– Домработница, – пробормотала я, проклиная про себя Яшу. За считанные секунды уничтожил все следы пребывания в моем доме, а про пепельницу забыл!
– Ах, это которая шебуршит тихонько в квартире, готовит ужин, заваривает чай, а потом улетает на метле через окно?! Ха-ха-ха! Смешно.
– Я не обязана перед вами отчитываться! – заорала я. – Какого черта вы вламываетесь ко мне ночью в дом? Вызывайте в прокуратуру! Повесткой! Я не боюсь казенной обстановки! Я...
Он сник и жалобно сморщился, словно собираясь чихнуть. Может, жасмин наконец сделал свое дело?..
– Вот вы говорите, Ася Борисовна, что ваши отношения с шефом к делу отношения не имеют. А ведь получается, что Жуль врет, а вы его покрываете!
– Что значит – врет?! Что значит – покрываю?! – Я вскочила и огляделась. А не позвать ли на помощь Яшу? Пусть повторит номер с вышвыриванием незваных гостей из квартиры. Педоренко пьян, пусть доказывает потом, что с ним обошлись грубо. Пусть доказывает, что Яша прячется у меня...
– А то и значит, моя дорогая Мисс, что временная рекламная конструкция, которую по заказу вашей фирмы установили на Андреевской трассе, и в которую должна была врезаться на машине ваша клиентка – вовсе не бутафория, а настоящий рекламный щит! Там два куба бетона в фундаменте! Эта Якушева в любом случае бы разбилась, причем, о рекламный щит с большей вероятностью, чем о дерево!
– Этого не может быть, – прошептала я, падая на стул.
– Вот и шеф ваш утверждает, что подрядчики, которые устанавливали щит, взяли с вас оплату за пенопласт и картон.
– Так и есть! Я могу предоставить копии платежных документов! Если... если они не сгорели. Вы же знаете, у нас в офисе был пожар...
– А, – махнул рукой Педоренко, – нужны вы мне со своими копиями! Ясный перец, что у вас документы в порядке. – Он вдруг звонко чихнул и замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Поняв, что чихать больше не хочется, Тимофей Федорович широко улыбнулся: – Ерунда! Среагировал на слово «перец». Кстати, что это у вас там в сковородке дымится? Дайте-ка сюда, есть сильно хочется.
Я послушно сунула ему сковородку под нос. В ней оказалась гора золотистой жареной картошки. Судя по ее количеству, поужинать Яша еще не успел.
Педоренко с азартом взялся за дело, безошибочно отыскав на моей кухне вилку, горчицу и соль. Перед трапезой он заложил салфетку за воротник.
– Ох, и запутанное же досталось мне дельце! – воскликнул Тимофей Федорович с набитым ртом. – А тут еще вы со своим гребаным, извините, агентством. Вроде бы и противозаконного ничего не делаете, но мороки от вас! Да еще гнев народный – то поджег, то несанкционированный митинг! Вы про митинг-то знаете?
– Знаю, – пробормотала я, глядя, как картошка в сковородке стремительно уменьшается.
– Теток с плакатами еле разогнали! Уж очень сильно они бушевали. Против разврата лозунги кричали. Сотрудника вашего чуть на кусочки не разорвали, этого... Нострадамуса.
– Нарайяна.
– Ну да. Его стоматолог спас. Хотя и ему тоже досталось. Халат в лоскуты разорвали, шапочку в рот засунули. Э-эх! – Он отложил вилку и погладил себя по животу. – А знаете, я вам, Ася Борисовна, почему-то верю. Верю, что вы ничего не знали о замыслах вашего шефа.
– Каких замыслов?! Он невиновен! Да чтобы вы знали... он... он был влюблен в эту свою клиентку!! Он не мог заказать бетонную конструкцию вместо бутафорской!! А Милда Якушева вообще не имела к планируемой аварии никакого отношения! Нашей клиенткой была Катя Самойленко – любовница владельца банка «Патриот»! Вместе с ним они разыграли этот чудовищный спектакль! Они грабили собственный банк! Это они убили помощника Сергея Дьяченко – Мишку, думая, что он и есть Бубон! Он был больной, убогий, а они пытали его, тыкали лицом в раскаленные угли!
Я вдруг успокоилась, села и рассказала Педоренко все, что знала, и о чем мы с Дьяченко догадывались. Я рассказала ему обо всем, попытавшись даже на пальцах объяснить устройство клетки, в которой томится голодный тигр.
– А теперь эта веселая парочка ищет какое-то наследство, которое якобы должен был оставить Бубон. Мне кажется, они могут убить Щита. Во-первых, они уверены, что он знает что-то про какие-то деньги, а во-вторых... – Я вдруг поняла, что это сущая правда – Щиту опасно находиться одному в своей квартире, на него наверняка уже началась охота. – А во-вторых, они думают, что он, как воспитанник Буба, может оказаться наследником... только вот... чего?
Педоренко слушал меня внимательно, приоткрыв рот. Вдруг он сморщился и громко чихнул. Потом еще раз, и еще. Глаза его налились слезами, нос покраснел, а на лбу залегли страдальческие морщины. Он выхватил салфетку, которая торчала за воротником, и зажал ей нос.
– Черт вас понес в этот загородный дом! – гундосо проговорил он. – Мне еще двух трупов не хватает по этому делу! Да еще таких звездных! Впрочем, этот тигрище от вас бы и костей не оставил, а нету тела, нету дела... А-апчхи! ... Чертов жасмин! А этот Бубон и вправду был темной лошадкой! Человек без прошлого и ни в одной базе не числится. А-а-апчхи! А-а....
И тут заиграл рояль. Что-то бессмысленное и неритмичное.
– Я же говорил, у вас кто-то прячется, – прошептал Педоренко. Он привстал, выражая полную готовность еще раз обыскать комнаты.
Нужно было срочно спасать Яшу.
– Что вы имеете в виду? – сделав невинное лицо, спросила я.
– Звуки танго... Кто его исполняет?
– Не слышу никакого танго.
Я сказала чистую правду!
Педоренко встал и пошел в гостиную. Я поплелась за ним.
Само собой, за роялем никого не было. И играть он, разумеется, перестал, как только в комнате зажегся свет. И крышка была закрыта. И слой пыли на ней говорил о том, что ее сто лет никто не открывал. Все как всегда, – мой рыжий друг не подвел.
– Боже, какой оранжевый! – воскликнул Тимофей Федорович. – Разве рояли такие бывают?
– Что у вас с глазами, Тимофей Федорович? Этот рояль абсолютно черный. На нем играла моя бабушка, а она жуткий консерватор в цветах. – Я жестом указала следователю на афишу, приглашая его убедиться в консервативности своей бабки.
Ей-богу, бабка мне подмигнула! Она была со мной заодно.
– Черный... – пробормотал Педоренко и искоса, боязливо на меня посмотрел. – Но он же играл только что...
– Вы же видите, крышка закрыта, а пылищи на ней с килограмм! Этот рояль никто не трогал лет пять!
– Но я слышал!
– Вам не следовало пить чай с жасмином.
– Вы и сейчас ничего не слышите?!
– Нет!
– Господи... И вон там ничего не видите? – Дрожащим пальцем он указал в угол гостиной. Там, свернувшись серебристыми кольцами, мирно спала Жизель, сбежавшая утром из банки.
– Нет!
– Там змеи! Много змей... у-у-у! Они страшные!
– Вам не пошел на пользу джин-тоник.
– Господи... – Он схватился за сердце и помчался на кухню. – Лекарство! Скорее!!
– Какое?! – Я побежала за ним.
– Любое! Валидол, корвалол, супрастин, аспирин, аминазин...Господи! И Алказельцер!
Я открыла аптечку и вытрясла из нее марганцовку, зеленку, лейкопластырь, бинт и активированный уголь. Это все, что у меня было.
– Это все?!!
– Да.
