Собственно, мысль у меня была одна. Зато какая! Супер-пупер-мегамыслища, мысль-кинг-сайз, если не Кинг-Конг! Оставалось только удивляться, что такую огромную, цельную, простую и ясную мысль я заметила лишь тогда, когда наткнулась на нее, как «Титаник» на айсберг, тоже огромный, цельный, простой и ясный...
Столкновение с этой мыслью потрясло меня до основания! Отвибрировав и обнаружив, что еще держусь на плаву – то есть лежу тем местом, где у других бывает грудь, на полированной столешнице, – я позволила себе озвучить историческую мысль и отважно бросила в звенящую тишину редакторской мятежную фразу:
– Носорога обвиняют в убийстве, которого он не совершал!
Если бы это заявление услышал мой заклятый друг-сыщик капитан Лазарчук, он велел бы мне закрыть рот и не болтать ерунды. Раз те, кому положено, задержали Рогова, значит, так надо. Те, кому положено, они знают, что делают. И – добавила бы я от себя – очень не любят, когда в их дела лезут те, кому не положено.
– Лезла, лезу и буду лезть! – с вызовом сказала я воображаемому Лазарчуку.
Обостренное чувство справедливости не позволяло мне остаться в стороне от этой истории. Ведь что у нас получается? У нас получается полное безобразие и произвол со стороны... этих... ну, тех, кому положено!
Я подперла голову ладонью, уставилась на красную канцелярскую кнопку, которую кто-то с неведомой целью вонзил в пустую белую стену, и, шевеля губами, как истовая богомолка, принялась анализировать ситуацию.
Итак, что у нас есть? Есть труп гражданина, о котором доподлинно известно, что при жизни он звался Александром Сударевым и Аликом Дыркиным. В убийстве двуличного Алика обвиняют гражданина Рогова, у которого, видите ли, был мотив, за что отдельное спасибо его неверной супруге. Как Носорог организовал расправу с любовником своей жены, я не знаю (а надо бы разузнать!). Где произошло убийство, кажется, ясно: в квартире Алика, судя по количеству свежей крови на квадратный метр жилой площади.
Тут я содрогнулась, с чувством сказала: «Бр-р-р!» – и продолжила рассуждения.
Вот еще один неопровержимый факт: я самолично, своими собственными глазами видела у не остывшего еще тела убитого Алика зверовидного типа с режущим инструментом в волосатом кулаке, украшенном наколкой «Лева». Если верить Наташе (а ей можно верить, она в мужчинах разбирается!), то Никита Рогов – очаровательный джентльмен. Конечно, на вкус и цвет похожих нет, но я утверждаю со всей ответственностью: незабвенное рыжее мурло с наколкой было обаятельно, как пьяный орангутанг, и примерно столь же интеллигентно. Вывод: то был вовсе не Рогов! И тут у меня возникает закономерный вопрос: если Алика в его квартире грохнул Носорог, то какого черта делал там этот самый Лева?!
От раздумий меня отвлек Аслан Буряк. Он порывисто сунулся в редакторскую и, заметив, что я не обращаю на него никакого внимания, нарочито громко кашлянул:
– Кгх-м, кхе!
Я молчала.
– Кха-ах! Кгхм-аха! – зашелся чахоточным кашлем Ослик.
– Ну, чего тебе? – не оборачиваясь, спросила я. – Если ты ищешь таблетки от кашля, сходи в аппаратную, спроси у Володи. Он бегал тут с флакончиком валерьянки, может, у него есть вся аптечка.
– Не нужны мне таблетки, я совершенно здоров, – отчего-то обиделся Ослик ИО. – Мне нужно в детскую больницу...
– А говоришь – здоровый! – перебила я.
– Мне нужно в детскую больницу отправить съемочную группу! – рявкнул Аслан. – То есть тебя и Вадика.
– Вот мы-то совершенно точно здоровы! – заявила я.
– Во всяком случае, я не болен, – подтвердил Вадик, выглядывая из-за спины Буряка.
Наш жизнерадостный оператор снова что-то энергично жевал.
– Аппетита, я вижу, ты не утратил, – согласилась я.
– Да и бессонницей пока не страдаю! – Вадик кивнул и в подтверждение сказанного распахнул рот в широченном бегемотьем зевке.
– Вы вообще слышали, что я сказал? – Аслан переводил взгляд с меня на Вадика и обратно.
– Ты сказал, что хочешь послать нас с Вадиком... – начала я.
– Послать нас?! – теперь обиделся чувствительный оператор.
– Послать нас в детскую больницу, – невозмутимо закончила я.
– Да идите вы! – рявкнул выведенный из терпения Аслан.
Топая ногами, как его парнокопытный тезка, Ослик ИО выбежал из редакторской.
– Нет, ты это видела? Безумный овощ, бешеный Буряк! – кивнул вслед убегающему редактору оператор, ухмыляющийся, как тыква в Хэллоуин.
Я безуспешно попыталась скопировать его сияющую ухмылку, на полпути переконвертировала ее в страдальческую гримасу, вздохнула и поднялась из-за стола.
Пропустив вперед Вадика в полной операторской упряжи, чтобы коллега, ненароком оступившись, не упал мне на спину со всем своим грузом, я затопала вниз по лестнице. Только на последних ступеньках резво обогнала напарника, чтобы открыть перед ним дверь, – у самого-то Вадика свободных рук не осталось. Тяжелая металлическая дверь распахнулась неожиданно легко. Оказалось, что ее как раз потянули с другой стороны.
– Привет! – Я нос к носу столкнулась с Вовкой Гороховым.
– О, тебя-то мне и надо! – обрадовался бывший журналист, нынешний частный сыщик.
– Здорово, Холмс Гороховый! – крикнул из-за моего плеча Вадик. – Долго жить будешь! Мы только что тебя вспоминали.
– Польщен, – Вовка согнулся в глубоком поклоне, и за его спиной стала видна красивая красная машина.
– Новая «Ауди»? – ревниво спросил Вадик, неравнодушный к автомобилям. – Неужто твоя?
– А то чья же? Уф! – Вовка распрямился и самодовольно ухнул. – Не всем же ездить на красных «Жигулях», кто-то должен и на красных «Ауди» кататься!
Упоминание нашего служебного транспортного средства заставило меня вспомнить о том, что мы спешим на съемку.
– Извини, Вова, мы торопимся, – скороговоркой сказала я, делая попытку обойти застрявшего в дверях Горохова.
– Стой, кто идет! – гаркнул экс-коллега, наставив на меня указательный палец, как пистолет.
– Что, машину купил, а на оружие денег уже не хватило? – с удовольствием съязвил по этому поводу Вадик.
– Оружие тоже есть, – ответил Горохов и полез правой рукой в нагрудный карман кожаного пиджака.
– Поближе к сердцу его носишь? – не удержался от новой шпильки Вадик.
Он, как и я, подумал, что Горохов полез в нагрудный карман за пистолетом. Однако Вовка достал не револьвер какой-нибудь, а плотный конверт из белой бумаги.
– Вот, передашь Лене, – сказал он, протягивая этот конверт мне.
– А сам, что ли, не можешь?
– Не могу, – помотал головой Вовка. – Профессиональная этика, знаешь ли! Если она решила делать дела через тебя, значит, так тому и быть.
Я удивленно посмотрела на важничающего Горохова, пожала плечами и взяла конверт. Не знаю, что это за выверты с профессиональной этикой у бухгалтеров телекомпаний и их коммерческих агентов, но передать бумажки Елене мне, действительно, не трудно. Хотя как-то странно быть девочкой на посылках. Я-то полагала, что конспиративная передача нашей Леной «левого» гонорара Вовке была разовой акцией, а они, оказывается, собираются и дальше использовать меня как промежуточное звено.
– Ну вот, – удовлетворенно сказал Горохов, видя, что я прячу конверт в свою сумку.
– Вернусь со съемки, тогда отдам, – проворчала я. – Хотя тебе было бы проще и быстрее сделать это самому. Заодно кофейку бы выпил в редакторской.
