– Мы планировали встретиться вчера вечером. В десять, у его дома.
– Зачем?
– По делу.
– А куда исчез?
– За убийцей поехал.
– Так ты и там был? – Крамской опять завертел бумагами. – И где? И нету тебя! Хватит мне голову морочить!
– Все просто. Когда приехала опергруппа, я отошел в сторону, не хотел светиться.
– Ты всюду – и нигде тебя нет! – Следователь откинулся на спинку кресла. – Честно скажу, если бы Эдик не вмешался, я бы никогда тебя под подписку не выпустил. Сидел бы у меня как миленький.
– У вас еще будет возможность.
– Не сомневайся. Я тебе очную ставку устрою. Посмотрим, как ты там запоешь.
– Хрен с ней, со ставкой, вы личность установили?
– Не стой над душой. – Крамской взглядом указал на стул и поднял телефонную трубку: – Алло, это Крамской беспокоит. Что у нас там с пальчиками?.. Целый день буду у себя. Ну жду...
Денис положил перед ним портфель Лидского и бумажку, найденную в морге.
– Что это?
– Почерк узнаёте? Он сказал мне, что нашел что-то очень важное. – Грязнов с мольбой смотрел на Крамского, а тот в свою очередь со всех сторон рассматривал бумажку. – Но при нем было только это дело и эта записка.
– Дело, между прочим, старое, из архива, – сказал следователь, изучив картонную обложку. – И Эдик его не вел.
– Я просмотрел, там нет ничего такого! Парень обвиняется в краже. Как его там?
– Веденский. – Крамской сверился с документом.
– И при чем здесь какой-то Веденский?
– Эдик просто так взял из архива старое, никому не нужное дело и пошел с тобой встречаться. Да мало ли зачем оно ему понадобилось?
– Он кого-то спугнул... И его сразу убили...
– Скорый ты какой! С этим еще разобраться надо.
– Ну конечно! Такое вот случайное дорожно-транспортное происшествие!
– Ты чего от меня хочешь?
– Элементарной помощи и понимания. Эдуард Николаевич был не только вашим другом, но и моим.
– Секунду... – Крамской встал из-за своего стола и подошел к столу Лидского: – Иди сюда...
Рваные края записки точно совпали с такими же рваными краями на листе перекидного календаря.
Рядом с календарем лежала шариковая ручка. Денис чиркнул ею по бумаге. Чернила оказались идентичными.
– Шестнадцатое июля, вчера... – задумчиво произнес Крамской. – Он торопился...
– Может, в сейфе что-нибудь оставил?
– У нас общий сейф... Нет там ничего...
– А в столе?
Грязнов попробовал открыть ящик, но он был заперт. Немного помедлив, Крамской вынул из кармана перочинный нож, вставил лезвие в зазор между ящиком и крышкой стола и с силой надавил на рукоять. Дерево хрустнуло, ящик открылся.
Денис вынул из него две толстые картонные папки – уголовные дела.
– ...Гаврилюк Юрий Владимирович, семьдесят второго года рождения...– прочел на обложке Крамской. – Статья за разбой. А это что? Вымогательство... Шиянов Александр Иванович, семидесятого года рождения. Что-нибудь тебе дает?
– Пока нет...
– Чаю хочешь?
– Хочу.
– Или покрепче?
– Или покрепче.
Крамской достал из сейфа початую бутылку коньяка, продул стаканы, наполнил их почти до краев.
– И пусть земля ему...
Они молча выпили.
– А денег я не брал, – занюхав рукавом, сказал Грязнов.
– Да знаю, – уже совсем по-дружески махнул рукой Крамской. – Отпечатков нет, магнитофонная запись сфальсифицирована.
– Что, давят?
– Еще как. Ты приходи завтра утром, часам к десяти. Выведем этого жлоба депутатского на чистую воду.
– Кажется, он хлопнуть меня собирался.
– Это хорошо. Угроза убийства. Очень хорошо.
8
Седой в сопровождении нескольких угрожающего вида парней приближался к офису мадам Некрасовой.
– Вот он. – Самохин толкнул в бок Щербака.
Они сидели в новенькой «десятке» метрах в двадцати от входа в офис, на противоположной стороне улицы.
Щербак встрепенулся, поднял к глазам фотокамеру и быстро сделал несколько снимков.
Седой и его компания скрылись за дверью.
– Ты только не трепись. – Самохин плеснул кофе в термосную крышечку.
– А когда я трепался?
– Вообще никому ни слова, понял? В курсе только Грязнов.
– Старший? Младший?
– Догадайся с двух раз.
– Самодеятельностью, что ли, занимаемся?
– Не простой – художественной.
Не прошло и двух минут, как из дверей офиса выпорхнула Некрасова и, увидев, что к остановке подкатывает автобус, припустилась бежать, цокая тоненькими каблучками по тротуару.
Щербак снова щелкнул фотокамерой.
– Пленку береги, – сказал Самохин. – Я тебе не Рокфеллер.
– Чтобы Рокфеллером стать, надо за каждую копейку давиться, а ты девяносто пятым заправляешься. Вон у нее учись! Такая цыпа, а на автобусе!
– Проводим? – И Самохин завел двигатель.
Через пару остановок Некрасова вышла из автобуса, сверилась с какими-то записями, повертела головой, затем спросила что-то у прохожего. Прохожий задумался на секунду, после чего показал рукой в сторону высотных домов.
– Да она нас с тобой к Грязнову привезла! – удивленно воскликнул Самохин.
– К какому?
– Да ты чего, сам не видишь?
– А там, гляди! – Щербак смотрел совсем в другом направлении. – Пожар, что ли?
Из окна на шестом этаже валил черный густой дым, лопались стекла. Красные машины заполонили весь двор, пожарные суетливо раскатывали рукава брандспойтов. Из подъезда выбегали перепуганные жильцы и сливались с толпой зевак, которая с каждой секундой становилась все больше и больше.
9
– Вы Морозова не видели? – спрашивал Денис всех подряд. – Участкового нашего не видели?
– Здесь я, здесь!
