Когда Лукас вошел в комнату Шерис, Чарли заворчал, но тотчас понял, что от Лукаса пахнет кошкой, и замолк. Шерис не проснулась, даже когда он прогнал Чарли из комнаты и снова закрыл дверь.
У него было время посмотреть на спящую и полюбоваться ее красотой. Каждый раз это зрелище так действовало на него, и Лукас не пытался бороться с этим. Но вид кольца на ночном столике мгновенно остудил его жар.
Рассерженный, он с размаху сел на постель с намерением разбудить ее. И разбудил.
— Лукас?
Что прозвучало в ее голосе — радость? Нет. Скорее гнев. Ну и ладно. Почему это должно его огорчать?
— Как дела, голубушка? — спросил он.
— Как дела? — возмутилась Шерис. Она вскочила с постели, схватила пеньюар и отскочила в дальний угол комнаты. — Как ты смеешь спрашивать меня об этом после того, что сделал?
— Единственное, что я сделал, — это уехал ненадолго.
— Я не об этом говорю! — огрызнулась она. — Можешь снова уезжать, мне все равно. Ты обманул меня. Я сочла бы эту нелепую церемонию дурным, сном, если бы Мак не стал теперь называть меня миссис Холт!
— Значит, в твоих глазах действительно был панический страх, когда я представлял тебя священнику. А я-то пытался убедить себя, что это только удивление.
Его сарказм заставил Шерис замолчать. О, почему этот разговор произошел именно сейчас, когда она еще толком не проснулась? Она не была готова признаться ему во всем. Ей хотелось только убедиться в том, что, когда Сэмюэл Ньюкомб привез к ним священника, Лукас расстроился даже больше, чем она.
— Это было только удивление, Лукас, — сказала она , более сдержанно. — Но ты же знаешь, я не люблю сюрпризов.
— Кажется, ты употребила другое слово — «обман»!
— А что же еще я должна почувствовать? — защищаясь, спросила она. — Я была сама не своя в тот день. Напилась этого ужасного варева Уиллоу. Была напугана до полусмерти полудюжиной индейцев, не говоря уже о твоем брате. И в добавление ко всему… Ладно, не важно, — спохватилась она. — Боже, я не могу припомнить и половины событий, происшедших в тот день!
— Что из этого? У нас не было выбора, когда священник уже оказался здесь. Надеюсь, ты понимаешь это? Или нет ничего важнее, чем твоя репутация? — Она в раздражении повернулась к нему спиной, и он насмешливо сказал:
— Нет, конечно же, нет.
Лукас сердито смотрел ей в спину. Может, у нее выбора и не было, но у него был. Он мог вышвырнуть и Сэма, и священника из дома, как и намеревался сделать. Но нет, он в первую очередь подумал о Шерис и ее проклятой чувствительности! Он просто не мог так унизить ее перед Сэмом, отказавшись жениться на ней. Какой же он джентльмен!
Хотя вовсе не женитьба привела его в ярость. Церемония не означала вступления в законный брак, во всяком случае, до тех пор пока он не выполнит все формальности.
Конечно, она не знает об этом. Он бесился потому, что перестал владеть ситуацией.
Черт бы побрал Ньюкомба и его манеру совать нос в чужие дела! Этот ублюдок решил, что сделал им обоим приятное — привез священника на ранчо. Но на самом деле он только спутал все карты Лукаса. И даже теперь, после шестидневных раздумий, Лукас все еще не знал, как поступить. Черт побери!
Может, лучше, если Шерис будет продолжать сердиться. Тогда им обоим будет легче расстаться.
— Знаешь, Шерис, мне начинает казаться, что ты вообще не собиралась выходить замуж.
Предположение, столь близкое к правде, заставило ее продолжать атаку.
— Как ты можешь говорить такое? — возмутилась она и, подбоченясь, направилась к нему. — Разве я приехала сюда не для того, чтобы выйти замуж? Что же, значит, я теперь должна всем быть довольна? Ты сам говорил, что у меня будет время привыкнуть и узнать тебя получше. Ты обещал мне это. Я пробыла здесь всего пять недель, и мы уже поженились!
— Мне казалось, ты успела узнать меня достаточно хорошо, — усмехнулся он. Шерис вспыхнула.
— Не в этом дело, — отмахнулась она. — Кстати, твое поведение тоже нуждается в объяснении. Не станешь же ты отрицать, что сам был расстроен в тот день, Лукас. Ты так рассвирепел, что уехал сразу вслед за священником, даже не попрощавшись. И ты все еще сердишься. Хотелось бы мне знать — почему.
Лукас посмотрел ей в глаза. Он мог сделать одно из двух: или задобрить Шерис и вернуть все в прежнее русло, или же проявить для разнообразия честность, что полностью испортит их отношения. Первое выгодно ему, второе — ей.
И снова он выбрал ее интересы. С нарочитой небрежностью он сказал:
— Дело в том, что я никогда не собирался жениться на тебе, Шерис.
Она смотрела на него, не понимая:
— Что?
— Это правда.
Шерис стало плохо. Она снова перенеслась в те времена, когда считала себя непривлекательной, слишком высокой и слишком рыжей.
— Я не понимаю, Лукас. Я… я знаю, ты ждал Стефани, но ты же сказал, что это не имеет значения. А теперь говоришь такое… Почему ты сразу же не отослал меня назад, если нашел меня настолько непривлекательной?
Возникшая в ее глазах боль разрывала ему сердце. Он хотел рассердить ее, а не заставить страдать.
— Черт побери, ты меня неверно поняла, — быстро сказал он. — Причина не в тебе, Шерис. Я никогда не встречал женщины более привлекательной, чем ты. Мне просто не нужна жена — никакая. Это совсем не относится к тебе лично.
— Но ты же дал объявление, что ищешь жену?
— Да.
— Не собираясь жениться?
— Верно.
— Почему? — воскликнула она.
— А это, милочка, не твое дело.
— Нет… о… — Она было отвернулась, но тут ее осенило:
— Ты соблазнил меня, не собираясь жениться!
— Я не слышал, чтобы ты жаловалась. Она дала ему пощечину и ударила бы снова, если бы Лукас не перехватил ее руки.
— Ты заслуживаешь презрения, Лукас.
— Возможно, — вздохнул он. — Но давай поговорим о тебе. Кто ты в действительности? Ее сердце упало.
— Что… что ты имеешь в виду? — осторожно спросила она.
— Подумай сама. Когда женщина объявляет себя вдовой, логично предположить, что она больше не девственница. Как же ты объяснишь тот факт, что была девушкой?
— Ты знал? — выдохнула она. — Почему же ничего не сказал?
Лукас пожал плечами:
— Не хотел смущать тебя.
— А теперь, когда я стала твоей женой, меня можно смущать!
Она была слишком рассержена, чтобы признать за ним право отплатить ей той же монетой. Чувство вины из-за своего обмана померкло перед его ложью.
— Отпусти меня, Лукас, — ледяным тоном потребовала она.
— А ты больше не станешь распускать руки?
— Ты заслужил эту пощечину.
— То, что я заслуживаю, и то, что согласен принять, не всегда совпадает, Шерис, — резко сказал он. — К тому же мы сейчас говорим о тебе.
