экспериментом!
– Сле... чего? – отталкивая медиков, с интересом переспросил Максимов.
– Следственный эксперимент! – наслаждаясь звучанием этого словосочетания, повторил Вакасян. – Итак, приступим! Подойдите все поближе!
– А это обязательно? – недовольно пробурчал актер Костенко.
– Вам не обязательно, вас в списке нет, можете пока отдыхать, – разрешил Вакасян.
– В каком еще списке? – испуганно спросила гримерша.
– Вот кстати, а где список-то? – завертел головой Вакасян. – У кого список?
– Потеряли, да, потеряли? – участливо хлопотал Варшавский.
– Я готова, – напомнила Успенская.
– У меня! – отозвался вернувшийся Морозов, на ходу разворачивая бумажку. – Значит, так... Вакасян, Успенская, Юркова, Журавлев, Юзвяк, Елкина, Архипова, Прихач, Мостовой, Матвеева, Фа... Фа-фа- фа...
– Фандера? – сделала шаг вперед костюмерша. – Это я.
– А мыло и веревку с собой приносить или выдавать будут? – пошутил кто-то из темноты.
– Да, Фандера, Косых, Иванова... – продолжал зачитывать Морозов. – Что? Какую веревку?
– Эй, люди в белых маскировочных халатах! – оторвалась от глазка камеры Успенская. – Вам не трудно сменить место своей дислокации?
– Для вас, Людмила Андреевна, все что угодно! – ответил за врачей Максимов.
Актеру сделали укол, и теперь он чувствовал себя превосходно.
– Хлопинов, Снитко и... и все пока. – Морозов сложил бумажку и сунул в карман. – Убедительная просьба! Кого я сейчас перечислил, пожалуйста, подойдите к камере.
– Чемоданчик забыли! – крикнула Успенская.
Бросив на полдороге Максимова, врачи вернулись за чемоданчиком.
– Сергей Петрович, я быстро с Виктором переговорю? – шепнул на ухо Морозову Денис. – Вы тут без меня как?
– Справимся.
– А меня нет в списке! – радостно воскликнула гримерша.
– Что делать-то надо? – за всех перечисленных спросил высокий седой дядечка – главный «светик».
– На полу метка уже стоит, – сказала Успенская.
– Ох, чуть не забыли! – хлопнул себя по лбу Вакасян. – В майки же нужно переодеться. Кто не в майках, переоденьтесь, пожалуйста.
– А я свою застирал... – виновато сказал реквизитор.
– Одолжите кто-нибудь товарищу майку!
Грязнов подошел к Максимову.
– Можно вас на минуточку?
– О, привет! – раскинул руки актер. – Как там Ксюха?
– Хорошо... Не знаю... – Денис увернулся от его объятий. – Виктор... забыл, как по отчеству.
– С каких пор? Просто Витя.
– Я вас, Витя, обо всем спросил, а об этом нет.
– Представляешь, а у меня настоящая истерика была, – пожаловался Максимов.
– Вам бы вообще в санаторий какой-нибудь поехать...
– Начнем с тебя, – Вакасян ткнул пальцем в помрежа, «хлопушку». – Ну-ка встань... Люда, куда ей встать?
– На полу метка.
– Где? Не вижу!
– Ой, стерлась! – Из-за камеры выскочил второй оператор и мелом восстановил белый крестик на полу.
– Меня снимать будут, что ли? – «Хлопушка» робко ступила на метку. – Я боюсь.
– Чуть боком, – давала ей указания Успенская. – Нет, другим. Четверть шага назад. Я сказала – четверть! Ага, вот так.
– Что происходит вообще? – попытались возмутиться из стана отобранных для следственного эксперимента, но на этот возглас никто не обратил внимания.
– Дай-ка. – Вакасян протиснулся к камере, посмотрел в глазок, после чего переглянулся с Морозовым: мол, совсем не то, что ищем.
Тихо зашуршала камера.
– Следующий! – пыхнула папиросой Успенская...
Максимов провел Грязнова за ширму, где было устроено что-то вроде гримерки, разлил из термоса по бумажным стаканчикам пахучий кофе.
– Вопрос в лоб, – предупредил Денис.
– Валяй!
– Кто финансирует картину?
Максимов нахохлился, глазки его забегали.
– Во как?!..
– ...Как дети, ей-богу, малые! – Варшавский уже взмок, пытаясь удержать съемочную группу от расползания. – Сан Саныч, ну вы-то куда пошли?
– Курить! Куда... – огрызнулся звукотехник. – Не буду я! Устроили тут черт-те что...
– Сан Саныч, ну погодите вы, Сан Саныч! – кинулся за ним Варшавский.
Вакасян оторвался от визира камеры и опять переглянулся с Морозовым, еле заметно качнул головой.
В кадре, потупившись, как перед расстрелом, стоял реквизитор. Майка детского размера едва прикрывала его выпуклое пузо...
...Максимов многозначительно показал взглядом в потолок.
– А конкретней, без мимики и жестов? – попросил Денис.
– Тебе фамилию назвать?
– Так прям высоко?
Максимов еще более многозначительно посмотрел в потолок.
– Что? Сам?
– Ну не сам... Но близко...
– Мне хотя бы порядок цифр.
– Я же говорю, для бюджета страны это капля в море, – Максимов доверительно положил ладонь на колено Грязнову. – А для нас, нищих работников искусства, – золотые горы. Но ты обещал.
– Могила.
– Да уж... – помрачнел актер. – Сравнение ты привел подходящее...
– Всем спасибо, перерыв до семнадцати ноль-ноль! – объявил Вакасян.
Щелкнул рубильник, и в павильоне стало почти темно.
– Простите за беспокойство, – примирительно улыбался Варшавский. – Если желаете, мы каждому слайдики сделаем на память. Людмила Андреевна, сделаем, а, да?
– Чья майка? – оглядывался по сторонам реквизитор. – Кому майку вернуть?
– Ну что? – без надежды в голосе спросил Морозов.
– Ничего, – хмурился Вакасян.
– Проявить надо, – сказала Успенская. – Тут не поймешь.
– Маша! – спохватился Вакасян. – Запиши, в проявку!
– А как отметить?
– Как отметить? – Вакасян вопросительно посмотрел на Морозова.
– Так и отметить – «следственный эксперимент», – предложил появившийся из полумрака Грязнов. – Только на этот раз...
– Сама снесу, – гарантировала Успенская.
