— А ты, часом, ничего не перепутал, Венечка? — осторожно спросил Крашенинников. — Конечно, девушки не должны так просто сдаваться… Это верно. Но ведь вы с ней знакомы уже полгода, а дело не продвинулось ни на миллиметр вперед. Гордость! Слово-то какое выдумала! Откуда только взяла? В словаре, что ли, долго рылась? А чего ж ты тогда вопил тут мне недавно в телефон, что она прелесть?
— Да она ничего, — неохотно подтвердил Венька. — Но не в этом смысле… А так, внешние данные…
— Ты мне мозги не компостируй, недоделанный! — заорал Виктор. — Чего теперь, прикажешь тебе новую потаскушку искать?
— Я найду, — вдруг спокойно сказала Нелька. — Эта беда поправима.
— Голубушка моя, Нелечка! — запричитал вне себя от радости Виктор. — Ты просто спасла меня от страшного несчастья! Понимаешь, отказать этому оболтусу я не в силах — люблю дурака! Чем он всячески и пользуется. А девки теперь не по моей части. В тираж вышел!
Нелька ласково положила Виктору в рот конфету.
— Нарисуй на листочке свой телефончик, Венечка! — попросила спасительница. — И вечером — в крайнем случае, завтра — она тебе позвонит.
— А она ничего? — спросил придирчивый Венька. — В смысле внешности? И всего остального…
— Останешься доволен, — коротко заявила Нелька. — А теперь мне пора приготовить гению ужин и обед на завтра. Ты ведь наверняка уже все уплел, Витюша?
С Венькой Виктора познакомила Оксана. Из школы, где она преподавала литературу и русский, Оксана как-то привела длинного патлатого мальчика в рваных джинсах и сказала мужу свое обычное:
— Надо помочь, Крашенинников! Очень талантливый ребенок.
Талантливый ребенок смотрел нагловато и вызывающе. Рисунки у него оказались действительно на редкость хорошими. С той поры Виктор, необъяснимо плененный и очарованный юным дарованием, опекал его, везде и всюду буквально водил за руку, советовал, учил, помогал, подсовывал темы, а позже, после окончания Тумановым института, — устроил на работу к Гере.
Неля удалилась на кухню. Венька проводил девушку задумчивым, затуманенным взором.
— Слушай, а с этой… нельзя? — шепотом спросил он. — У нее очень веселенький носик!
— Ты что, сексуальный маньяк? — не выдержал Виктор. — Неужели тебе все равно с кем? Давно пора образумиться, Вениамин, и прийти в себя!
Приходить в себя Венька не желал.
— У меня сложный переходный возраст, — заявил он. — Когда спрос превышает предложение!
— Любой возраст сложен по-своему, — отпарировал Виктор. — И не дури, предложений сейчас навалом! Любая согласна, только выбирай! Ты просто капризен, как девушка.
— Я — брезглив, — разоткровенничался Веня. — И напрасно ты думаешь, что мне все равно с кем. Трудность как раз в том, что мне далеко не все равно. А где твоя машина, Витюша? Я что-то давно ее не вижу.
— Гниет под домом, — пожал плечами Виктор. — Я же всегда в дымину пьяный, куда мне за руль! Напрасно и покупал! Да еще и чини ее без конца, 'к равнодушной отчизне прижимаясь щекой'. Хочу загнать, да все руки никак не доходят. Может, купишь? Я дешево отдам. Будешь потрясать нестойкое девичье воображение, предлагая 'поедем, красотка, кататься'! А на Наталью нажимай: что она у тебя как северное сияние? Мерцает вдалеке… Мы ее приспособим импортные гигиенические тампоны на ТВ рекламировать. Вполне по параметрам сгодится! И денег, глядишь, кучу заработает. На них тогда себе требуемого прихехешника и наймет.
Из кухни появилась Неля и поинтересовалась, что больше любит великий художник: гуляш или котлеты?
— Котлеты! И гуляш! А макароны можно совсем не варить! — объявил Крашенинников.
— У тебя как в ресторане! — восхитился Венька. — Нет, я тебе жутко завидую, мазила, тебя бабы любят! За что они тебя любят, Витюша?
Нелька не стала дожидаться ответа и снова ушла на кухню к котлетам.
— Это сложный вопрос, — заломался Виктор. — В двух словах не расскажешь.
— Можно в трех, — великодушно разрешил Венька. — Страшно интересно узнать, чем ты их так припаиваешь раз и навсегда? Только не начинай с банальностей типа 'чем меньше женщину мы любим'. Это уже всем давно известно и смертельно надоело!
— Любить за что-то нельзя, приятель, — задумчиво сказал Виктор. — За что-то можно только не любить. Любят потому, что любят — вот и все! А девки до сих пор хвостят, фактик налицо. И вместе с тем полное фуфло. Но ты зря в таком напряге дуешь вслед за мной по той же самой дороге: дорогу нужно выбрать совсем другую, Вениамин! Свою собственную, заметь! Ты похож на меня, за то и держим, и это страшно! Доходит?
— А кого ты так напряженно ждешь? — спросил Венька.
Крашенинников вздрогнул. И этот со своей проклятой интуицией и тонкостью!
— Ты чересчур догадлив. Это вредно для здоровья, — буркнул Виктор. — Развивать тебе дальше теорию моего обаяния или обойдешься?
Он ждал Таню. Но Таня придет не раньше завтрашнего вечера. До него еще нужно дожить. Здесь подойдет любое времяпровождение.
— А действительно, почему ты не поехал в Италию? — спросила, едва появившись, Таня.
И она вроде Анны!
— Только не заявляй мне, пожалуйста, что отпустить тебя 'не хочет Родина твоя'. Она как раз очень хочет тебя отпустить.
Виктор засмеялся.
— Подаешь надежды, Танюша! Эту песню раньше было неплохо исполнять хором у ворот посольств. Особенно привлекать она должна сексуальные меньшинства и вообще всех не спокойных в сексуальной области господ!
— Почему? — удивилась Таня.
— Ты невнимательна к деталям, Танюша! Там есть великие слова: 'а душа ждет не дождется, чтобы ночь пришла!'
Таня улыбнулась.
— Ты все-таки неисправим!
— А в какую сторону ты хотела бы меня исправить?
— Ну, например, в сторону Италии. В данном конкретном случае. Разве тебя не привлекают красоты Рима, Милана, Венеции и творения древних мастеров?
— Не привлекают! — отрезал Крашенинников. — Ни на одно мгновение! Зачем мне, Танюша, чужая земля? Я хочу каждый день видеть тебя и говорить с тобой, а ты ведь не будешь приходить ко мне в Риме!
— Глупый, ну куда же я денусь? — усмехнулась Таня. — В Риме, конечно, не буду, а вот как только ты вернешься сюда…
— Нет! — закричал Виктор, не дав ей закончить фразу. — Я боюсь, Танька, что ты вдруг исчезнешь, снова пропадешь, что я тебя больше никогда не увижу и не могу, не хочу остаться без тебя даже на какое- то время! Хрен с ней, с Италией! Что я там не видал?
— Я думаю, что ничего, — резонно заметила Таня.
— Ну и плевать! Каждому свое! Перебьюсь как-нибудь! И вообще 'давно пора понять настала, что слишком призраки люблю!'
— Снова любимая радиостанция? — осведомилась Таня.
— Она самая! — Виктор подошел к картине у стены. — А знаешь, Танюша, я ведь продал ту девушку в автомате-аквариуме… За бешеные 'бабки'. Тебе жаль?
Таня пожала плечами.
— Ну, почему? Все продается и все покупается. И тебе ведь нужны деньги, у тебя дети…
Виктор недобро посмотрел на нее.
