– Нужно вынуть нож, – сказала она.
Я опустил глаза. Нож все еще торчал из моей руки, уйдя в мышцы по самую рукоятку. Крошечные капельки крови бусинками поднимались в воздух вокруг ранки.
– Поскорее бы, – попросил я.
– Не здесь, – покачала головой Фреда и, обернувшись, осмотрелась по сторонам. – Тетя Ланара, – позвала она. – Мне нужно спокойное место для работы.
– Сюда, – отозвалась наша тетка, только-только успевшая до нас добраться. Она принялась с встревоженным видом пробираться через толпу гостей, возглавив нашу маленькую кавалькаду. Люди расступались, давая ей дорогу. Мы продвигались к дальней стене. Ланара открыла дверь, за которой оказалась небольшая гостиная.
– Мы постараемся выйти к гостям как можно скорее, – пообещал Ланаре Эйбер. – Оберон быстро придет в себя.
– Я вам обещал развлечения, – с усмешкой проговорил я.
– Верно. – Она нахмурилась. – Но я терпеть не могу такого поведения. Чтобы больше никаких дуэлей на моих балах!
Я смиренно кивнул.
– Прошу прощения. Мне навязали этот поединок.
Тетка знаком велела нам войти в гостиную, вышла и прикрыла за собой дверь.
– Не переживай, – успокоил меня Эйбер. – Она наслаждалась каждым мгновением вашей схватки. Теперь об этой вечеринке целый месяц будут взахлеб болтать все, кому не лень. И о тебе.
– Что мне и требовалось... – пробормотал я.
– Садись, – распорядилась Фреда.
Я нашел взглядом небольшую пухлую кушетку и опустился на нее. Эйбер с помощью Логруса раздобыл бинты, иглу и нить, а также маленький горшочек – судя по всему, с какой-то целительной мазью.
– Будет больно, – предупредила меня Фреда.
– Бывало и хуже, – ответил я сестре.
– Оберон, – окликнул меня Эйбер. Я понял, что он пытается отвлечь меня, и улыбнулся. – Ты нарочно позволил ему уколоть тебя, да?
– Как правило, я подобным не занимаюсь, но... – Я поежился и вздрогнул от боли, пронзившей мою левую руку по всей ее длине. Кончики пальцев словно иголками закололо.
– Почему? – спросил Эйбер.
– А ты не видел, что случилось?
– Видел, что ты вдруг оказался к нему вплотную и нанес ему удар.
Я ухмыльнулся.
– Нет, там было еще кое-что.
– Он сделал что-то магическое, – сказала Фреда. Эйбер уставился на нее.
– Что?
– Я... я не знаю. Все время, пока они дрались, я смотрела на Оберона через Логрус. Я думала, что сумею таким образом разузнать побольше об Ульянаше.
– Получилось? – поинтересовался я.
– Почти. Он-то еще до начала дуэли прибег к помощи магии. Он был окружен слабым красноватым свечением. А потом, когда ты его прикончил, тебя вдруг окутал ослепительно белый свет. Никогда в жизни такого не видела. Что ты сделал?
– Я тоже изменил внешность.
– Как? – требовательно вопросил Эйбер.
– Пожалуй, об этом я позволю себе умолчать, – ответил я. Если уж никто не заметил, что я сделал, пусть все так и остается. Мало ли – вдруг случится так, что в один прекрасный день придется снова воспользоваться этим удачным трюком.
Накладывая мне на руку мазь, Фреда начала неразборчиво бормотать. Мне почти сразу стало легче. Опустив глаза, чтобы посмотреть, что она сделала, я увидел, что она наложила больше мази на ранивший меня нож, чем мне на кожу. Пузырясь и пенясь, металл у меня на глазах начал растворяться. Кровь потекла из раны беспрепятственно и вынесла из раны несколько кусочков металла. Даже кожаная рукоятка отвалилась, упала и запрыгала по плиточному полу и улеглась возле ботинок Эйбера.
– Вот это здорово, – похвалил я и пожалел о том, что у нас в Илериуме не было такой мази.
– Лучший способ, – объяснила Фреда. – Когда буду зашивать рану, будет больнее. Но у меня есть мазь от боли.
С этими словами она принялась накладывать стежки – быстро, ловко и точно. Эйбер сказал:
– Ульянашу не следовало подстрекать тебя к дуэли. Теперь больше никто не дерется насмерть. К этому... относятся неодобрительно.
– Почему?
