ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Моналойский корабль выпрыгнул из кривопространства в откровенно недопустимой близости от планеты. Время, затрачиваемое на маневры при этом, конечно, экономилось, но считать подобную экономию оправданной мог только стопроцентный психопат. Даже Керк вздрогнул от такой лихости, а Мета как пилот-профессионал просто подумала, что у фэдеров нелады с генератором джамп-перехода. Ведь они ухитрились материализоваться не просто около планеты, а уже в атмосфере Радома. Естественно, в верхних, разреженных слоях, но все равно внешняя обшивка заполыхала голубым огнем, термометры зашкалили, а объективы наружных видеодатчиков сплавились. Еще немножко — и замкнуло бы цепи главного управляющего комплекса, после чего автоматически объявляется общая тревога и начинается катапультирование экипажа в пространство на универсальных шлюпках.
Однако тревоги не было и в помине. Моналойская команда деловито провела операцию по пожаротушению на поверхности фюзеляжа, словно это была обычная косметическая процедура, этакое прихорашивание перед ответственной встречей. Затем столь же спокойно штурман рассчитал траекторию, и корабль пошел на посадку.
Мета не удержалась и спросила у оказавшегося рядом Свампа:
— Что случилось?
— Ничего, — невозмутимо откликнулся тот. — Мы вышли на орбиту планеты Радом.
— На какую именно орбиту? — ядовито поинтересовалась Мета.
— Ну, не совсем на орбиту, согласен. Ну, чуточку ниже необходимого…
— Ничего себе «чуточку»! — Мета никак не могла успокоиться. — А если бы еще чуточку ниже?
— Мета, кто из нас пилот? Вы же сами прекрасно знаете, что еще ниже, ну, километров двадцать всего — и верняковая аннигиляция.
— А зачем? Мы куда-то спешим?
— Конечно, спешим, — согласился Свамп. — Причем всегда. Но вообще-то дело в другом. У нас привычка такая. Стиль жизни, если угодно.
Мета пожала плечами, выражая полное непонимание. А Керк заметил:
— Я наблюдал нечто подобное на Кассилии. Тамошние владельцы самых дорогих и шикарных авто никогда не соблюдали правил дорожного движения, а скажем, заезжая к себе в гараж, умудрялись на пятидесяти метрах разогнаться до трассовой скорости и потом тормозить, оставив между бампером и стенкой зазор в толщину пальца. Они тоже не могли объяснить, зачем так делают. Привычка, стиль жизни — все те же пустые слова. Но я, признаюсь, многому научился у тамошних лихачей-водителей. Когда мы с Язоном удирали в космопорт Диго, эти навыки о-очень пригодились.
— И все-таки я бы не стала путать авто со звездолетами, — недовольно проворчала Мета.
Внешние видеодатчики успели к тому времени заменить на исправные, и теперь ночная сторона планеты смотрела на них через экраны обзора мириадами разноцветных огней.
Мета предполагала увидеть хорошо знакомый ей радомский космопорт, единственный на планете и один из крупнейших в Галактике. Звездные ворота вселенского центра торговли производили неизгладимое впечатление на любого и не могли не запомниться. Огромное пространство, в любую сторону до самого горизонта заполненное кораблями всех видов и размеров, стоящими под погрузкой, проходящими профилактику или полностью готовыми к старту. Пестрота флагов, гербов и прочей символики; разноязыкий говор диспетчеров, грузчиков, торговцев, военных; бесконечное разнообразие форм корпусов, крыльев, энергоблоков, вооружения и всевозможной оснастки. Посмотреть на звездолеты разных планет и народов Мета как профессиональный пилот всегда любила. Но на этот раз не довелось.
Радомский торговый порт оказался здесь не единственным местом, способным принимать межзвездные корабли. Для особо важных гостей был предоставлен скромный по размерам, но оборудованный по последнему слову техники персональный космодром господина Гроншика. И это несмотря на то, что моналойцы, как выяснилось еще в пути, отправились в столь дальний вояж не с одной лишь целью переговоров. Фэдеры считали просто недопустимым лететь на Радом (!) порожняком. Потому и снарядили не какой-нибудь легкий крейсер, а весьма солидную по грузоподъемности и одновременно очень мобильную караку. У флибустьеров Мета встречала что-то подобное. Карака — это специфическое судно с мощнейшими двигателями, самым современным вооружением и многочисленными просторными трюмами, заполненными сейчас, разумеется, чумритом. Белый сладкий порошок, не отличимый по вкусу и почти полному отсутствию запаха от сахарной пудры, был расфасован в небольшие герметичные мешки, которые, в свою очередь, помещались в трехтонные пластиковые контейнеры. Вот с таким веселеньким грузом и приходилось соседствовать пиррянам К разгрузке приступили очень оперативно — одно удовольствие было посмотреть, как летают в стальных руках специальных роботов тяжеленные, матово поблескивающие коробки, словно детские кубики. Под все это хозяйство подали обыкновенные платформы на колесном ходу, очевидно, склад находился где-то рядом, но наблюдать за дальнейшим процессом не пришлось. Представители службы безопасности Гроншика встретили их у трапа, усадили в очень комфортную бронемашину на магнитной подушке, благо покрытие космодрома и прилегающих трасс было цельнометаллическим, и быстро доставили прямо во дворец.
Иначе как дворцом назвать главное здание резиденции Гроншика язык не поворачивался: башенки, эркеры, высоченные стрельчатые окна, арочные переходы, массивные резные двери, множество скульптур по стенам. Внутри — покрытые мягким ворсом ковра лестничные марши, сверкающие чистотой перила, колонны, балюстрады, циклопических размеров вычурные люстры — словом, явный переизбыток роскоши и безвкусицы, граничащей с идиотизмом.
Сам Гроншик вполне соответствовал собственным интерьерам. Барнардского зеленого золота, наиболее дорогого из всех известных в Галактике, понавешено было на нем в виде цепей, перстней и браслетов побольше, чем на иной принцессе или дочке миллионера. Ну и конечно, вирунгейские многоцветы, каждый размером с добрый лесной орех, украшали его запонки, кольца на безымянных пальцах и заколку для галстука. Бульдожья морда Гроншика сделалась как будто еще толще, а шеи по- прежнему не было видно — голова с низко скошенным лбом вырастала прямо из плеч.
Гроншик сидел за столом, размером не меньше вертолетной площадки, а кабинет его сравним был разве что со средних габаритов ангаром для целого звена универсальных шлюпок типа «стриж».
На межзвездную прополку, кроме Меты, Керка, Крумелура и Свампа, прибыли еще восемь человек, очень не похожих друг на друга по стилю одежды, цвету волос и кожи. Но всех этих граждан объединяло одно — нарочитое спокойствие и суровая непроницаемость во взглядах. Никто не выразил никаких эмоций при появлении новых персонажей в кабинете, никто не приподнялся даже из своего кресла, не протянул руки. Все только дружно и молча повернули головы и еле заметно кивнули. Очевидно, о появлении Меты присутствующие уже были оповещены. Или этих бывалых людей действительно невозможно ничем удивить. Но Гроншик все-таки счел нужным пояснить:
— Сегодня на наш внеочередной слетняк допущена женщина. Ее зовут Мета. Я давно знаком с нею и прошу считать не просто звездной подругой, а хозяйкой. Помните, в Голденбурге на Кассилии избирались хозяйки наделов? Говорить с ними на равных было не внатяг даже самому Гаммалу Паперроту. Считайте Мету хозяйкой надела, и сто болидов мне в дюзу, если я не прав. Ферштейн?
Давнее знакомство Гроншика с Метой было, мягко говоря, легким преувеличением, но пиррянка благоразумно промолчала, помня о том, кто здесь хозяин. Да и польстило ей, если уж честно, что и ее признали хозяйкой. Бандиты не бандиты, а люди здесь собрались серьезные, понимавшие толк в войне и галактической политике. Так что при всей разнице моральных установок, на которые ориентировались пирряне и, скажем, радомцы или моналойцы, Мета не могла не уважать силу — так уж она была воспитана с детства.
В ответ на представление, сделанное Гроншиком, все собравшиеся еще раз молча кивнули. Затем один узкоглазый, низкорослый, но необычайно широкий в плечах господин осведомился:
— Сколько еще времени мы будем ждать?
— Смотря кого, — ответил Гроншик. — Хрундос уже прилетел, через минуту здесь будет, неспелых ждать вообще не станем, подтянутся по ходу дела. А конкретно для Риши я отпускаю… — Гроншик глянул на
