День растягивался, превращаясь в бесконечность.
Крамской с Грязновым вернулись в прокуратуру. Столовая уже закрылась, но как раз в этот момент у Дениса громко заурчало в животе.
– У меня тут печенье где-то... – Услышав это урчание, Крамской включил электрический чайник и полез в сейф.
Денис чувствовал себя в этом кабинете легко и свободно, будто дух Эдуарда Николаевича Лидского витал где-то рядом и неслышно поддерживал его.
Грязнов вытянул из вороха набросанных на столе бумаг испещренный мелким почерком лист и положил его рядом с раскрытой школьной тетрадью.
– Ну ты же просматривал здесь все десять раз! – возмутился Крамской. – Это же один и тот же список! Вот черным по белому, «Корецкий Вениамин Валентинович»!
– Да не заметил я Корецкого! А Зяблика заметил! Еще подумал тогда, что за фамилия дурацкая! Вот он, Зяблик Павел Алексеевич, заместитель по маркетингу.
– Теперь все сходится! – воскликнул Крамской. – Вот как Лидский вышел на Корецкого, вот как он его вычислил!
– А как он его вычислил? Почему Зяблик? Почему не Захаров? Не Яновская?
– Может, методом тыка? – предположил Крамской. – Обзвонил их всех подряд, вот и спугнул этого поганца!
– Нет, здесь совсем другой номер телефона указан, старый.
– Ну, значит, начал всех обзванивать, а Корецкому кто-то передал, что в прокуратуре интересуются. Такая версия сойдет?
– Так, а теперь по новой... Зачем Лидскому понадобились эти уголовные дела? Что эти три дела вообще связывает? Что мы могли пропустить? Чего мы могли не заметить?
– Давай просмотрим еще раз...
– Четвертое дело! – Денис схватил телефонную трубку. – Игорь Ильич, миленький, узнайте, может, это Лидский запрашивал дело Корецкого?
– Сгонять в курьерскую службу? – с мальчишеским запалом поспешил к двери Крамской.
– Это я должен бегать, а не вы!
– Да ла-а-адно, какие наши годы!
Крамской выскочил в коридор, а Грязнов набрал телефонный номер.
– Здравствуйте, вас из милиции беспокоят, Грязнов моя фамилия. Я могу поговорить с Зябликом Павлом Алексеевичем?..
– Ну сколько же можно? – закричал в трубку высокий женский голос. – Я же уже сказала вам, Павел Алексеевич умер два года назад!
– Подождите минуточку, не вешайте трубку! – взмолился Денис. – А Корецкий? Вы были знакомы с Вениамином Корецким? Ваш... простите, не знаю, кем вам приходится...
– Муж, черт вас подери! Да, они работали вместе с Корецким! Что еще?
– Нет, ничего, простите еще раз, простите...
Он нажал на рычаг и набрал следующий по списку номер.
– Вы ведь уже звонили!.. – ответил грубый мужской голос. – Повторяю еще раз, мою жену сбила машина! Вы в милиции удовольствие получаете, вот так вот мучая людей?
Палец Грязнова скользил по списку, едва ли не каждая строчка которого была загубленной человеческой жизнью.
Перед его глазами стремительно неслась вереница черно-белых снимков. На них была смерть в самых разных формах... Кто-то лежал, схватившись за сердце и выкатив глаза, кого-то сбила машина, кто-то уже распух от долгого пребывания под водой, кто-то обгорел до неузнаваемости.
И Денис все повторял как заведенный:
– Простите... Извините... Я не хотел сделать вам больно... Когда это случилось?
– Это опять ты, черт бы тебя побрал? – набросилась на него дама с высоким голосом. – Хорошо, я слушаю...
– Скажите, а ваш муж случайно не курил трубку? – сжимая кулаки, спросил Денис.
– Случайно курил! – И дама швырнула трубку на рычаг.
Держа в вытянутых руках том уголовного дела, в кабинет победоносно вошел Крамской. Он хотел было что-то радостно воскликнуть, но осекся, напоровшись на звериный взгляд Грязнова.
– Представьте, он убил всех, кто с ним работал, кто смог бы его опознать...
Крамской сел напротив и еще раз пробежал глазами по списку:
– Что, всех?!
– В живых остались трое. Наверное, только потому, что переехали из Москвы. И еще по двум номерам я не дозвонился, никто трубку не поднимал.
С минуту они подавленно молчали. Крамской листал дело Корецкого, Грязнов курил, опустив голову и пуская дым под стол.
– «В целях ограбления нанес Антиповой удар по затылочной части головы тупым предметом, – наконец начал читать Крамской. – Решением районного суда приговорен... приговорен... ага, вот... к пяти годам лишения свободы с отбыванием срока в колонии общего режима».
– Получается, что, не считая тех троих, остается только Некрасова. Надо бы с ней еще разок переговорить, но теперь она в вашей власти. Свидание устроите?
– Давай на «ты»? – предложил Крамской.
– Устроишь?
Крамской вскинул руку, посмотрел на часы:
– Сегодня уже поздно.
– А завтра утром?
– Попробую. Но мы так и не выяснили, зачем Эдик запросил эти вот чертовы дела!
9
Шестисотый «мерс» гнал по загородному шоссе.
Щербак вскрыл маленький пластиковый пакетик и высыпал из него на ноготь мизинца белый порошок. Затем поднес мизинец к носу и с шумом всосал порошок ноздрями.
Щербака с трудом можно было узнать, настолько хорошо он вошел в образ гангстера – наглый взгляд, дорогой прикид, толстая золотая цепь на шее.
Седой сидел рядом и напряженно наблюдал за его манипуляциями.
– Отменно... – У Щербака аж слезы выступили. – Но сделки не будет.
– Почему?
– Не нравишься ты мне, Седой. В ментуре тебя сегодня видели.
– За кого держишь, падла? – с трудом сдерживался Седой. – Сам-то будто с неба свалился! Может, тянет обратно, в облака? Так это быстро организуем!
– Гнедой за меня поручился, хочешь дорожку ему перейти? – Щербак сверкнул золотой фиксой. – Не советую...
10
Тем же вечером к его груди Самохин скотчем приклеивал крохотный микрофон. Щербаку было щекотно, он хихикал, подпрыгивая на одной ноге.
На столе лежал раскрытый кейс, доверху набитый пачками долларов.
– Ты понимаешь, что будет, если ты этот чемоданчик похеришь? – пытливо глядя в глаза Щербаку, спросил Самохин.
– Может, сразу поделим? По пятьдесят штук на брата, а?
– А что остальным скажем?
– Да, придется всех в долю брать...
– А теперь серьезно. – Осмотрев товарища со всех сторон, Самохин убедился, что устройство приклеено намертво. – Давай-ка повторим все еще разок...
На операцию ехали молча, боясь спугнуть удачу.
Это был то ли ангар, то ли заброшенный завод – сразу не разберешь. Огромное помещение с
