— Алло? — прозвучал в трубке настороженный Сашин голос.
Входящий номер у него наверняка определился, так что он понял, кто звонит. Но, судя по тону, не знает, чего ждать от этого разговора.
«Еще бы! — хмыкнул мой внутренний голос. — Улетела в Россию — и позвонила из Берлина! Согласилась на романтический ужин — и сбежала с него! Загадочная женщина! Прямо как сфинкс!»
— Ну, я не каменная, — вздохнула я, обозначив свое основное отличие от сфинкса.
— Это ты к чему? — оживился Александр.
Я сообразила, что мыслю вслух, и тихо чертыхнулась.
— Ты, вообще, где сейчас? — спросил он гораздо бодрее.
— В «Берлине», в отеле.
— В каком именно?
— Да в «Берлине» же!
Пауза. Потом Саша неуверенно хохотнул:
— Этой твой отель так называется — «Берлин»? Ну, ты юмористка!
— Не вижу ничего смешного, — почувствовав, что надо мной смеются, посуровела я. — Вообще-то я звоню не для того, чтобы получить оценку своего чувства юмора.
— А для чего? — Моему собеседнику явно стало весело и интересно. — Чтобы продемонстрировать хорошие манеры — поблагодарить за приятный вечер, извиниться за внезапный уход?
— Гм… — Я смущенно кашлянула.
Благодарить и извиняться сразу же расхотелось. Надо было срочно придумать другую уважительную причину для звонка, и я проявила гениальную находчивость:
— У меня к тебе… Как бы это сказать? Деловое предложение.
— Деловое предложение? — удивился Саша.
«Лучше назови это большой просьбой, — посоветовал мой внутренний голос. — Во-первых, к просьбам женщин мужчины относятся гораздо теплее, чем к предложениям, ведь предложение подразумевает равенство, а просьба — определенную зависимость. А мужики, ты же знаешь, обожают думать, будто это они хозяева ситуации. Кроме того, твое «Как бы это сказать? Деловое предложение!» неприятно напоминает о детях капитана Флинта и ликвидации трупа!»
— У меня к тебе большая просьба, — послушно добавила я.
— Ну, так-то лучше! — дружно сказали сразу два самодовольных голоса — Сашин и мой внутренний.
— Понимаешь, мне завтра утром позарез нужен будет переводчик, но не какой попало, а юридически грамотный — это раз, и, что называется, «свой». Такой, который в ходе сложных переговоров будет на моей стороне. Вот я и подумала, что ты мог бы…
«Кстати, хорошая идея, хоть и чистый экспромт!» — одобрил мой внутренний голос.
— Не думаю, что это хорошая идея… — заспорил с ним мой внешний собеседник.
— Я понимаю, у тебя свои планы. — Я не собиралась его уговаривать. — Ладно, забудь, без переводчика я не останусь, позвоню кому-нибудь другому.
— Опять Кеше Паху?
Я хихикнула особенно радостно потому, что в голосе Александра мне послышались нотки ревности. Про ушлого переводчика Пашу Коха, помогающего мне с подписанием контракта, я рассказывала еще во время нашей первой берлинской встречи. И уже тогда Саша Пашу заочно невзлюбил — иначе с чего бы он с таким упорством перевирал его фамилию?
— Он не Кеша Пах, он Паша Кох! Ты склеротик! — смеясь, поправила я, искренне радуясь возможности хоть как-то задеть мужскую гордость. — Отличный парень, между прочим, очень услужливый. Конечно, я позвоню именно ему. Уверена, он мне не откажет. А тебе большое спасибо за все и спокойной ночи!
— Далеко еще до ночи!
С этим я спорить не стала, просто отключилась — точно зная, что после этого Саша наверняка перезвонит.
«Ну, наконец-то я вижу элементы фирменного стиля! — похвалил меня внутренний голос. — Ты ранила его самолюбие, молодец! А то ходила такая кислая и все ныла: «Ах, он меня отверг! Ах, я его не покорила!» — аж противно было смотреть на это жалкое зрелище».
— Больше не буду, — пообещала я и азартно потерла ладошки.
Ирка, которая именно в этот момент выплыла из ванной комнаты в облаке ароматного пара, трактовала мой жест совершено неправильно:
— Замерзла? Давай под душ, там вода — кипяток, не то что в батарее!
С этими словами она проплыла к пресловутой батарее и принялась развешивать на ней свежевыстиранное белье, негромко и без души ругая немецкую манеру безбожно экономить на отоплении жилых помещений.
— Ир! — позвала я, плашмя падая на кровать, которая от неожиданности проскрипела какое-то грязное германское ругательство. — Как ты думаешь, может, нам вместо Ксении на завтрашнюю встречу с Шванке другого переводчика взять?
— А чем тебе Ксения не угодила?
— Ну… — Я напрягла воображение: — Мне не нравятся отношения, которые сложились у них с Вадиком.
— Это почему же?
— Потому, что они не учитывают мои интересы!
Подруга аккуратно пристроила на отопительном приборе свой лифчик, выпирающие чашечки которого образовали горную гряду, почти дотянувшуюся до подоконника, и удивленно посмотрела на меня:
— А кем из них двоих ты вдруг заинтересовалась — Вадиком или Ксюшей?
— Да я не о личных отношениях говорю! — Я села на кровати, чтобы лучше видеть Ирку. — Просто Вадик имеет на Ксению слишком большое влияние. Сегодня он по собственной воле отпустил ее с работы, и она ушла, не спросясь у меня, будто так и нужно. Потом она дважды звонила мне на мобильный, но спрашивала всякий раз Вадима, говорила — у нее к нему важное дело, а со мной об этом деле разговаривать не хотела.
— Я поняла, — Ирка кивнула махровым тюрбаном. — Тебя беспокоит нарушение субординации? Вадик внушил Ксении, что это он главный, а ты, как настоящая феминистка, не желаешь уступать свой командный пост мужчине.
— Что-то в этом духе.
Я посмотрела на подругу с уважением: надо же, какую солидную психологическую базу подвела!
— Ну, и не уступай, — великодушно разрешила она. — Хочешь другого переводчика — возьми другого. И лучше, конечно, мужчину. Так сказать, для пущего торжества феминизма.
Она раскинула руки, словно показывая желательный размах феминистского движения, и со сладким стоном рухнула на кровать, при приземлении придавив забытый под подушкой пульт дистанционного управления.
Сплит-система и телевизор включились одновременно.
— Кушен, кушен, кушен, кушен! — запищал придурковатый голосок, которыми обычно озвучивают малосимпатичную мелкую живность в японских мультфильмах.
— О! Зайчик! — хмыкнула я. — Но не Вайсман.
— Не смотри на него, а то он будет являться тебе в ночных кошмарах, а дурацкая песенка гвоздем застрянет в башке, — предупредила Ирка, торопливо тиская пульт.
— Шпиль ми! Дрюкен ми! — вытягивая морщинистые красные губы в коктейльную трубочку, утробно проворковал жуткого вида упырь в седых локонах и кружевной комбинации.
Вкупе со сладострастным зайчиком это сексуально озабоченное страшилище могло организовать в ночных кошмарах настоящий демографический взрыв. Волосы на моей голове зашевелились безотносительно прохладного дыхания кондиционера. Ирка правильно оценила мой прерывистый вздох, спешно переключила канал, и на экране появились две фотографии одного и того же лохматого зверя. В уголке кадра ссутулилась тощенькая, с виду — смертельно усталая девушка. Она вяло жестикулировала, без
