– Давай, – протянула она руку. Никогда раньше она не старалась мне помочь, глядишь, еще ботинки расшнурует.
Я отдал куртку, и она, переступая длинными ногами через баулы, как цапля на охоте, пошла в прихожую.
Вернулась Беда сильно повеселевшая и без соплей.
– Ну и как? – она потрясла у меня перед носом вонючей бутылкой с мешком и наперстком. Я вспомнил, что когда началась эвакуация, я, одеваясь, сунул бутылку в безразмерный карман.
– Что – как?! Ты обшмонала мои карманы?
– Ага! – она так интенсивно кивнула, что очки чуть не свалились с ее носа. Беда подхватила их мизинцем и уставилась на меня весело, как Питров на допросе.
– Ага, ага! Искала любовные письма, а нашла «ракету»! Ты балуешься ганджубасом?
– Я балуюсь педагогикой. Давай, объясняй, что это такое и с чем это едят.
– Сейчас! – она бросила бутылку на свободный угол стола и снова умчалась в коридор, перескакивая через тюки. Я услышал, как хлопнула входная дверь.
Пришла она быстро, я едва успел споить Рону свой сладкий чай.
– Значит так, – она вертела в руках маленькие бумажные пакетики. – Это – «ракета». – Она потрясла у меня перед носом вонючей бутылкой. – Это – боеголовка. – Она пальцем ткнула в наперсток, вставленный в горлышко. – Это – ганджубас! – Она потрясла бумажными пакетиками у себя над головой, будто угрожая высшим силам за мою непонятливость и тупость. – Ганджубас!
– В каком смысле?
– План!
– Чего?
– Не придуривайся!
– Не выделывайся!
– Каннабис сатива! План, трава, марихуана, анаша, блин! Ганджубас – по-цыгански! Ты что, только что из пансиона благородных девиц?!
– Откуда в твоем доме наркотики?!! – заорал я так, что посуда зазвенела.
– О, господи! – она заткнула уши руками. – Наркотик! Детская забава. Привыкание не больше, чем к шоколаду! И не в моем доме, я у Сереги-массажиста, соседа, стрельнула. Сам же попросил-наехал: как это работает, с чем это едят?!
– В мои времена у соседей стреляли соль...
– Твои времена прошли, ты прокис, устарел, покрылся плесенью. Пол-Европы признало: конопля – двигатель культуры. Очень скоро она заменит человечеству еду, лекарство, топливо, одежду, жилье и книги! Ты отстал! Наркотик!
Я подавился возмущением и стал смотреть, как она засыпает траву в наперсток и поджигает ее. Заправским жестом босой ноги она наступила на веревку, привязанную к мешку, и потянула бутылку вверх. Со смачным чпоком бутылка наполнилась дымом.
– На, глотни, – протянула она агрегат.
– Ты что, сдурела?!
Она ртом запечатала горлышко и вдохнула дым. Пакет со звонким треском втянулся обратно в бутылку.
– Эй! – крикнул я. – И частенько ты этим занимаешься?!!
– Второй раз. Грех такую шикарную «ракету» не опробовать! – Беда снова сыпанула травы в наперсток и чиркнула зажигалкой. – Зажигалочку лучше использовать марки «Федор», видишь, эта дрянь «Крикет» плавится. И все другие плавятся. А «Федор» делают в Голландии, а там ганджубас любят, уважают и не преследуют.
– Это наркотик! – я треснул кулаком по столу. – Садить за это надо!
– Британские политики открыто признаются, что курят анашу, и не видят в этом ничего плохого. На, – она опять протянула мне бутылку, начиненную дымом.
– Я не британский политик, – буркнул я.
– Увы. Ты педагог. Значит, должен знать, с чем бороться. Держи!
– К черту!
– Я все-таки повешусь. Вокруг меня одни педагоги и девственницы. – Она поднесла бутылку ко рту.
Я отобрал у нее «ракету». Отобрал и высосал дым. Она умела брать на «слабо». Пусть подавится, пусть запишет на свой счет двести очков и опять перетянет весы на свою сторону. Зато я знаю все теперь про эту бутылку.
Я глотнул дым, но ничего не почувствовал. Курево как курево, только залпом и много. И кстати, экологически чисто – в комнате не остается ни дыма, ни запаха.
Беда снова зарядила боеголовку.
– Слушай, – сказал я, – а зачем эти навороты с бутылкой? Траву, по-моему, в косяки забивают и курят.
– Ха! Темнота. Трава денег стоит. Поэтому особо экономные люди придумали, как сделать так, чтобы ни капли драгоценного, веселящего дыма не уходило в атмосферу. Все внутрь, все в организм.
Свою порцию я заправил сам. Я, конечно, не британский политик, но и не ташкентская девственница. В конце концов, нужно знать, с чем бороться...
– Ну, как? – спросила она.
– Детская забава.
– Я и говорю, – она сыпанула в наперсток последнюю порцию травы.
– Дрянь трава, – Беда поморщилась, но выглядела она довольной, будто не брызгала слезами в окуляры десять минут назад. – Бурятская, наверное. Хуже только сибирская и алтайская.
– А лучше? – я решил пройти ликбез по полной программе.
– Казахстан, Киргизия. Если повезет, можно нарваться из Чуйской долины. Про Афган я вообще молчу.
– Я жил с наркоманкой.
– Ты жил с репортером криминального еженедельника «Криминальный Сибирск».
– Ну да, вторая древнейшая. А ты весь криминал пробуешь на собственной шкуре?
– Не весь.
Я кивнул. И громко заржал. Здорово она это сказала: «Не весь»! В отличие от нее я понимал чужой юмор.
Она посмотрела на меня внимательно, как кошка, которая впервые увидела рыбку в аквариуме. Мне стало смешно.
– Я не рыбка, – хихикнул я.
– Больно-то надо тебя ловить! – хохотнула Беда.
– Тогда я пошел, – я встал и перешагнул через пару баулов.
Она засмеялась.
– У тебя походон, как у аиста на болоте. Эй, Бизя, у тебя проблемы?
– Ты каркаешь про мои проблемы прежде, чем они успевают появиться. Кстати, это у тебя проблемы! На полке появились книги! Донцова, Акунин, Коран и «Партнерский секс». Нет, каков наборчик! – Я покатился со смеху и плюхнулся с размаху на какой-то тюк. Хорошо, он оказался мягким, словно был забит ватой. Мне вдруг расхотелось уходить. Здесь тепло, светло и очень весело. Донцова, Акунин, Коран, и «Партнерский секс»! Никогда не видел, чтобы Беда читала: Элка – не читатель, Элка – писатель. Я снова заржал.
Она подскочила и, перепрыгивая через сумки, подскакала ко мне.
– Это не мой наборчик! – Беда плюхнулась на соседний тюк. – В этом доме не осталось ничего моего! Здесь живут Надира и Салима. Значит, ты мне не поможешь...
– А с чего ты взяла, что у меня проблемы?..
– Ты так лихо оприходовал «ракету»! Где ты ее взял? Не сам же смастерил на коленке!
– Я?! – от возмущения я хотел вскочить, но не справился. Тюк был округлый, неудобный, верткий, он поехал под коленки и я кувыркнулся назад, головой в какую-то сумку, кажется, забитую кирпичами. Пока я барахтался и вставал, приводил в порядок слух и зрение, Беда куда-то исчезла. Вместо нее в комнате стояла
