до конца. Дайте нам побольше патронов. Конница бонтонцев дорого заплатит за преследование эскадронов.
Спорить с Ленком не имело смысла. На траву полетели магазины к автоматам и карабинам.
– Прощайте! – с горечью крикнул властелин, ударяя лошадь пятками по бокам.
Кавалеристы Освальда быстро уходили на юг. Шальные пули сбивали всадников на землю, но никто уже не останавливался. Воины стремительно проносились мимо лежащих в траве товарищей. Ранены они или убиты солдаты не выясняли. Натянуть поводья, значит, обречь себя на верную гибель.
Сзади трубили сигнальщики врага. Бонтонцы ринулись в погоню. Возле Кростона противник нарвался на засаду. Шквальный огонь буквально выкашивал всадников. Не обращая внимания на стрельбу, неприятель упорно двигался на юг.
Между тем, перед мендонцами возник вражеский заслон. Выставив копья, сотня бонтонцев соорудила частокол. Столкновение получилось ужасным. Блеск стальных клинков, вопли, кровь.
Понеся существенные потери, полк все же вырвался из окружения. От ярости и отчаяния воины безжалостно изрубили солдат противника.
Рискуя загнать коней, эскадроны на огромной скорости уходили прочь от форта. Километров через пять кавалеристы достигли первой группы прикрытия. С трудом сдерживая неприятеля, пехотинцы вели тяжелый бой. Помощь оказалась, как нельзя кстати. Оттеснив врага в лес, войска продолжили отступление. Лишь через три часа измотанные, уставшие всадники добрались до заранее подготовленного рубежа обороны.
Его начали строить двое суток назад, когда Карс собирал беспорядочно отходившиеся к столице части. Сейчас это была сплошная линия рвов, редутов и завалов. Десятки снайперов держали в прицеле дорогу и прилегающие к ней поляну. Как только эскадроны укрылись за защитными сооружениями, мендонцы открыли огонь по наступающему врагу.
Вражеская кавалерия не успела затормозить и превратилась в сплошное месиво людей и животных. Ржание коней и крики несчастных солдат слились в единый звук. Повезло тем, кто умер сразу. Раненых затаптывали копытами, давили падающими телами. Вскоре бонтонцы отступили, а стоны умирающих раздавались еще несколько часов.
Державшийся за стремена Олеся майор Юланд с трудом разжал онемевшие пальцы. Унимиец опустился на колени, пытаясь восстановить дыхание. Тридцатилетний офицер возглавлял отряды прикрытия на дороге. В них набирали исключительно добровольцев. Все понимали – шансов вернуться назад у солдат немного. К сожалению, так и получилось. Из трехсот бойцов уцелела едва ли четверть. Тяжелые потери понес и полк Освальда. Двести человек не вернулись из рейда к Кростону.
– Ну и гонка! – воскликнул Юланд, вставая на ноги. – Никогда не думал, что буду бежать наравне с лошадью...
– Когда жизнь дорога, сделаешь еще и не то... – с улыбкой заметил один из офицеров эскадрона.
– Согласен, – кивнул головой тасконец. – Вопрос в том, ради чего мы рисковали? Ведь вы сейчас должны находится в форте. А вместо этого вернулись назад. Я мог бы сразу закрыть проход и сохранить своих людей. Мне же пришлось ждать...
– Судьба крепости решена, – с горечью вымолвил кавалерист. – Катапульты противника превратили ее в жалкие руины. Здешние редуты выглядят гораздо надежнее.
– В таком случае, зачем полк вообще пробивался к Кростону? Из форта удалось спасти полсотни бойцов, а не досчитались мы в десять раз больше. Математика не очень приятная... – развел руками майор.
– Не забывайте, вы на войне, – вмешался Храбров. – Во время сражений обычная логика часто не приносит успеха. Крепость держалась трое суток, гарнизон отбил десятки вражеских атак. Да, прорыв действительно получился неудачным. Но зато теперь каждый солдат знает, что его не бросят на произвол судьбы. Факт немаловажный. Война только начинается. Благодаря рейду неприятель лишился части осадных машин. Бонтонцы уже не столь уверены в своих силах.
– Не знаю, не знаю, – пожал плечами мендонец. – В психологии я разбираюсь плохо. Господин полковник, а вы как считаете?
Юланд обратился к Освальду, который находился неподалеку. Крепко зажав левой рукой поводья, маркиз слегка привалился к шее лошади. Ответа на вопрос майора не последовало.
– Господин полковник, – окликнул унимийца Вацлав.
В следующее мгновение солдаты и офицеры уже бежали к командиру полка. Долго промучавшись со стременами и задеревеневшими пальцами рук, они, наконец, сняли тело с седла.
– Лекаря! Быстро! – закричал кто-то.
– Он ему не нужен, – скорбно заметил властелин. – Пуля пробила сердце. Бедняга умер около получаса назад. Это видно по конечностям и цвету кожи.
– Как же тогда скакала лошадь? – удивленно спросил молодой лейтенант. – Ведь маркиз ею не управлял.
– Стадный инстинкт, – ответил майор Айертон. – Животное было охвачено ужасом и бежало вместе с другими лошадьми. Покойник судорожно сжимал поводья, а ноги со шпорами держались в стременах. Освальд погиб как настоящий солдат – в седле и с оружием в руках. Более достойной смерти для дворянина не придумать.
Командира полка хоронили с большими почестями. Рядом располагалась братская могила для пятерых кавалеристов, умерших от ран. Ради торжественной церемонии не пожалели даже патронов. Невольно русич подумал о сотнях трупов, оставшихся в лесу и на поле у Кростона. Хорошо если местные крестьяне соберут и сожгут их. Ветер развеет прах бойцов по Униме. В противном случае окровавленные тела станут легкой добычей хищников и падальщиков.
Бонтонцы никогда не оскверняли могилы, хотя и похоронами врагов себя не утруждали. Война – величайшее зло. Она не только приводит к смерти людей, но и не дает несчастным последнего пристанища. Двойная жестокость по отношению к грешным душам.
Ближе к вечеру противник подтянул войска и начал первое массированное наступление на редуты. Его солдатам даже удалось забраться на укрепления. И тут снова в бой вступила конница. Боясь оказаться в окружении, подразделения врага поспешно отступили. До заката Сириуса было еще два часа, однако на повторную атаку неприятель не решился. Это настораживало. Захватчики надолго завязли у форта и теперь снова теряли время. Вряд ли заслон, насчитывающий восемьсот человек, мог удержать многотысячную армию.
Вывод напрашивался сам собой – бонтонцы больше не хотели терять солдат в кровопролитных боях и предприняли обходной маневр. Храбров прекрасно знал, что две группировки противника обогнули редуты с запада и востока и углубились километров на тридцать. Возникала реальная угроза окружения. Враг пытался отрезать мендонцев от столицы.
Дальнейшие события подтвердили предположения Олеся. В два часа ночи в лагерь прискакал посыльный с западного поста. Гонец сообщил о продвижении захватчиков в сторону заслона. Времени на обсуждение сложившейся ситуации не осталось. После непродолжительных споров возглавивший войска майор Айертон приказал отходить. Чтобы ввести в заблуждение неприятеля, солдаты разожгли костры поярче, а к деревьям привязали больных и раненых лошадей. Испуганное ржание коней создавало иллюзию оживленности лагеря.
Остальным животным обмотали морды тряпками, и бедные существа недовольно хрипели. Покинув укрепления, армия быстрым маршем двинулась на юг. За несколько часов предстояло преодолеть около сорока километров. Любая задержка могла привести к столкновению с противником. Все прекрасно понимали, что утром обман раскроется, и захватчики устремятся в погоню. К тому времени мендонцы уже должны занять новый рубеж обороны.
Описывать ночной переход вряд ли имеет смысл. Он выдался на редкость удачным. Враг был уверен в успехе своего маневра и не особенно спешил. Когда с первыми лучами Сириуса бонтонцы ринулись в наступление, им казалось – защитники обречены. А вместо триумфальной победы неприятель получил давно пустующие редуты. В ярости от постоянных неудач противник бросил вперед кавалерию. Около полудня передовые части захватчиков настигли отступающий заслон.
Бой состоялся у маленькой деревеньки под названием Локс. К счастью, местные жители успели ее покинуть. Патронов враг не жалел. Вскоре деревянные дома превратились в пылающие факела. К небу
