долей вероятности мог бы назвать коллеге имена искомых баб, а также их адреса и телефоны! К чести капитана, скажем, что он не стал закладывать подруг, хотя намерения его в отношении этих двух женщин немедленно стали отчетливо кровожадными.
– Убью идиоток! – прохрипел Серега, выкашляв непроглоченный кусок блина, и, не обращая внимания на изумленное лицо Сизова, торопливо покинул столовку.
Мы высадили ложного маньяка у той самой поликлиники, с которой начался его путь к приключениям, помахали неуверенно улыбнувшемуся курсанту ручками и поехали дальше.
– Куда? – спросила Ирка, лавируя в потоке машин.
– Давай к Топорковичу, – постановила я. – Покажем ему нашу Спящую красавицу. Думаю, профессор сумеет привести ее в чувство. Честно говоря, очень хочется узнать, чем девицу вырубили.
Подруга согласно кивнула, и я посмотрела на нее с нежностью. Право, немного найдется людей, готовых так легко и просто зайти на огонек в психушку!
Как-то так получается, что мы с Иркой довольно регулярно наведываемся в это медицинское заведение, и руководящий им доктор, профессор Топоркович, уже стал нашим добрым знакомым. Не подумайте плохого, у нас с Иркой нет проблем с головой, и на душевное здоровье мы не жалуемся! Но народную мудрость, рекомендующую не зарекаться от тюрьмы да от сумы, я бы еще дополнила упоминанием дурдома. Во всяком случае, в наших с подружкой приключениях психушка постоянно присутствует: то мы ее штурмом берем, то, наоборот, организуем побег из нее пациента...
Профессор, предупрежденный о нашем визите экстренным звонком с моего мобильника, встретил нас радушно. Лично вышел к воротам, расцеловал нас с Иркой и распорядился о транспортировке нашей пассажирки. Спящая красавица, словно восточная принцесса в паланкине, уплыла на носилках, влекомых двумя дюжими санитарами.
– Профессор, нам бы надо быстренько узнать, что с девушкой случилось, – попросила я.
– Сейчас посмотрим. – Доктор потер ладони и заторопился в здание.
– Мы пока тут погуляем! – крикнула ему вдогонку Ирка.
Мы сели на лавочку возле клумбы, на которой пламенели поздние астры. Больничный сад нежно обняли фиолетовые сумерки. Золотые шары фонарей окружили сияющие нимбы.
– Хорошо-то как! – мечтательно сказала Ирка. – Тихо...
И тут справа от нас, за высоким барьером живой изгороди, что-то грохнуло. Благостную тишину распорол басовитый матерный рык, и над кустами взвился столб белой пыли. Сверкая в свете близкого фонаря, пылинки заплясали в воздухе.
– А... что это? – нервно сглотнула Ирка.
– Пойдем посмотрим? – предложила я, заинтригованная энергичным шевелением кустов.
– Еще чего! – Ирка проворно передвинулась на дальний край скамейки. – А если там буйнопомешанные? Я не сумасшедшая, чтобы связываться с психами!
– Не вибрируй! – усмехнулась я.
– Это не я, это мой мобильник. – Подруга поспешно вытащила из кармана содрогающийся телефон. – Алле?
Трубка заревела, как носорог. Не только Ирка, но и я в метре от нее слышала гневный рык Сереги Лазарчука.
– Что с вами происходит, идиотки? – кричал капитан. – Вы где?
– Чего это он? – Ирка удивленно посмотрела на мобильник и с большим достоинством ответила: – Чего орешь? С нами все нормально, мы в дурке.
– Уже посадили? – чуток спокойнее спросил Лазарчук.
– Почему – посадили? – обиделась Ирка. – Мы сюда сами пришли.
– Думаете закосить под дурочек?
Ирка отняла мобильник от уха и посмотрела на него так, словно видела впервые. Я порывисто отняла у нее трубку и с вызовом спросила свирепо сопящего капитана:
– Зачем нам косить? Не ты ли утверждаешь, что мы и есть самые настоящие идиотки?
– Ты, шатенка в вишневой помаде! – непонятно обругал меня Серега. – Быстро чеши домой и сиди там, пока я не приеду! И блиннолицую подругу свою с собой захвати!
Трубка рассерженно загудела.
– Я не поняла, он назвал меня бледнолицей? – сморщила лоб Ирка. – А тебя, стало быть, краснокожей?
– Про мою кожу, кажется, речи не было, – заметила я.
– Он сказал, что ты в вишневой помаде, – напомнила подруга.
– Но не по всей же морде! – возразила я.
Переглянувшись, мы дружно полезли в сумки за зеркальцами.
– Вполне нормальная морда, – полюбовавшись своим отражением, успокоилась Ирка. И тут же взвизгнула: – И-и-и!
Я поспешно обернулась. К нашей лавочке быстро семенил дядька с полутораметровой деревянной рейкой толщиной в палец. Если я не ошибаюсь, такое погонажное изделие называется «штапик», его используют при остеклении окон. Поскольку никаких окон поблизости не наблюдалось, были основания предполагать, что гражданин намерен использовать свою рейку как-то иначе. Например, поколотить ею кого-нибудь. Например, нас!
Не сговариваясь, мы с подругой вскочили с лавочки и зайчиками отпрыгнули к кустам.
– Девки! – с натугой закричал нам дядька, не сбавляя хода. – Отойди, з-зашибу-у-у! – Семеня в полуприсяде, мужик перекосился так, словно в руках у него была не невесомая рейка, а рессора от трактора «Беларусь».
Затрещали ветки – это мы с Иркой вжались спинами в колючие кусты. Грозный дядечка с ветерком пронесся мимо.
– Уф-ф... – выдохнула Ирка. – С ума сойти можно!
– А мы вылечим! – успокаивающе пообещал, выходя из темноты, уютно улыбающийся профессор Топоркович.
– Нет уж, лучше вы к нам! – пробормотала Ирка.
– Доктор! – обрадовалась я. – Ну, как там наша девушка?
– К утру будет в полном порядке, – пообещал эскулап. – Промывание желудка, капельница с глюкозкой и восьмичасовой сон приведут ее в норму. Ваша подруга всего лишь слегка перебрала снотворного.
– А... – глубокомысленно сказала Ирка.
Позади нас, за кустами, снова что-то грохнуло так, что земля под ногами содрогнулась. Дребезжа и лязгая, по песчаной дорожке лягушкой проскакало жестяное ведро – помятое, в серых пятнах раствора.
– Доктор, что у вас там? – не выдержала Ирка.
– Хотите посмотреть? – обрадовался профессор.
– Нет!
– Жаль. У нас там строительство – мы делаем пристройку к флигелю, – с гордостью поведал нам Топоркович. – Наняли бригаду украинских строителей, да и свои силы отчасти используем. Для наших пациентов работа на стройке – замечательная трудотерапия.
– Так это была трудотерапия? – вспомнила я дядечку со штапиком.
– Простой созидательный труд очень хорошо успокаивает, – авторитетно заявил профессор.
– Твою дивизию, мать-перемать, в душу двадцать! – дико проорал кто-то со стороны стройки.
– Действительно, успокаивает, – пробормотала я.
– Извините меня, сударыни, я вынужден вас оставить! – Топоркович округлил глаза за очками, воинственно вздернул бородку и спешно проследовал по пути, который проторило ему ведро с цементом.
– Ничего-ничего, мы сами найдем дорогу к выходу! – крикнула в спину доктору Ирка. Потом она обернулась ко мне и шепотом рявкнула: – Ну, что ты стоишь? Пошли из этого дурдома!
Мы бок о бок покинули богоугодное заведение, сели в машину и поехали. Ирка отчего-то была сурова и молчалива. Я ее не беспокоила, терпеливо ждала, пока подружка придет в нормальное расположение
