Бочкин, на ходу протирая кулаками глаза, вылез. Дверь за ним немедленно захлопнулась. Потянувшись, вынул из кармана пачку сигарет. Одну из них сунул в рот. Похлопал себя по карманам и спросил Курбатова:
– Куришь?
– Нет.
Тогда Бочкин подошел к фургону и начал долбить кулаком по стенке.
– Аппаратура, – напомнил Курбатов.
– Да ведь этих сурков хрен поднимешь иначе.
Замок щелкнул. Дверь приоткрылась. Из нее высунулась рука с горящей зажигалкой. Бочкин прикурил. Рука исчезла.
– У меня такой вопрос, – произнес Курбатов, – ваша суперсовременная аппаратура шарит только по квартире, на которую выписан ордер, или может прозондировать и соседние квартиры?
– Я уже предполагал подобный вариант развития событий и прозондировал почву, – с удовольствием затягиваясь сигаретой, обрисовал ситуацию Бочкин. – Соседи слева и справа – обычные семьи. В квартире под профессором живет вредная подозрительная бабка. А над ним пьяница и дебошир местного значения, у которого постоянно собирается всяческий сброд. Каждый приносящий бутылку может поселиться, пока его не выгонят.
– А взглянуть на это можно? – спросил Курбатов, влезая в душный фургон.
Бочкин пощелкал тумблерами. Загорелся экран видеомонитора. Курбатов увидел окна квартиры Чабанова. Они приблизились. Оператор покрутил регулятор, и в какой-то момент изображение пропало, но за миг до этого мелькнула внутренняя обстановка квартиры. Оператор повозился еще немного и наконец поймал четкое изображение. Шторы на окнах стали прозрачными. Перед мольбертом с чистым холстом не шевелясь стоял человек.
– А звука почему нет? – спросил, поеживаясь, Александр.
– Так он же молчит.
Курбатов, восторженно ругнувшись, покинул душный фургон. С наслаждением вдохнул свежий воздух.
– Чем вы там только дышите?
– Привычка. Но иногда такое кино показывают, обо всем на свете забываешь.
Курбатов сел в свой автомобиль и поехал.
Тормознув у подвижного поста дорожно-патрульной службы, выяснил месторасположение отделения милиции.
– Добрый день. Следователь по особо важным делам Генпрокуратуры Курбатов, – войдя в типовое двух–этажное здание, представился он сидевшему с раскрытой засаленной книгой сержанту. – Мне бы участкового, за которым закреплен дом по адресу: улица Мира, восемьдесят семь!
Сержант, перевернув, отложил в сторону рассыпающееся издание в мягкой обложке. «Менты против братвы», – прочитал название Курбатов, и по названию он решил, что книга на стороне закона. Изучив удостоверение и сделав запись в журнале, дежурный произнес:
– Девятая комната. Это наверх.
Курбатов поднялся на второй этаж. Вошел в помещение, видевшее капитальный ремонт еще при совет–ской власти. Вновь представился.
– Чем можем помочь прокуратуре? – спросил мужчина лет сорока в джинсовом костюме.
– Улица Мира, восемьдесят семь, к-квартира двадцать пять, – слегка заикаясь, спросил Курбатов, – некий Подметков Иван Степанович, ваша епархия?
– А? Ну, это известная личность. У нас есть несколько постоянных маршрутов. Выезды в этот притон давно стали плановым мероприятием. По этому адресу уже зафиксировано два убийства и несколько телесных повреждений. Но хозяин чист. Гости шалят. Это раньше можно было посадить на годик и – на сто первый. А сейчас? Хата приватизирована. Он домовладелец. Кого хочет, того и пускает. Соседей жалко. Они лишь на одно надеются, что в психушку его скоро навсегда определят.
– Что? Живет одинокий алкаш и его еще фиктивно не оженили?
– Давно бы. Не могут. Он в группу риска входит. На учете в психдиспансере состоит. Без разрешения медкомиссии не распишут. А они его не дадут. Нас боятся. Мы же обязаны его оберегать от квартирных махинаторов. У него одна особенность: пьет, пьет, когда начинает чувствовать, что едет крыша, сам звонит в больницу. Его забирают и принудительно лечат с месяцок. Затем отпускают. Некоторое время живет тихо. Вскоре все повторяется.
– Квартира уж больно большая для одного, – рассудил Курбатов.
– Да. Я ее хорошо изучил. Раньше там жили мать, отец, два сына, дочь. Девка вышла замуж и уехала, навсегда забыв родственников. Старший брат, Петр, имел две ходки. Второй раз сидел за убийство. В зоне потерял ногу. Несколько лет тихо пил. Затем отца порубил топором. Старик не выжил. Петра посадили. Года три назад выпустили. Прошлой зимой сгорел на диване от окурка. Старушка умерла через год после деда. Остался один Иван. Он тоже сидел. За что, точно не помню. Можно уточнить статьи. Но, кажется, тоже убийство. Или я что-то путаю? Наконец догадались провести экспертизу. Обнаружился весь набор шизы. Когда трезвый, может сам прийти, поговорить. Вроде и не дурак. Главное – осознает, что есть проблема. Я же, говорит, слаб на голову. Психически неуравновешен. Поэтому никакой силы воли, тормозов у меня нет. Сам боюсь что-нибудь натворить. Так вы меня по первому звонку в обезьянник или психушку. Мы так и делаем. Его забираем. А всех гостей гоним из квартиры под тем предлогом, что находятся без письменного разрешения. А это можно расценивать как проникновение в жилище.
– Ладно, спасибо. Все, что мне было нужно, я выяснил.
– Если что, забегайте, – гостеприимно попрощался участковый.
– Знаете, – на пороге обернулся Курбатов, – а кому вы обычно звоните в больнице?
– Рядоулина Гузаль Рашидовна. Она хоть и молода, но дело знает прекрасно. Телефон знают все психи района: 581-66-66.
– Обождите, – вынимая блокнот, пропыхтел Курбатов, – такие имена я обычно записываю. Отсюда далеко?
– В сторону Пироговского водохранилища. Поселок Дубки. Раньше электричка бегала. А теперь не пойму, кому потребовалось снимать ее с направления. Так удобно было. Три остановки – и ты на пляже. Уже и рельсы дачники растащили.
– Ничего, – успокоил его Курбатов. – Я на автомобиле. Спасибо.
Курбатов спустился вниз. Дежурный сержант вновь отложил книгу и уставился на Александра, ожидая указаний. «Братва против ментов», – прочитал следователь. Немного задумавшись, наклонился к окошку и произнес:
– Телефончиком московским можно воспользоваться?
– Диктуйте номер, – произнес сержант, протягивая Курбатову трубку.
После нескольких срывов наконец послышались длинные гудки.
– Двенадцатое отделение. Слушаю вас, – прозвучал женский голос.
– Девушка, а могу я пообщаться с Гузалью Рашидовной? – произнес Курбатов, оттопыривая нижнюю губу.
– Она на обеде.
– До к-которого времени она сегодня работает?
– Сегодня она дежурит до утра, – прозвучал четкий ответ. – Вас еще что-нибудь интересует?
– Да. Что у вас сегодня на обед?
– Пельмени! – ответила трубка, прежде чем начала издавать короткие гудки.
Курбатов почувствовал, как засосало в желудке. Его организм затребовал именно пельменей. Обычно для себя Александр варил килограммовую пачку, но сейчас устроила бы и стандартная порция.
Он вернул трубку дежурному.
– Слушай, друг, – кивнул он головой на книжку, – а когда я входил, ты эту книгу читал?
– Нет, – повеселев, ответил дежурный, – эту!
Неожиданно он вынул две потрепанные книжонки карманного формата: «Менты становятся братвой» и «Братва мстит за ментов».
