подписать либо выпросить нотариальную копию и валить домой, вот и все. А мы постоянно на что-то отвлекаемся — ты на шопинг, Вадик на шашни с переводчицей, на новогодний чес по утренникам, на возню с посторонним трупом…
— А ты сама на что? Или на кого? — язвительно перебила подружка. — Не хочешь рассказать, чем занималась минувшей ночью?
— Ох, черт… Гарсон! Плиз, априкот шнапс! Дабл! — я чувствовала, что без анестезии исповедоваться не смогу. — Ирка, ты можешь мне не верить, но я и сама не знаю, что делала ночью! Это очень, очень таинственная история!
— Тогда и мне дабл! — гаркнула подружка.
Приняв по даблу, мы поклялись друг дружке в вечной любви и верности и обменялись информацией. Я честно, как на духу, рассказала подруге все, что помнила, о минувшей ночи. А она покаялась, что подозревала меня в поджоге немецкого телевидения, и, чтобы я не обижалась, в красках описала свои переживания по поводу моего загадочного исчезновения.
— Ты же понимаешь, случившееся с Юриком позволяло предполагать самое худшее, — объяснила любящая подруга.
— Нет, не понимаю, — после паузы честно призналась я. — О каком Юрике речь?
— Как это — о каком, ты что?! — всплеснула руками Ирка. — О вашем Юрике, с телевидения. Как там его? Солнцев!
Красивую фамилию она от полноты чувств попыталась показать жестом и широко растопырила пальцы на ладошке, изображая протуберанцы. Это походило на зачин какого-то знойного танца. Беседа получалась темпераментная, под стать аргентинской кухне.
— Солнцев? Да, есть у нас такой, — недоуменно подтвердила я. — Довольно противный тип. И что?
— А то, что уже нет у вас такого! Убили его! — выпалила Ирка торжествующе, словно убийство противного Юрика было ее личной заслугой, и снова взмахнула руками, едва не сбив с ног пробегавшего мимо официанта.
— Все-таки слишком много перца, — с сожалением пробормотал он на ходу.
— Как — убили?! — ахнула я, хватаясь за горло.
Официант, не успевший отдалиться от нашего столика, сокрушенно покачал головой и, изменив курс, убежал в кухню.
— Именно так! — Ирка тоже схватилась за горло, причем двумя руками сразу, пугающе выкатила глаза, свесила язык, как истомленная жаждой собака, и прохрипела:
— Его задушили!
Я тоже вытаращила глаза.
— Луис, чем ты сегодня приправил гуляш? — оглянувшись на обеденный зал, с нескрываемым беспокойством спросил повара официант. — Похоже, на этот раз ты здорово перебрал со специями!
— Погоди-погоди! — Я потерла лоб и заодно вмассировала в глазницы их штатное содержимое. — При чем тут Юрик Солнцев? Ну, задушили его, и что? Где мы, а где тот убитый Юрик?
— Так того убитого здесь нашли, в центре Берлина! — Ирка стукнула кулаком по столу, словно показывая, где конкретно находится этот самый центр.
Центр Берлина пришелся между солонкой и перечницей, которые дружно подпрыгнули и перевернулись, рассыпав по столу белый и красный порошок.
— Битте, вассер! — сказал быстроногий официант, проворно выставляя на стол стаканы с прозрачной жидкостью и кубиками льда.
Эти его слова я поняла, а всю фразу целиком мне перевела Ирка:
— Он говорит, что повар извиняется за избыток перца и советует нам выпить холодной водички.
— Перца действительно через край, — согласилась я, машинально смахнув со стола красный порошок.
Официант чихнул и удалился, боязливо оглядываясь.
— Ваше здоровье! — вежливо сказала я ему в спину, поднимая стакан.
— Так вот, насчет воды! Юрика вашего не просто задушили, а затолкали в сумку и вместе с ней утопили в реке! — Ирка тоже взяла стакан и уставилась на болтающиеся в нем ледышки, словно хотела увидеть их насквозь. Не иначе — на случай присутствия внутри кубиков чего-нибудь инородного и неаппетитного.
— Клянусь тебе, воду я не перчил! — торопливо сказал официанту смущенный повар.
— Но откуда взялся Юрик? — Я плотно обхватила голову руками.
— Говорю же тебе: из сум-ки! — по слогам, как слабоумной, повторила Ирка. — А сумка из воды!
— Вода из реки, игла из яйца, яйцо из утки, а утка из зайца, — пробормотала я отстраненным голосом медиума.
— Ты сошла с ума? — прямо спросила подруга. — Какой еще заяц?!
— Хромой, — мгновенно ответила я. — С подбитым глазом. Вайсман его фамилия.
— Точно, она сошла с ума! — пожаловалась Ирка солонке и перечнице.
И тоже обхватила голову руками, как Винни-Пух.
— Я вижу, вода им не помогла, — сунувшись в окошко кухни, сказал повару официант. — Это русские, у них совсем другая культура питания. У нас есть что-нибудь русское?
— У нас есть водка! — оживился Луис.
— Надо звонить в BDT, договариваться о встрече, подписывать проклятый контракт и улетать отсюда к чертовой матери и прочей любимой родне в Россию, — сказала Ирка. — Ты как считаешь?
— Раз, два, три, четыре, пять — вышел зайчик погулять, — добросовестно посчитала я.
— Зайчик Вайсман? — подозрительно сощурилась подруга.
Прибежавший официант со стуком поставил перед нами стаканы с прозрачной жидкостью без льда.
— Вижу, шокирующая новость про Юрика окончательно выбила тебя из колеи, — вздохнула Ирка, подвинув ко мне стакан. — Ладно, я сейчас позвоню в BDT этому вашему Шванке, а ты пока выпей водички и успокойся.
Она бесцеремонно цапнула с пустого стула мою сумку, достала из нее мобильник, нашла в «Исходящих» нужный номер и зачирикала по-немецки. Я поняла только два слова: «Гутен таг» и «Ауфвидерзеен». Промежуточную часть полутораминутного разговора Ирка пересказала гениально кратко:
— Шванке не может сделать для нас копию договора, их экземпляр тоже пропал. Но он ждет нас завтра для переподписания. В десять часов утра в редакции развлекательных программ.
— Ну да, ведь его собственная туристическая редакция погорела, — кивнула я. — Отлично! Утром вызовем переводчицу, поедем в BDT и закончим дело. Допивай воду и пойдем, может, Вадик уже вернулся в гостиницу.
Мы с Иркой синхронно подняли стаканы, сделали по хорошему глотку и слаженным дуэтом закашлялись.
— Это не вода! — отплевавшись, возмутилась я.
— Точно, это водка! — согласилась Ирка, погрозив пальчиком официанту. — Ну и ладно, допивай, не пропадать же добру!
Я послушалась (спорить не было сил), и водка не пропала, но добром это не кончилось. Внутри меня стакан русской водки и двойной немецкий шнапс моментально побратались, а принятая несколько раньше самбука дополнила алкогольный интернационал латиноамериканской экспрессией. Я почувствовала непреодолимый позыв к подвигу и совершила его при первой же возможности: едва мы с Иркой вернулись в наш гостиничный номер, подруга с задорным девчачьим криком «Чур, я первая в душ!» унеслась в ванную комнату. Через минуту там заплескалась вода, и под шум волны я позвонила Александру.
«Что это мы делаем? — мрачно поинтересовался внутренний голос, пока я слушала гудки вызова. — Кажется, вчера ты собиралась поставить точку?»
— Уже сто раз замечала: чем внезапнее и острее желание поставить точку, тем больше вероятность перебрать все другие знаки препинания! — философски заметила я.
