– Так есть еще один томик, – не сумев преодолеть соблазна, произнес Курбатов. – «Как менты с братвой всех поимели».
Сержант принялся записывать. Курбатов покинул отделение милиции. Автомобиль помчался в сторону поселка Пирогово. Поворот на Дубки, не заметив, проскочил. Поэтому пришлось спрашивать у прохожих. Разворачиваться, возвращаться. Но это нисколько не испортило настроения.
Курбатову приходилось бывать в подобных заведениях. Но то, что он увидел, на дурдом совсем не походило. Во-первых, цвет. То, что он может отличаться от желтого, настолько поразило, что не удивило отсутствие обязательного глухого забора. За невысокими металлическими прутьями спокойно разгуливали в больничных пижамах и халатах больные. Ржавые ворота были открыты нараспашку. Но никто через них не бежал.
Подошедший к ограде мужчина долго смотрел на Курбатова. Затем наклонился. Поднял с земли шишку и поднес ее к лицу. Следователь почему-то решил, что сейчас он начнет ее грызть. Однако тот неожиданно резко ее кинул. Попал Александру в лоб. Курбатов выругался, но понял, что сам спровоцировал несчастного. Сумасшедшим, кошкам и собакам смотреть в глаза нельзя. Вернулся к автомобилю и решил оставить его где-нибудь подальше от заведения со свободными нравами.
Невдалеке стояли пятиэтажки. Он припарковал «тойоту» на площадке перед жилым домом. Вылез и огляделся. Подошел к женщине, сидевшей на лавочке. Вздохнул и, сев рядом, спросил:
– Как вам здесь обитатели вон того заведения, не мешают?
– Да нет. Привыкли. В темноте других бояться надо.
– Но ведь они же непредсказуемы, – продолжал допытываться сыщик.
– Это когда мало общаешься. У них тоже есть логика. Но просто она непостижима. А так, что они могут? Ну подойдет и будет лупить железкой по мусорному контейнеру или машине какой-нибудь, пока санитары не спеленают. Ладно, мне пора. Опоздаю на обед. Поставят во вторую очередь.
Женщина встала и скользнула мимо следователя глазами, полными мутной пустоты. Затем медленно заковыляла в сторону здания веселенького голубого цвета. Курбатову неожиданно стало не по себе, словно столкнулся со смертью близкого или долго смотрел в ночное небо, пытаясь разгадать вечность и бесконечность. Он вынул футлярчик с неприкосновенным запасом. Там находились две сигареты и зажигалка. Александр закурил.
Передохнув, вошел в помещение больницы. Небольшие столовые были сделаны так, чтобы все хорошо просматривалось. За стеклянными стенами больные сидели и ели пельмени.
Он быстро дошел до поста и узнал, где можно найти дежурного доктора. Послали на третий этаж. Взбежав, увидел такую же прозрачную перегородку и трех девушек в белых халатах за столом. Уверенно вошел и спросил, усаживаясь на свободный стул:
– А для меня двойная порция найдется?
– Больные у нас питаются этажом ниже, – прозвучал ответ.
– Я что, произвожу впечатление ненормального?
– Да.
– Это окончательный диагноз? – поинтересовался Курбатов.
– Нет. Предварительный. На самом деле весьма трудно с ходу различить параноидально- шизофренический психоз от маниакально-депрессивного, – произнесла одна из них.
– Подойдите на раздачу. У нас самообслуживание, – смилостивилась вторая.
Курбатов встал. Определить, кто же из них татарочка, он не смог. Явные черты отсутствовали у всех, а вторичные, наоборот, были присущи каждой. Он подошел к окошку и прокричал:
– Есть кто? Нового доктора накормите!
Выскочившая плотная женщина так обрадовалась, что наложила ему чуть не тройную порцию. Когда вернулся к столу, девушки прыснули. Он быстро проглотил несколько штук и продолжил беседу:
– Вкусные!
– Это наши больные лепят, – похвасталась сидевшая слева.
– Зачем вы это сказали? – укоризненно глядя в глаза, спросил вмиг утративший аппетит Курбатов.
– А чтобы не жадничали! – прозвучал ответ.
– Жила девочка, – начал рассказ Курбатов печальным голосом. – И была она от рождения слепая, но страшно жадная! И вот положат ей родители на тарелку пельмени, а она руками потрогает их и говорит: «У, как мало вы мне положили!» Ей больше положат, а она опять то же самое: «У, как мало вы мне положили!» Пошли родители девочки к доктору за помощью. Тот говорит: «Сварите полное ведро пельменей, вывалите их на огромное блюдо и посмотрите, что будет!» Родители так и сделали. Сварили ведро пельменей, вывалили на огромное блюдо, посадили за стол девочку. Она уселась, запустила руки в кучу пельменей и говорит: «У, как много пельменей! Я представляю, сколько вы себе положили!»
Двое женщин засмеялись, а одна сильно погрустнела. Курбатов спросил:
– Что-то не так? Гузаль Рашидовна, мне бы пообщаться с вами наедине.
Женщины многозначительно переглянулись. Одна спросила:
– Вы меня знаете?
– Нет. Просто я рассказал глупый анекдот, для того чтобы определить, кто из вас троих вы.
– Вы изучали психиатрию?
– Психологию. Я могу доказать, что Ахиллес никогда не догонит черепаху и что если лошадь белая, то это вовсе не лошадь. Однако здесь я по служебной необходимости.
Курбатов протянул ей удостоверение. Она слегка прикоснулась к нему правой рукой. Безымянный палец был не окольцован. Внимательно прочитала и, встав, пригласила за собой. В кабинете уселась за стол, предложив ему удобное кресло.
– Ну? Чем я могу помочь нашим доблестным органам?
Курбатов слегка закашлялся. Она его откровенно провоцировала на пошлые шутки относительно органов. Поэтому решил не поддаваться и произнес:
– Иван Подметков ваш клиент?
– Пациент! Клиент он ваш. Да, есть такой. Ярко выраженный синдром Корсакова. Разновидность «делирум тременс».
– Как в «Кавказской пленнице»?
– Именно. Мания преследования под воздействием спиртного. Ему кажется, что некие темные личности плетут заговор с единственной целью: лишить его жилья. Ведь квартира для него – это источник и пропитания, и выпивки. Самое ужасное, у Подметкова настолько слабая психика, что тормоза практически отсутствуют. Он легко поддается лечению, но так же легко сходит с колеи. Если бы не наша клиника, давно был бы на том свете. А так две недели реабилитации позволяют с месяц воздерживаться, затем пару месяцев беспробудно пить. Еще он своеобразен тем, что, когда чувствует приступ, сам напрашивается на лечение.
– Вы сейчас готовы его принять? – спросил Курбатов.
– Мест свободных нет, – ответила Гузаль.
– Давайте так. Завтра с утра прибудет бригада ремонтников и начнет к-красить ваш забор.
– Присылайте вашего Подметкова, – неожиданно согласилась врач. – Только не надо маляров. У больных от запахов начинается обострение. Все пациенты будут ходить перепачканные краской. У некоторых пошатнется неустойчивая стабильность при обнаружении изменения среды обитания.
– Хорошо, – обрадовался он. – Договорились. Когда мы встретимся?
– Его примут в любое время.
– Я имел в виду, вы и я, – уточнил, улыбаясь, следователь.
– Знаете, возможно, даже раньше, чем вы сами предполагаете. У вас всегда так безвольно опускается нижняя губа?
– Что вы хотите сказать? – насторожился Курбатов.
– У вас в роду не было душевнобольных или великих математиков? – произнесла врач, привставая и внимательно вглядываясь в лицо Александра.
– Ну все, прощайте! – воскликнул он, покидая уютный кабинет.
– До свиданья!
Курбатов вернулся в Мытищи на улицу Мира. Бросив автомобиль за два квартала, чтобы
