Погосян еще более удивился.
— И в чем же я не прав?
— Вот у вас рак, — сказала Жанна тихо. — Ведь так?
— Ну!
— У вас сильные боли. Мучения начнутся еще сильнее и будут продолжаться, пока вы не станете сходить с ума, пока вы не закричите, моля, чтобы смерть пришла немедленно! Ведь так?
— Положим.
— Смерть — не злая тетенька, которая подливает вам в шампанское яду. В вашем организме такие процессы произошли, что несовместимы с понятием жизнь! Смерть — просто как выключатель. Когда лампочка накалилась до предела, ее нужно отключить. Почему же смерть отвратительна, если вы ее сами призываете?
— Глупость! — отрезал майор, хотя про себя подумал, что девчонка умна чрезвычайно. — А когда человек умирает, положим, просто идя по улице? Падает и все! За что, спрашивается? Ведь нет у него рака! Ничего не болело даже!
— Что у него сердце от рождения испорчено, так не смерть в этом виновата. Она лишь не позволяет жить человеку с остановившимся сердцем.
— Чего это! А пусть живет, хоть без сердца! Кому какое дело!
— Вы забываете о душе!
— А что душа?
Погосян налил фужер до краев и выпил залпом, глотнул до дна.
— А если душа не может находиться в холодном теле?
— Так значит, душа есть? — вскричал милиционер.
— Не знаю, — ответила Жанна и смутилась.
— То-то и оно! — вздохнул майор и помял свой живот. — А кто знает?
— Я не знаю.
— Скоро я буду знать! — с бравадой произнес Погосян и посмотрел на девушку, ожидая увидеть в ее взгляде оценку мужской силы духа. Но Жанна по-прежнему была скромна и не участлива. Ей было лишь слегка неловко за сложившуюся ситуацию.
— Ты случаем в морге не работала? — обиделся майор.
— Нет, а что?
— А то, что ты так спокойна, как будто тысячи смертей видела.
— Извините.
Они помолчали, пока на электронных часах не выскочили цифры 23:45.
— Кушай, дочка, торт! — как-то нервно предложил майор.
— Спасибо, — поблагодарила Жанна.
— Не хочешь?
— Нет.
— А я выпью.
Милиционер допил остатки шампанского, отодвинул бутылку в сторону, враз стал серьезным и, оборотив лицо с народившейся щетиной к Жанне, грубо сказал:
— Выйди за дверь!
— Зачем? — спросила девушка.
— Сказал, выйди!!!
Она не обиделась, просто встала и вышла в коридор, закрыв за собой дверь. Жанна стояла в темноте и, прислонившись к стене, слышала, как включился телевизор и как диктор рассказывал, что произошло в прошедшем году примечательного. Также он возвестил, что до Нового года осталось десять минут.
Тем временем майор Погосян достал из шкафа белое вафельное полотенце и обмотал им голову. Там же в шкафу хранилась бутыль спирта, из которой милиционер налил в стакан до края. Затем он вытащил из кармана брюк табельное оружие и уложил его перед собой на стол. Выпил. Подумал о том, что не смог раскрыть преступления, связанные с убийством татарина Ильясова и молодой воспитательницы Детского дома со странным именем Кино. Алкоголь лишь слегка отупил, но не опьянил… Майор взял оружие в руки, проверил обойму. Хмыкнул, проговорил: «Ай, молодца!», открыл рот, вставил черный ствол, скрипнув металлом о зубы, выдохнул и выстрелил…
Полотенце не дало мозгам разбрызгаться по всей квартире, но в мгновение из белого превратилось в красное. На часах было 23:59, и что самое удивительное — при таких глобальных разрушениях головы майор Погосян был жив и дышал полной грудью. Глаза были открыты, но по ним было сложно понять, соображает еще человек или просто уставил гляделки в пространство.
Жанна вошла в комнату и села напротив застрелившегося. Она сняла с торта еще один орешек, но не стала его есть, а уронила на пол. Потом приоткрыла губы и легким выдохом выпустила синее облачко, которое поплыло к самоубийце и влетело в его искореженный рот.
Часы показали 00:00, и милиционер майор Погосян, вздохнув полной грудью последний раз, умер…
Его душа отлетела именно в тот ничтожно краткий миг, когда прошлый год еще не ушел в небытие, а Новый не наступил. Это ничтожное мгновение может оказаться бесконечным для его последних видений и тянуться, тянуться, ах…
Жанна ушла из квартиры Погосяна так торопливо, что не успела осесть пороховая гарь. Для нее Новый год не наступил, она вообще не нуждалась ни в каком Новом годе, лишь его атрибутика — крики «ура», фейерверки, сыплющий с небес снег — сопровождали ее стремительный шаг. В ее чреве более не осталось голубых облачков, и она сама чувствовала себя плохо, ломало тело, но относилась к этому безучастно.
Жанна шла уже два часа, пробираясь через весь город к району Пустырок, когда мимо пронесся мусоровоз с тремя мужиками в кабине. Машину занесло, и правым бортом она ударила девушку. Та отлетела в сторону, словно пушинка. Вдобавок из кузова вылетел пустой мусорный бак и чуть было не рухнул на пострадавшую.
— Слышь, бать! — сказал Алешка. — Кажись, мы сбили кого-то!
Отец, который управлял грузовиком, захохотал, да так заразительно, что вслед заулыбался и старший сын Ефим. Алешка не смеялся.
— Говорил тебе, Лешка, — сквозь хохот упрекнул отец, — не напивайся! Сначала работу доделаем, а уж потом Новый год как следует справим!
— А ему чего, много надо?!! — лыбился Ефим. — Грамм-другой…
— Может, вернемся? — неуверенно предложил младший брат.
— Не пори ерунды! — перестал смеяться отец. — Спьяну это! Кому в такое время по безлюдной улице шататься!..
Они проехали уже с километр, и им оставалось всего очистить три двора.
— Мать ждет! Не вставать же завтра с похмелья!
То, что ждет мать, для Алешки было веским аргументом, к тому же по мере отдаления от места происшествия его уверенность в наезде таяла, да и алкоголь стограммовой порцией гулял в крови, расслабляя мозги…
Жанна очнулась через две минуты и, приподнявшись, разглядела рядом с собой помятый мусорный бак. Она напрягла ноздри и втянула в легкие прокисший запах помойки, учуяв в нем нечто очень притягательное. Она нюхала долго, словно опытная собака-ищейка, засунув голову прямо в бак, как можно ближе к зловонному дну. Но ей так и не удалось классифицировать это притягательное. Она с трудом поднялась на ноги, взяла какую-то палку с загогулиной на конце и, опираясь на нее, пошла дальше…
А в утерянном мусорщиками баке оставались ничтожно малые частицы последа, в котором она родилась…
Еще через час она дошла до Пустырок. Ее силы были практически на исходе. Слюна, тянущаяся из уголка губ, замерзла сосулькой, а глаза, еще несколько времени назад ясные, сияющие чистотой, безвозвратно погасли.
Жанна остановилась на берегу карьера с искусственным озером и постояла так сколько-то, пошатываемая зимним ветром. Светила луна, пролагая дорожку через заснеженный лед куда-то к замерзшей свалке со спящими воронами. Девушка вступила на янтарный путь и пошла по нему, взрыхливая
