Лили почувствовала, что ей не хватает воздуха. Неужели это было еще не самое страшное?
– Я был так взбешен, когда об этом узнал, что прямиком направился в «Фонком» и потребовал встречи с твоим отцом. Я до сих пор вижу его улыбающимся, как довольный кот, который только что тайком съел сметану. Я потребовал от него, чтобы он немедленно извинился перед моим отцом, признал, что ошибся, обвинив его в промышленном шпионаже, восстановил его репутацию и предложил ему стать партнером. – Из горла Джека вырвался холодный смешок, от которого Лили похолодела. – Как же я был наивен! – едва слышно пробормотал он. Затем голос Джека снова окреп: – Твой отец заявил, что готов выполнить мои условия, все мои условия, если я поклянусь держаться от тебя подальше. – Джек глубоко вздохнул, прежде чем продолжить: – Ты знаешь, Лили, что без работы мой отец бы умер. – На его губах появилась горькая усмешка. – Твой отец это прекрасно понимал. Как и то, что с такой репутацией Брэдли Долану больше не на что рассчитывать.
– Я не знала, – прошептала Лили, глядя на Джека широко раскрытыми глазами, думая о том, через что пришлось ему пройти. – Если бы я об этом знала, – голос у нее упал и стал едва слышен, – я бы умолила отца все изменить. Я бы… – Она не смогла произнести вслух: «Я бы пообещала ему все что угодно. Даже… даже порвала бы с тобой сама, чтобы ты возненавидел меня, но не страдал».
Но Джек, казалось, прочитал ее мысли.
– Это ничего не изменило бы, – устало произнес он. – Думаю, ты и сама прекрасно знаешь, что все это лишь красивые слова. В том, что касается бизнеса, мысль Чарлза Фонтейна работает как часы, она гибка и быстра, но когда вопрос касается человеческих отношений, тем более его единственной дочери… Я ушел от него, чувствуя себя опустошенным и ничего не замечая вокруг. Отец с матерью были дома. Я не мог сказать им всей правды, сказал только, что все это из-за того, что мы встречаемся. Моя мать умоляла меня отступиться от тебя, но… – Джек покачал головой, словно отгоняя от себя все свои прежние сомнения. Из его груди вырвался судорожный стон. – Я понял, что не смогу этого сделать. Я был как жеребец, который вдруг обезумел и поскакал, закусив удила. Может, это было юношеское упрямство и горячность, вызванная несправедливостью… не знаю. В общем, в тот момент мною правили эмоции, а в таких делах нужна холодная голова. – Впервые за время этого неприятного разговора в глазах Джека что-то блеснуло. Лили почему-то пришло в голову сравнение с холодным стальным клинком. – Когда я пришел на наше место, то увидел твоего отца. Должно быть, принятое мною решение отражалось на моем лице. Твой отец кинул на меня презрительный взгляд, кивнул и с циничной улыбкой сел в машину. Уехал он не сразу, сперва открыл окно и сказал, что ожидал от меня больше здравого смысла и я просто смешон, так как ты уже давно в Окленде и не желаешь меня видеть. Я не поверил ему. Я побежал домой и стал звонить тебе как сумасшедший, но ты не брала трубку. Тайком я пробрался к твоему дому и стал следить, но тебя так и не увидел. Я был в таком отчаянии, что на некоторое время забыл даже про отца, про то, что с ним будет. Что будет с нами.
В горле Лили встал ком. Рыдания душили ее, но глаза оставались сухими и были полны боли и сострадания.
– Он отослал меня, Джек, – дрожащим голосом сказала она. – Теперь я знаю, что он солгал мне, но тогда… тогда у меня не было причин не верить ему. – Она провела пальцем по его щеке и коснулась твердо сжатых губ. – Я правда уехала в Окленд, но совсем не по своей воле. – Лили невесело улыбнулась. Она посмотрела на Джека, но он засомневался, что она его видит.
Я трусиха и предательница – вот кто, молча кляла себя Лили. Ее отец виноват, но ее вина не меньше: она побоялась дать ему отпор, когда он вернулся домой, метая громы и молнии, потому что узнал о ее беременности. Ей не хватило мужества Джека, чтобы смело встретить ярость отца, хотя сейчас Джек сам, очевидно, считает, что поступил глупо. Но разве это глупо – защищать то, что тебе дорого, и не соглашаться с неприемлемыми требованиями даже ради сохранения жизни или незапятнанной репутации? Он сделал это ради нее, а она… она предала его, при первых же сомнениях убедила себя, что во всем виноват он, и перестала бороться.
– Когда я приехала в Окленд, я пыталась до тебя дозвониться, – бесцветным голосом продолжила Лили, избегая смотреть Джеку в глаза. – В то время я не могла позвонить тебе просто так, чтобы об этом сразу же не стало известно моему отцу. Однажды мне удалось тебе позвонить, но никто не брал трубку. Я оставила сообщение на автоответчике. Сказала, что я в Окленде, как меня найти и телефон, по которому до меня можно было дозвониться, но ты так и не позвонил. Я была напугана, растеряна и обижена. Потом, когда мой отец сказал, что ты просил передать ему, будто я тебе больше не нужна, я сначала не поверила. Но ты не звонил и не звонил. Я еще несколько раз пыталась до тебя дозвониться, пока отец не сказал, что тебя нет в Уанмате. О том, как он поступил с твоим отцом, он не сказал мне ни слова.
На виске Джека нервно забилась жилка.
– У отца была страшная депрессия, – глухо сказал он. – Мать боялась, как бы он не совершил какой- нибудь глупый поступок. Ее мысли были так заняты этим, что она сначала случайно стерла все сообщения на автоответчике, затем чуть не спалила дом, оставив включенной плиту и забыв про нее. Но это было не самое страшное. Ее опасения подтвердились. Она позвонила мне на работу и каким-то чужим голосом сказала, что отец уехал в «Фонком», чтобы еще раз поговорить с Чарлзом Фонтейном, но так и не вернулся. Я отпросился с работы – владелец бензоколонки, до которого дошли слухи о том, что случилось с моим отцом, пошел мне навстречу. Когда я примчался домой, мама была бледна и напугана, но еще держала себя в руках. Она стала обзванивать знакомых и друзей отца, а я не мог сидеть без дела и отправился его искать. Я обнаружил его машину в стороне от основной дороги, ведущей к вашему дому. Он врезался в столб. Машина была разбита вдребезги. – Джеку пришлось сделать несколько глотков, прежде чем он смог продолжить. – Отец был еще жив. Когда я подбежал, он пришел в сознание и едва слышно сказал, что задумался, что он не хотел и виноват… попросил у меня прощения, и почти сразу его не стало.
Голос Джека сорвался. Лили до боли хотелось его утешить, хоть немного облегчить его страдания и гнев, но она понимала, что перед лицом такого горя и отчаяния любые слова утешения звучали бы глупо и неуместно.
– А вот и конец истории, – вдруг с яростью сказал Джек. – Твой отец во всеуслышание намекнул, что, дескать, а не сошел ли мистер Долан с ума? Он ведь не мог не знать, на что идет, продавая информацию конкурентам, и чем ему это может грозить. Теперь ты знаешь, что все было не так, но слухи, как известно, распространяются быстро, а люди всегда готовы поверить худшему. Страховая компания отказалась выплатить страховку. В результате я стал единственным кормильцем семьи. Первое время я крутился как белка в колесе. Финн только что поступил в университет, Сэфи и Джасмин нужно было учиться. Мама была в таком ужасном состоянии, что работать не могла. Я ждал от тебя звонка, но его все не было. Затем перестал ждать, решив, что был для тебя всего лишь конюхом, которого избалованная дочка хозяина выбрала для любовных утех на сеновале.
– Это не так! – с жаром возразила Лили. – Ты никогда не был для меня конюхом! Я любила тебя. И сейчас люблю, – вырвалось у нее.
Глава двенадцатая
Джек превратился в статую. Любила и потому не сказала ему о ребенке, распорядившись его жизнью как своей? Как она может говорить о любви? Лили не знает значения этого слова, но она узнает, каково потерять все, что тебе дорого. Однако сперва можно кое-что и приобрести…
Откинув одеяло, он притянул Лили к себе и поцеловал. Понимая и разделяя его намерение, она обвила его шею руками, отвечая на поцелуй. Затем ее руки скользнули вниз, к его плечам, опустились на грудь и стали чертить окружности, вызывая дрожь в его теле.
Джек приподнял Лили и кончиком обнаженной плоти потерся о горячий увлажнившийся вход, скрытый в треугольнике ее бедер. Лили застонала. Джек чувствовал ее жар, встающее за спиной Лили солнце озаряло ее своими лучами, делая похожей на языческую богиню.
Лили в нетерпении задвигалась, и ее ритмичные движения распрямили пружину его страсти, заглушая нахлынувшую горечь, вызванную воспоминаниями, и изгоняя гнев, горящий в его сердце.
Наклонившись вперед, она слегка куснула его соски, а затем лизнула их языком. Интенсивность собственных ощущений потрясла Джека, доводя его страсть до кипения.
Лили продолжала свой эротический танец, полностью сосредоточившись на том, чтобы, как казалось Джеку, свести его с ума. Положив руки ему на плечи, она перенесла вес своего тела на него, потерлась о его грудь холмиками своих грудей, все это время продолжая работать бедрами.
