полегчает, сознание к нему вернется.
– Борисыч, но за ним уже должна начаться охота. Кроме того, едва придя в себя, он попытается сбежать или покончить с собой.
– Он переведен в госпиталь МВД. У палаты вы–ставлена охрана. Ребята проинструктированы относительно опасности, – успокоил Турецкий. – И вот что я думаю, может статься, что он останется нашей последней ниточкой к Атаману. Если не выйдет из комы, придется давать заметку с фотографией в желтую прессу и ловить «на живца».
– Ну, я полетел как раз общаться с представителями желтой прессы, – вставая, произнес Поремский. – Когда-нибудь открывал газетенку «Соль жизни»?
– Нет, а что?
– Дрянь редкостная! – раскладывая на столе цветные листы, покрытые обнаженными телами, скривился Владимир. – Наш Елагин же в ней прославился! Комок к горлу подступает. Я, честно говоря, пожалел, что мы вернули орудие труда господину Белобокину. Вот его последнее интервью с начальником кафедры диетологии института Востока. В статье, претендующей на серьезный научный обзор, ученый советует домашним хозяйкам не жарить домашних тараканов в микроволновой печи по той причине, что насекомые просто лопаются и их останки трудно соскребать со стенок. А вот, слушай: «Господин Польский, почитатели экзотической кухни часто жалуются на боли в желудке и ухудшение самочувствия после потребления насекомых неизвестного происхождения». Ответ: «Нашей стране предстоит долгий путь до признания ее цивилизованной. Поверьте, ни в одной восточной культуре не используются такие варварские методы борьбы с домашними животными, как ядохимикаты. Поймите, они не враги нам. Они нас не ненавидят. Тараканы просто попутчики по жизни. А пришедших от соседей рекомендую выдерживать в стеклянной банке с солью две недели для вывода ядов».
– Хватит, – поморщился Турецкий. – Отваливай отсюда со своими мерзостями. У меня обед скоро.
Поремский покинул кабинет начальника. Вынул телефон и выбрал из памяти номер Елагина.
– Да, слушаю, – прозвучал ответ.
– Рюрик, у тебя название газеты «Соль жизни» никаких отрицательных эмоций не вызывает? – поинтересовался Поремский. – А то я вынужден нанести туда дружеский визит. Может, надо кого пристрелить?
– Володя, встретишь Вербовскую, не убивай ее. Она моя! – усмехнулся Елагин.
Поремский вошел в душное, несмотря на вращающиеся на потолке пропеллеры, помещение. Остановился, выискивая знакомое лицо.
Редакция газеты «Соль жизни» представляла собой огромный офис, разделенный прозрачными перегородками на звуконепроницаемые отсеки, в которых сидели и неустанно били по клавиатурам наборщицы, верстальщики, корректоры и редакторы. Между ними сновали различного рода менеджеры.
Над редакцией возвышалась небольшая надстройка, откуда тянуло запахом хорошего кофе. Там, скрытый за тонированным стеклом, наблюдал за процессом, потягивая чашечку напитка, сам главный редактор и владелец издания господин Иванов. Армянин с азербайджанской фамилией, подписывающийся русским псевдонимом, в редакторы газеты вышел из поваров. Поэтому и издание представляло собой невероятную смесь из острых приправ, экзотических блюд и прочих ингредиентов. И ничего, находились люди, которые это кушали!
Разглядев свидетеля, Поремский двинулся по лабиринту проходов. Успешный журналист Белобокин обладал такой роскошью, как персональное рабочее место. Большинство его коллег не имели и этого. Сейчас он работал над статьей о грибах-мутантах, селившихся в человеческой печени и мозге. Статья должна была выйти в вечернем выпуске. А пока получалось не совсем правдоподобно, поэтому он недовольно оторвался от материала.
– Вы меня узнаете? – спросил стоявший перед ним высокий молодой человек с копной прямых платиновых волос.
– Вы тот юноша, что меня сильно выручил! – вздохнул Белобокин, поняв, что отпираться бессмысленно.
Он быстро провернул в голове возможные причины, заставившие прийти молодого человека. Конечно, следовало в аэропорту, когда ему вернули компьютер стоимостью в три тысячи долларов, предложить вознаграждение. Но тогда ста долларов было жалко. Сейчас же за неразглашение он готов был заплатить и тысячу. Дело в том, что ноутбук был редакционный. Придя на следующий день к шефу со следами побоев на лице, журналист рассказал, как его ограбили. Иванов лишь махнул рукой. Он привык к разбитым фотоаппаратам и камерам, перевернутым автомобилям, побитым журналистам. Острота газеты требовала материальных жертв.
– О, у вас новый аппарат! – отметил Поремский, разглядывая чудо японской техники. – У меня к вам пара вопросов. Вы тех дебилов ведь встречаете не впервые. Вы их знаете?
– В первый раз видел! – испугался Белобокин. – А почему это вас так интересует?
– Извините, не представился. Следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Порем– ский, – произнес Владимир, изучая странную реакцию нервно заерзавшего на стуле Белобокина. – А они дали показания, что вас знают давно. Уже грабили. Предупреждали. Но вы не послушались.
– К чему тогда весь этот спектакль? – развел руками Белобокин. – Вы же знаете все.
– Спектакль, положим, в нашем случае разыгрывается не мной, а вами. Чего вы боитесь?
Чего может бояться журналист? Белобокин вспомнил времена своей голодной, шакальей юности, когда он с такой же сворой циничных подонков конкурирующих изданий несся туда, где пахло свежей кровью. Еще не остыл труп, а репортаж со своей версией был готов. Он врывался в квартиры глядевших безумными глазами родителей и делал снимки жертвы прямо в гробу. Умудрялся скрытой камерой снимать уголовников, выпивающих с депутатами, и загулявших с любовниками звезд.
Делалось это, конечно, не в угоду искусству, а исключительно из-за весьма неплохих гонораров. Однажды Белобокина, младшего редактора нищего отдела «краденых новостей», за отсутствием под рукой журналистов высоко оплачиваемого отдела «расследований и криминальной хроники» послали на громкую разборку. Восемь трупов из трех известных криминальных сообществ были изрешечены автоматными очередями. Вот тогда он, сделав несколько снимков, впервые столкнулся с настоящей братвой. Бритый наголо «шкаф» подошел, на секунду задумался: убить или забрать оптику. Белобокин, быстро сообразив, вскрыл фотоаппарат и начал вытаскивать, засвечивая, пленку. Бугай, потеряв интерес, отошел. Белобокин впервые наделал прямо в штаны. Однако, отбежав на несколько метров, присел, выхватил блокнот и принялся покрывать его текстами. Были исписаны даже те страницы, которые планировалось вырвать и хорошенько помять. Репортаж был признан статьей года. После него журналист вознесся. Однако эта странная зависимость осталась.
Вот и сейчас при слове «прокуратура» ему срочно потребовалось в туалет. Да еще зазвонил телефон. На проводе был вездесущий шеф:
– Что это у тебя за посетитель?
– Шеф, – прикрыв рукой трубку, шепнул Белобокин, – следователь, «важняк» из Генпрокуратуры.
– Молодец, – похвалил Иванов, – потом ко мне заведи.
– Без проблем, – ответил, кладя трубку, журналист. Затем обратился к следователю: – Вы можете гарантировать, что обстоятельства того контакта не станут достоянием гласности?
– Боже! Вы тут совсем помешались на компроматах, – вздохнул Владимир. – Все, что вы скажете, будет использовано только с целью задержания особо опасных преступников. Расскажите подробно, где, при каких обстоятельствах и когда вы с нападавшими ранее контактировали?
– Полтора месяца назад я зашел в туалет стадиона «Динамо». Ворвались эти двое. Забрали старенький личный ноутбук и пригрозили, чтобы я там больше не появлялся.
– Были ли в их облике какие-нибудь особенности?
– Да нет. Одеты, как все фанаты «Спартака», – ответил Белобокин.
– Часто вы посещали сие заведение до ограбления?
– Почти каждый день.
– У вас что, диарея?
– Вроде того, – оглядываясь, кивнул головой Белобокин. – Я сейчас отбегу. С вами очень хочет
