Осуществить задуманный план не удалось. Ни одна из трех попыток прорыва не увенчалась успехом. Каждый раз отряды натыкались на мобильные группы кавалеристов и, неся тяжелые потери, возвращались на исходные позиции. Армия захватчиков начала выдыхаться. Генералы нуждались в принципиально новых решениях проблемы.
Земляне играли в карты в тени развесистого дерева, когда к ним подскакал посыльный штаба. Натянув поводья, молодой лейтенант лихо козырнул и громко крикнул:
– Господа, меня направил полковник Кидсон. Он просит вас срочно подойти к нему. Дело не требует отлагательства.
– Неужели наступление? – удивленно спросил Воржиха. – Тогда почему не слышно стрельбы. Да и резервы ведут себя абсолютно спокойно...
– Нет, – ответил унимиец. – Враг вряд ли решится атаковать редуты. Неприятель прислал парламентеров и через два часа начнутся переговоры. Предполагают, что со стороны бонтонцев будет даже генерал Жонини...
– В самом деле? – иронично усмехнулся Аято. – Тогда стоит поприсутствовать. Похоже, мы приближаемся к развязке. Дела у захватчиков совсем плохи, раз с нами решил побеседовать главный инициатор вторжения.
Об этом бонтонском офицере ходило немало слухов. В иерархии вражеской армии он занимал едва ли не самое высокое место. Являясь заместителем верховного главнокомандующего, он постоянно призывал истребить всех мендонцев до единого. Не случайно, когда создавалась мощная группировка для перехода границы, возглавить ее предложили именно Жонини. Унимиец призвал на службу многочисленные отряды мутантов из графства Флорского. Жестокие кровожадные существа, не знающие пощады, обрушились на беззащитные поселения.
Тасконец, одержимый ненавистью к соседям, не собирался надолго откладывать осуществление своих намерений. Специальные карательные подразделения вырезали не подчинившиеся деревни, вешали зачинщиков бунтов и угоняли в рабство чудом уцелевших после бойни людей. Имя генерала в герцогстве Менском ассоциировалось со словом палач. И вот теперь непримиримый враг страны предлагает вступить в переговоры. Факт явно интригующий.
Друзья немедленно отправились в штаб. Ждали только их. И хотя генерал Хилл не хотел привлекать союзников к диалогу с бонтонцами, полковник Кидсон настоял на присутствии энжелцев. Путешественники не раз демонстрировали компетентность в военных и дипломатических вопросах. Советы чужестранцев вряд ли будут лишними.
Главнокомандующему не нравилось, что иноземцы пользуются в армии огромным уважением. Хилл не собирался ни с кем делиться славой. Он мечтал стать единственным героем, спасшим герцогство от агрессоров. А то вдруг какой-нибудь выскочка докопается до правды и узнает, кто является истинным творцом победы. Скандала тогда не миновать. Тем не менее, портить отношения с союзниками сейчас, генерал не рискнул.
Офицерам подали лошадей, и уже через пару минут группа всадников выехала из лагеря. Впереди скакал лейтенант с белым флагом, а за ним два десятка гвардейцев из личной охраны Хилла. Навстречу мендонцам устремился отряд противника. По численности эскорт Жонини защитникам не уступал. Парламентеры встретились где-то на середине поля.
Со стороны бонтонцев выдвинулся худощавый мужчина лет тридцати пяти с узкими черными усами и маленькой аккуратно подстриженной бородкой. На нем был яркий фиолетовый мундир с золотыми погонами и аксельбантами. Но гораздо больше Олеся поразил взгляд унимийца. Колючий, жесткий, необычайно проницательный. Он, словно клинок, впивался в тело, пронзая его и нанося глубокую кровоточащую рану.
– Я генерал Жонини, – надменно вымолвил офицер. – Командующий войсками герцога Бонского. С кем имею дело?
Слегка пришпорив коня, вперед выехал Хилл.
– Верховный главнокомандующий армии Великого герцога Менского генерал Хилл, – представился тасконец.
При слове «великий» на лице Жонини появилась презрительная усмешка.
По всей видимости, дипломат из генерала никудышный. Скрывать свои мысли и эмоции унимиец не только не умел, но и не хотел. Этот человек привык говорить всегда то, что думает, не особенно заботясь о последствиях. Может благодаря данному качеству, бонтонец и добился столь высокого положения.
– Генерал, я не собираюсь ходить кругами, – начал Жонини. – Война достигла той точки, когда ни одна из сторон не в состоянии добиться победы. К сожалению, мой блестящий план не увенчался успехом. Признаюсь честно, я рассчитывал увидеть развалины Мендона...Увы... Мои офицеры проявили поразительную медлительность, глупость и недальновидность. Ваши же солдаты, наоборот, дрались на удивление отчаянно и умело. Защита Кростона наверняка войдет во все учебники истории. И хотя начальника гарнизона форта я приказал распять на уцелевшей стене крепости, он заслуживает похвалы и уважения.
Сделав небольшую паузу, тасконец бесстрастно продолжил:
– Из всего вышесказанного следует вполне логичный вывод: войну надо прекращать. Мы получили возможность впервые за долгие годы подписать мирный договор. Естественно на тех территориальных границах, на которых находятся войска. По-моему это справедливо.
Главнокомандующий армии герцога Альберта выглядел совершенно растерянным. Он не ожидал от бонтонцев такого предложения. Хилл отличался смелостью и решительностью в бою, но мыслил довольно туго и медленно. Зато Жонини мгновенно сориентировался в сложившейся ситуации. Заметив замешательство противника, генерал усилил натиск.
– Подумайте о своих людях, – произнес унимиец. – Вы спасете тысячи жизней, вернете семьям кормильцев. Разве военачальники не должны проявлять благородство и милосердие? А мир на десятки лет? Упускать такой шанс ни в коем случае нельзя. Потомки не прощают ошибок. О вас будут ходить легенды, в церквях зазвучат молитвы в честь спасителя отечества.
Найти слабую струну у мендонца не составило труда. Главнокомандующий страдал тщеславием. Он считал, что его заслуги перед страной оценены недостаточно, а придворные интриганы сознательно не дают Хиллу приблизиться к герцогу.
И вот, наконец, появилась возможность возвыситься, стать национальным героем. Губы генерала расплылись в довольной улыбке.
– Все бумаги уже готовы. Их осталось только подписать, – вымолвил бонтонец.
Жонини сделал едва уловимый жест рукой, и к нему тотчас подъехал один из офицеров. В руке у кавалериста находилась небольшая папка с документами. Еще минута и случится непоправимое. Храбров сильно толкнул Кидсона в бок.
– Оттяните заключение договора, – прошептал землянин. – Хотя бы на несколько часов.
Полковник вряд ли понимал, зачем это понадобилось энжелцу, но к Хиллу направился немедленно. Подойдя вплотную, тасконец что-то тихо сказал на ухо генералу. Тот изумленно взглянул на подчиненного, однако решение изменил.
– Я боюсь, вопрос слишком сложный, – растягивая слова, произнес унимиец. – Необходимо все тщательно обсудить и взвесить. Предлагаю встретиться завтра в восемь часов утра. Тогда вы и получите окончательный ответ.
По лицу бонтонца пробежала тень недовольства. Он посмотрел на Кидсона так, будто собирался испепелить его взглядом. С трудом сдерживая эмоции, командующий войсками противника вымолвил:
– Превосходно! Буду ждать вас завтра. И подумайте хорошо, генерал. Из героя можно запросто превратиться в палача. Не очень приятно, когда твоим именем пугают детей...
Офицер резко развернул коня и с силой вонзил ему шпоры в бока. Животные встало на дыбы и спустя мгновение с бешеной скоростью устремилось к лесу. Не обращая внимания на свиту, военачальник скакал к своей армии. Тасконец был в ярости. Как потом узнал русич, подобное поведение являлось отличительной чертой Жонини. В такие минуты в него словно вселялся дьявол. Не замечая никого вокруг, бонтонец мог растоптать лошадью случайных прохожих. Угрызений совести унимиец никогда не испытывал. Люди для генерала всего лишь материал для осуществления честолюбивых планов.
