Однако программа не оправдала предположений. Никакого сопроводительного текста так и не появилось. Панорамные съемки и великолепно снятые развалины сменились бесхитростным и примитивным показом полосы высокогорных кустарников вдоль ровной грунтовой дороги. Музыка исчезла; камера опустилась ниже, к глубокой размытой канаве у обочины, где между голых корней пало верде лежало мертвое тело.
Роберта.
Увидев собственную жену, Сторми резко сел. Перехватило дыхание. Она была в драных трусах и испачканном грязью лифчике. Правая рука с огромной ссадиной, покрытой уже черной запекшейся кровью, была неестественно закинута за спину.
В кулаке она сжимала кусок дырчатого сыра, пронзенного стеблем розы.
Камера прошлась панорамой по телу, и он увидел ряд черных точек, тянущихся по лбу, и безумно распахнутые глаза, напоминающие... сгоревших муравьев.
Он вскочил с мыслью немедленно позвать Нортона, чтобы попытаться выяснить столь неожиданное переплетение событий их жизни, но не нашел в себе сил отойти от телевизора до окончания передачи, поэтому заорал что было сил 'Нортон! Нортон!', не отрывая взгляд от экрана. Камера в этот момент отъехала чуть дальше, и он увидел в канаве рядом с телом жены нечто длинное, формой напоминающее полусгнившего марлина.
Дом начало трясти.
На этот раз это был не подземный гул и не разовый толчок, а мощное землетрясение, потрясшее до основания весь Дом. Пол ходил ходуном, как палуба корабля во время шторма. Телевизор моментально вырубился, но свет еще горел, и он по крайней мере мог видеть, что происходит, когда очередной толчок сбил его с ног и Сторми полетел в стену, в то место, где когда-то было окно.
Собравшись с силами, он встал на четвереньки. Дверь комнаты распахнулась, и он выполз в коридор.
Все вокруг выглядело, как сцена землетрясения из малобюджетного фильма типа тех, что снимаются непосредственно для распространения на видео, когда камера трясется, дергается и оператор пытается создать впечатление, что все двоится в глазах и летит вверх тормашками.
Только здесь не было никакой камеры. И весь кавардак был не результатом операторских ухищрений работы с оптикой, а самым реальным свидетельством того, что стены, пол и потолок начали расходиться в стороны, создавая собственных идентичных двойников, как при делении клеток.
Слева послышался крик, и Сторми обернулся на голос. Нортон, видимо, отреагировавший на его недавние вопли, стоял в дальнем конце холла, крепко схватившись за перила, чтобы не упасть.
– Что происходит? – закричал он, держась за дверной косяк.
– По-моему, Дома разделяются!
Почему он сам не сообразил? Этот странный митоз и не собирался прекращаться. Сам он все еще находился в реальном, материальном Доме, однако в нем уже можно было различить прозрачные очертания других Домов. Дверь, рядом с которой он стоял, расчетверилась, и зрелище четырех призрачных дверей, врезанных в четыре призрачные стены, существующие на фоне того самого осязаемого Дома, где находился он сам, не только дезориентировало, но вызывало головокружение. Он бросил взгляд на Нортона, однако пожилой человек тоже уже выглядел довольно призрачным.
Ах ты черт! Кажется, ему опять грозит остаться здесь в одиночестве. Каждый из них останется в одиночестве. Достаточно противно оказаться в ловушке Дома всем вместе. Но оказаться в отдельных домах .
И даже без Биллингса?
Он сомневался, что в состоянии это пережить.
Возбуждение, которое охватило его с момента начала этого сотрясения, кажется, перешло все пределы, и он кинулся по коридору в направлении к лестнице, вопя от страха и отчаяния. Он хотел схватить Нортона, удержать его, не расставаться с ним, однако фигура уже была едва различима на фоне деревянных панелей.
– Нет! – заорал Сторми Но прозрачный Нортон не слышал его.
А затем землетрясение прекратилось, и все остальные Дома исчезли.
Глава 10
Дэниэл
Где он? В каком Доме? В каком времени? Все смешалось. Дэниэл потряс головой, пытаясь прийти в себя. Он стоял один на том месте, где когда-то была прихожая. Перед ним простирался темный коридор, казавшийся бесконечным. Насколько хватало глаз, по обе его стороны тянулись двери, буквально сотни дверей, и конца им было не видно. Это был не тот Дом, который он помнил, он не был похож ни на один дом из всех, что ему доводилось видеть, и он пытался понять, что же именно произошло. Когда началось землетрясение, – они с Лори были на кухне, начали мыть посуду. Следуя ее указаниям, он встал в дверном проеме, а затем...
Что?
Воспоминания о том, что произошло дальше, были весьма смутными. Кажется, он помнил, что видел Марка, нырнувшего под обеденный стол. Но там было два обеденных стола. И две столовые.
А потом их стало три. Четыре. Пять.
Он оставался на месте, удерживаемый в своем Доме, в то время как Лори и Марк разлетелись в разных направлениях и исчезли вместе с их предполагаемыми новыми местами обитания.
А были ли они в действительности, размышлял он, или их тоже сотворил сам Дом? Может, он с самого начала был здесь один, и ему лишь казалось, что рядом находятся еще люди? Может, это еще одна шутка, которую сыграл Дом с его сознанием, некий способ получения от него информации или проверка его реакций?
