Эндрюс опустился на колени. Его начало тошнить. Конвульсивные, неконтролируемые приступы рвоты сотрясали все тело. Он попытался молиться, но сознание отказывалось переключаться от физиологических мук.
Откуда-то снаружи, может, из открытого окна, послышались странные звуки, отдаленно напоминающие повизгивающий тоненький смех.
17
Утро выдалось не таким ясным и жарким, как обычно. Напротив, пелена низких облаков, застилающая солнце, нескончаемой волной тянулась над вершинами Зубцов, едва не касаясь неровного края лесистого нагорья. Дождя не было, но в воздухе висела какая-то морось, и когда Гордон раздвинул полузадернутые гардины окна в спальне, то увидел, что по оконному стеклу сочится влага. Потянувшись, он распахнул створки деревянной рамы, но вместо ожидаемого потока горячего воздуха с улицы приятно потянуло прохладным ветерком.
Марина проснулась, положила подбородок на правое плечо мужа, щека к щеке, и подкатилась под бок.
- Какой приятный сюрприз, - зевнув, заметила она. Гордон отпустил занавески. Они упали, и ветер слегка выгнул легкую ткань внутрь.
- Синоптики опять ошиблись, - констатировал Гордон, протирая глаза ладонями.
- Что у нас еще нового?
Гордон перестал тереть глаза и полежал некоторое время, глядя в потолок.
- Сандра, - наконец произнес он.
- Что?
- Можно назвать девочку Сандрой.
Марина посмотрела на него, потом села. Муж лежал такой спокойный, счастливый, что ей ужасно не хотелось портить ему настроение, но все равно всю эту проблему с ребенком когда-то надо обсудить. Она трое суток готовилась к разговору, и сейчас ситуация выглядела вполне подходящей. Она облизнула сухие со сна губы, не зная, с чего начать.
- Нам надо поговорить.
Ее серьезность, должно быть, каким-то образом передалась Гордону, потому что он приподнялся на локте и озабоченно, выжидающе посмотрел ей в глаза.
- Понимаю.
Она взяла его руки в свои и почувствовала под ладонями жесткие волосы на костистых пальцах. Кисти показались ей более крупными, чем обычно, чужими. Она подавила инстинктивное желание отдернуть руки.
- Я до сих пор боюсь.
- Понимаю. Я тоже.
- Это... неправильно. Мы такого не заслужили. - Марина испытывала смешанное чувство обиды и злости. Она понимала, что слова не могут передать то, что она чувствует - она была недостаточно искусна, чтобы озвучить столь тонкие, несравнимые и глубоко противоречивые чувства, и это приводило в отчаяние. Она была готова расплакаться, но понимала, что слезами тут не поможешь.
Гордон поднес к губам ее руки и поцеловал.
- Я понимаю.
Это было не совсем то, о чем ей хотелось говорить, весь разговор должен был бы пойти по другому сценарию. Но ничего не могла с собой сделать. Эмоции переполняли ее - злость, отчаяние, наплыв чувств в любой момент угрожал вырваться через спасительный психологический клапан слезами.
- Черт побери, ну почему это должно было случиться именно с нами? Почему эта... мерзость вообще должна была случиться? Со всеми?
Ответа у Гордона не было. У него даже не было подходящей замены, реакции, соответствующей обстановке. Он просто снова начал целовать ей руки и бормотать что-то успокаивающее, обнадеживающее, надеясь, что этого хватит и понимая, что заблуждается.
- Это... просто ужасно... несправедливо. Слезы все-таки прорвались. Сначала они просто текли по щекам. Марина зажмурилась, но это не помогло. Губы, с которых был готов сорваться новый протест, новая жалоба, внезапно горько скривились, и она заплакала уже навзрыд - громко, горько, по-детски, не стесняясь слез.
Он прижал ее к себе. Он целовал ее мокрые щеки, ощущая на губах соленую влагу, и бережно гладил по голове.
Потом нашел губами ее губы, они встретились, языки сначала нерешительно, а потом все сильнее сплелись. Рыдания стихли, рука Гордона нежно скользнула под ночную рубашку, в промежность. Она была уже влажной и не оказала ни малейшего сопротивления.
Вскоре он оказался внутри нее, и они занялись любовью. Медленно, томно.
И кончили одновременно.
Оба молчали. Некоторое время он еще полежал сверху, потом, почувствовав полную расслабленность, скатился на бок и попытался поцеловать ее, но губы неожиданно наткнулись на волосы. Марина непроизвольно хихикнула.
- Стало полегче? - улыбнулся Гордон.
- Я не хотела.
- Это всегда помогает.
Марина прикусила губу и прикрыла пальцем его рот.
- Может, мы и победили симптомы, но проблема осталась. Нам все равно надо поговорить.
- Давай, - кивнул он.
- Что мы собираемся делать?
Голос снова обрел прежнюю серьезность. Гордон сел и заглянул ей в глаза, пытаясь понять ее настроение, угадать направление ее мыслей.
- Не знаю.
- Да, конечно, все анализы, которые должны быть положительными, оказались положительными, а отрицательные - отрицательными. Но я все равно волнуюсь. А что, если они ошибаются? Что нам тогда делать?
- Уже ничего не сделаешь.
- Не уверена, стоит ли идти на такой риск. Не знаю, готова ли я использовать этот шанс. Не уверена, что я готова пройти через это, потому что не уверена, что справлюсь, если что-нибудь будет не так.
Он подложил ладонь ей под голову и пристально посмотрел в глаза.
- Разумеется, решение должна принимать ты. Я поддержу тебя в любом случае. Но мне кажется, надо смотреть глубже. Врачи говорят, что все в порядке. Возможно, есть какая-то доля риска, но очень небольшая. - Он улыбнулся. - По-моему, будет очень приятно видеть, как тут начнет бегать маленькая миниатюрная Марина.
- Я почему-то так и думала, что ты будешь за то, чтобы пойти на это, - улыбнулась в ответ Марина.
- А ты?
Она облизала губы и уклончиво пожала плечами:
- Не знаю.
- Ты не склоняешься к тому или другому?
- Нет, почему же. Но...
- В таком случае надо поторопиться с решением.
- Понимаю. Но мне придется бросить школу, мы будем жить на одну твою зарплату...
- Хочешь сказать, ты сомневаешься из-за денег?
- Нет, конечно. Но мы должны учитывать все, и пока что минусы перевешивают плюсы.
