Нет, он так не думал. Конечно, это не исключено, но интуитивно он чувствовал, что эти люди были реальными, а то, что рассказывал Биллингс, – правда, поэтому Дома, восстановив всю необходимую им энергию, обрели способность разделиться и начать раздельное существование.
А тот, в котором он сейчас находится, настоящий? Дэниэл в этом не сомневался. Ведь это он остался там, где они были все вместе, в то время как Лори и Марк и скорее всего Нортон и Сторми тоже исчезли в неизвестном направлении.
Только место, кажется, не совсем то же самое. Потому что этот Дом тоже претерпел изменения. Незачем притворяться, что это тот самый дом, который они с отцом покинули много лет назад. Да, конечно, некоторое сходство осталось, но появилось и много различий. В данный момент он стоял в начале тянущегося в бесконечность коридора и размышлял, хватит ли смелости открыть хотя бы несколько дверей, в одиночку начать новое обследование Дома.
За спиной, в гостиной, послышался шорох, он резко обернулся, краем глаза заметил очертания маленькой темной фигурки – куклы, – скрывшейся за диванчиком, и это подтолкнуло его к решительным действиям.
Дэниэл двинулся вперед. Он уже был готов попробовать открыть первую попавшуюся на пути дверь, но обратил внимание на неподвижный массивный предмет в глубине коридора, на расстоянии около ста ярдов. Предмет находился на полу, освещение там было весьма скудное, светильники в форме факелов на тускло поблескивающих металлических кронштейнах окрашивали помещение неярким желтым светом, и ему пришлось прищуриться, чтобы понять, что это может быть.
По форме это напоминало мертвое тело.
Ему даже показалось, что он видит черно-белую стандартную униформу дворецкого.
Дэниэл пустился бежать. Он бежал изо всех сил, но пришлось потратить не меньше минуты, чтобы добраться до тела. При этом дальний конец коридора по-прежнему терялся где-то во мраке. Тяжело дыша, он уставился под ноги.
Да, это был Биллингс. Дворецкий лежал навзничь без явных признаков насилия, и даже его белая рубашка казалась абсолютно чистой. При этом весь пол вокруг тела был залит уже густеющей кровью. Глаза Биллингса, равно как и его рот, были широко раскрыты. На белом лбу виднелся маленький след – как бы помады от накрашенных губ.
Бог мертв, в панике подумал Дэниэл. Бог мертв.
Дьявол жив.
Где девочка? Где Донин? Он тревожно огляделся, в любую секунду ожидая нападения – из-за какой- нибудь запертой двери или просто из мрака коридора. Но не увидел ничего подозрительного и опустился на колено, чтобы пощупать пульс. Рука дворецкого была холодна.
Никаких признаков жизни.
А был ли у него вообще пульс? Это Дэниэл не мог знать. Биллингс говорил, что находится здесь с момента возникновения Дома, и каждый их них, опираясь на свои детские воспоминания, мог бы подтвердить, что он с тех пор ничуть не изменился. Возможно, в нем никогда и не было жизни. Наверняка он не человек.
Что могло убить его?
На эту тему ему даже не хотелось думать. Бросив последний взгляд на загустевшую лужу крови, Дэниэл выпрямился и уже был готов отправиться в обратный путь, как что-то привлекло его внимание. Присмотревшись, он разглядел темное пятнышко слева около ноги Биллингса.
Он нагнулся, чтобы рассмотреть его повнимательней.
Волосы и нитки.
В виде маленького отпечатка ноги.
Где-то в глубинах дома эхом пролетел высокий смех.
Нет, отсюда необходимо выбираться. Найти какой-нибудь нормальный выход, или изгнать Донин, или разнести по бревнам этот чертов Дом, но он должен бежать. Он обязан выпутаться их этой ситуации и вернуться к Марго с Тони.
За какой-нибудь дверью должен находиться ответ, или ключ, или намек, или еще что-нибудь. Он подошел к ближайшей, взялся за ручку и рванул на себя.
И увидел самого себя в зеркале, с лицом, искаженным страданием.
Следующая дверь.
Бельевой шкаф.
Следующая – библиотека.
Он пересек холл и дернул дверь на противоположной стороне.
Там оказалась спальня его матери, оформленная в викторианском стиле.
Мать лежала в постели, отец – с ней рядом; они были живы, молоды, моложе, чем он сейчас. Отец прошептал что-то, мать рассмеялась. Он не слышал материнского смеха со времен своей начальной школы; у него все буквально перевернулось в душе. Его пронзила дрожь, дрожь не от страха, а от чистых, незамутненных чувств – любви, близости, узнавания, воспоминания, открытия.
– Привет, Дэниэл! – приподнял руку отец. – Заходи. Прикрой дверь.
Мать улыбнулась, он улыбнулся в ответ.
Ему хотелось войти, хотелось подбежать и прыгнуть в кровать, как он любил делать ребенком, втиснуться между ними, но в мозгу вспыхнула мысль, что он уже взрослый, он старше, чем они, и что они, вероятно, лежат голыми под своим толстым одеялом.
