова моя, со все еще гудящей шишкой, коснулась жесткой подушки. Я впервые, как говорят, спал сном
