которых крепилась панцирная сетка, касаясь матового пола, висели черная выстиранная майка и еще что- то, похожее на разорванную в тряпку вещь, тоже темного цвета. Из-под матраца торчали запасные тапочки и край вывернутой исписанными листами наружу личной тетради соседки.
Рита натянула ее двумя пальцами и, вытащив до конца, вдруг уронила на пол. Она тут же подобрала ее и торопливо прочитала, вытягивая шею от удивления, потому что с первых же попавшихся строчек было написано про нее:
«СО МНОЙ ЖИВЕТ ОЧАРОВАТЕЛЬНОЕ И ГЛУПОЕ СУЩЕСТВО. ПЕРВЫЕ ДНИ С НЕЙ МНЕ БЫЛО ТАК ХОРОШО – НАБЛЮДАТЬ ЗА НЕЙ, ЗА ЕЕ БЕССМЫСЛЕННЫМИ РЕЧАМИ. ДА, НО ТЕПЕРЬ МНЕ ПРИЕЛАСЬ ЕЕ ПРИСТАВУЧЕСТЬ, Я УСТАЮ ОТ НЕЕ И ТЕПЕРЬ ДЕРЖУСЬ С НЕЙ СТРОГО И РАВНОДУШНО. И МОЛЧУ. ОНА МЕШАЕТ МНЕ ДУМАТЬ.
Я ЗНАЮ ТО, ЧЕГО НЕ ЗНАЕТ ОНА. ВОТ УЖ ЧЕГО БЫ Я НЕ ЖЕЛАЛА ЗНАТЬ, ЧТОБ ПРОСУЩЕСТВОВАТЬ ЗДЕСЬ СПОКОЙНО-ДА НЕТ, ВОТ МОЯ СУДЬБА – УСЛЫШАТЬ НЕПРИЯТНУЮ ДЛЯ МЕНЯ ПРАВДУ. НО САМОЕ ТЯЖКОЕ ДЛЯ МЕНЯ – НЕ ЖИТЬ С ОБРЕЧЕННОЙ. А ДОГАДКИ, ЧТО БОЛЕЗНЬ ЕЕ МОЖЕТ ПЕРЕДАВАТЬСЯ ПО ВОЗДУХУ. Я СЛЫШАЛА, ЧТО ЕСТЬ ТАКИЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ. Я НЕ ЗНАЮ ПРО ЭТУ БОЛЕЗНЬ Л.-Л… Я ЗАПИШУ ЕЕ ДЛЯ СЕБЯ НА ЗАМЕТКУ. УЖ ЕСЛИ ОНА УМРЕТ, Я МОГУ ЗА НЕЙ ПОЛЕТЕТЬ». (Рядом были пририсованы плохо нарисованные бесстыдные крылышки.)
Рита по инерции засунула тетрадь под матрац, как она была. Быстро легла лицом к стенке.
Вечером соседка с ней не заговорила.
(С того самого дня Рита уже не вставала.)
Утром Надя не могла ничего понять. Рита лежала лицом к стенке и плакала.
Надя испугалась и спросила:
– Ты что? – и положила ей руку на горячую вздрагивающую шею.
– Надя, у меня опять температура, – сказала Рита.
– Ну и что? – спросила Надя.
– Нет, – та оборвала ее, – я-то уж теперь знаю, что со мной. Надя, зачем вы мне не говорили?..
Надя промолчала, потом спохватилась и быстро заговорила беспокойным тоном, стараясь ВСЕ быстро-быстро «забить» словами, что уже было понятно, что Рита права.
– Кто тебе сказал такую… бред? – с неправильным употреблением рода начала она, стала гладить ее по голове, что обозначало, что вот она – живая перед ней, а разве стала бы она гладить мертвую? – Ты что? А?..
1. Через два дня Рита умерла ночью, без Нади.
Надя запомнила только одну фразу, которая почему-то казалась ей самой ужасной: «Надя, мне больно глотать».
2. Надя ночью через два дня дома.
Надя и ее очень высокий и здоровый муж расставались в коридоре.
По длинному коридору из кухни шли голоса еще ничего не знающих товарищей. (Те сидели за круглым столом, заставленным тарелками и бутылками. Над ними держалось облако от сигарет.)
Надя выглядела очень мрачной, с опущенными уголками рта. На ней был надет пышный плащ.
– Ах, Надя, – горько сказал ее муж.
Он не виноват был, что не знал и с друзьями до этого много выпил. С красным лицом он выражал скорбь, но мало что понимал.
Она молчала и не шевелилась. Она хотела услышать от него поддержку. Муж стал счищать пятнышки на ее плечах.
– Подружка была очень хорошая, – убедительно сказал он, – добрая, смелая, отзывчивая, тонкий человек.
Стенка в коридоре была обтянута красным ситцем.
Надя посмотрела на мужа – она любила слушаться его, но теперь он говорил что-то не то, но она все ждала от него поддержки, он уже стал улыбаться, встретившись с ее взглядом.
– Папочка, я пойду, – сказала она грустно.
– Сейчас! – торопливо воскликнул он и тяжело пробежал в кухню, быстро вернулся и дал Наде бутылку коньяка… – Это уж всегда пригодится, – сказал он (тут уже серьезно) и засунул бутылку в женскую сумочку.
Она вздохнула, он тоже вздохнул – совершив такой поступок, он растрогался. Надя повернулась спиной, открыла дверь. Он дружески похлопал ее по «выходящей» спине и еще долго стоял в дверях, какой-то просветленный – смотрел, как Надя уходит в раздутом пышном плаще.
Надя вышла на улицу. Кажется, подморозило. Но зима была какая-то непонятная, без снега.
Деревья стояли прутьями. Она шла долго и оказалась в роще. Стояла «американская» ночь с ярко-синим небом.
Потом она оказалась у огромного поля, увидала скамейку и села на нее. Она села посередине, расслабленно вытянула ноги. Мимо метрах в тридцати проходили люди. Вдалеке на асфальтированном поле стояло здание, все в электрическом свете. В него заходили целые толпы народа. Может, она сидела рядом со взлетным полем, но вряд ли, хотя было очень похоже.
Она сидела в опасном окаменении.
Вокруг нее стали расхаживать несколько черных ворон, самых крупных и отборных. Сначала они смотрели на нее издалека, потом приблизились с серьезными «лицами» и стали бродить у самых ног, шевеля крыльями, кашляя по- вороньи.
Надя стала смотреть на них. Она достала из сумки коньяк, открутила пробку, отпила немного и спрятала в сумку.
Одна ворона напротив нее раскрыла клюв и так стояла, пока Надя не отпила еще глоток. Лицо у Нади раскраснелось, она сделала еще глоток онемевшими губами.
Ворона с открытым клювом вдруг запрыгнула к ней на скамейку, потихоньку подошла почти вплотную, постояв так с минуту, залезла к ней на колени и перешла по ним на другую часть скамейки.
Надя отпила еще. Скосив глаза, она наблюдала за воронами.
Другие тоже хлопнулись на скамейку, с хриплыми кашлями, они тяжело проходили по ее коленям, больно впивая свои черные когти в шерстяную юбку.
Это было похоже на сон, но это была правда. С ними Надя допила весь коньяк.
С невыспавшимся лицом Надя пришла утром в Центр. У лифта стояли две каталки, накрытые простынями.
– Не смотри, не смотри, – сказала узнавшая ее медсестра. Надя стала подниматься по лестнице наверх.
В своем кабинете она надела халат. Забыла покурить. Села на стул у окна.
Отсюда ей стало видно сидящую за шкафом Таню. Та сидела и ковыряла пальцем уже совсем изорванные колготки на коленях. Воротник на пальто был у нее совсем испачкан, на скуле царапина.
– Что с вами? – спросила Надя и кашлянула.
– Что-то мне так плохо, – сказала Таня. – Ну, посудите сами, Надежда Ивановна, обманули, оскорбили, бросили в канаве, избили? Ну, это как?
– Ну, что вы, Таня, вам можно только позавидовать, – сказала Надя.
Таня стала счищать рукой испачканную юбку.
– Это еще счастье, что я около работы оказалась. Я на пятиминутку не пойду.
Надя встала и вышла.
Утром на пятиминутке зал был полный. Вокруг кочек были густо расставлены стулья. Сообщение делала женщина. Она сказала:
– Сегодня никто не умер. Сегодня умерла только Надина подруга.
– Ах-ах, – тут же сказала старая Гринберг, которая всегда спотыкалась и чаще других падала. Сейчас она растирала ударенное колено, но, услышав про близкую смерть, стала медленно разворачиваться, чтобы посмотреть на Надю. Надя не стала дожидаться ее взгляда, она быстро встала и вышла вон из зала, в коридор, по которому расхаживали больные из мужского отделения.
Она посмотрела на них и заплакала.
Надя стояла около кабинета профессора. Он как раз только что вышел и вопросительно посмотрел на Надю. Она ему говорила:
– Я вместе с ней сидела за одной партой в школе, а потом учились в одном институте, а на приемных экзаменах она тоже сидела рядом со мной, в прошлом году она привозила девочку с Л.-Л., я прошу не вскрывать ее!
– Ах, вот. – Он наклонил голову.
– .Ну, кто я? Маленькая сошка, – сказала Надя жалобно, изо всех сил стараясь упросить, – но она моя подруга.
Профессор вдруг затряс головой и медленно пошел от кабинета. Надя двинулась за ним. Тот убыстрял шаги, потом повернул голову с розовой лысиной (он был худенький и роста никакого).
– Вы ведь должны там присутствовать, – сказал он.
–Где?
– Ну, там. Пойдемте вместе. Я не могу придумать, как еще помогать. Я не дурной человек.
Надя остановилась и отстала от него.
На улице, у подхода к низенькому зданию, она встретила ту же медсестру.
– Не смотри, Надя, – сказала та. Надя грубо сказала:
– Ты-то что?
Та пожала плечами:
– Я бы не пошла.
Надя вошла в низкую дверь, постучала ногами на крыльце. Внутри было тепло. В соседней комнате, за стеклом, сидел молодой чернявый юноша с пробирками и делал анализы. Он, затравленный работой, только покосился на нее и беззвучно прошептал:
– Добрый день.
Надя прошла мимо стендов направо. В комнате стояло несколько человек. Надя, стараясь не смотреть на ТО, вокруг ЧЕГО они столпились, скромно поздоровалась и встала у стены. Ей освободили место у окна, но она как будто этого не замечала.
Своим объектом, лишь бы куда смотреть, она избрала человека, ИСПОЛНЯЮЩЕГО ЭТО. Он был молодым мужчиной, и лицо у него было непозволительно хамское. Неприятные маслянистые волосы падали ему на восковой лоб, вызывая неизъяснимо гадливое чувство. Он устало и пренебрежительно морщился.
Иногда в поле зрения Нади попадали его маленькие, как не мужские, – его живые руки с железными предметами. Он закончил. Отошел к стене, вымыл быстро в раковине руки, вернулся к столу и закурил.
Рядом с Надей стояла заведующая с широкой спиной, она Держала руки в карманах. В ушах у нее висели янтарные сережки, и казалось, будто под ушами у нее помазано йодом.
Парень покурил, мелькнул по Наде взглядом и кинул окурок прямо в живот Готье.
Надя вздрогнула и оглянулась. Заведующая ничего не сказала, а только потерла себе нос. И
