– Лис, да он же один, – сипло сказал один из «стригунов». – И вообще, это наш «барашек».
– Верно, Рахим, – оскалился вожак. – Ловкач, ты вроде мимо шел? Вот и иди себе. А то положим рядом, ясно?
Ши молча пригнулся и сунул руку под рубаху. Конечно, противников четверо против него одного, но какие это бойцы – так, мелюзга. Чтобы он, Ши Ловкач из квартала Нарикано, ходивший вместе с Кодо на «кровавый стык», отступил перед этаким отребьем?! Да ни в жизни!
Бел-Хранитель, успел он подумать, прежде чем двое ближайших прыгнули к нему, – что за молодежь нынче пошла, никакого уважения к старшим! Малыш прав, мир точно клонится к упадку!
Первый же сунувшийся поближе схлопотал кастетом между глаз, отлетел в сторону и как-то сразу потерял интерес к схватке. Другому, купившемуся на обманный выпад, Ши на редкость удачно заехал коленом промеж ног, а когда противник, скорбно завывая, сложился пополам, от души добавил свинчаткой по затылку. Тот рухнул и предпочел больше не подниматься. Третий – видимо, самый младший – шарахнулся в густую тень да так и исчез из виду, будто провалился.
Все произошло настолько стремительно, что вожак «стригунов» не сразу сообразил: его шайка наголову разгромлена еще до начала собственно драки. Осознав же сие печальное обстоятельство, юнец метнулся к добыче, в очередной раз потерпевшей поражение в борьбе с собственными подгибающимися ногами – и сгреб пьяного за волосы, закидывая ему голову назад.
– Уйди, не то прирежу его! – визгливо завопил он, размахивая коротким зазубренным клинком в опасной близости от горла жертвы. – Прирежу, слышишь?
– Слышу, Лис, – буркнул в ответ Ши, не двигаясь с места. – А ты хорошо подумал? Смотри, мы с тобой одними дорожками ходим, как бы еще не повстречаться…
Юнец в ответ только крепче стиснул нож и тряхнул едва держащуюся на ногах «жертву».
Неизвестно, чем бы разрешилась драма в темном переулке, если бы не вмешательство некоей третьей стороны. Нечто живое, длинное, темное и проворное, как капля ртути, выскользнуло из-за пазухи «живой легенды» и, яростно вереща, вцепилось Лису в физиономию. Лис завопил, завертелся, бросил нож и принялся обеими руками отдирать намертво впившуюся загадочную тварь – однако тварь, кем бы она ни была, похоже, отдиралась только вместе с кожей.
Чудом избежавший смерти заложник без сил повалился наземь, притом пьяно хохоча. Ши остолбенело таращился на вопящего и приплясывающего от боли «стригуна» – и конец безобразиям положила внезапно наполнившая проулок жуткая, тошнотворная вонь с отчетливым привкусом мускуса, ибо боевитая зверюшка оказалась самым натуральным, донельзя раздраженным хорьком.
Кашляя, чихая и проклиная все на свете, облитый с ног до головы смердящей жидкостью предводитель «стригунов» наконец оторвал от себя четверолапого противника, швырнул его подальше и бросился наутек. За ним хромал один из малолетних грабителей, второй, всеми забытый, так и остался валяться под забором. Судя доносящимся оттуда звукам, его обильно тошнило. Ши вовремя успел закрыть нос и рот рукавом, но глаза все равно щипало.
Хорек-победитель, немного поскакав с гордо задранным хвостом по переулку и возмущенно стрекоча, вперевалочку подбежал к Ши Шеламу, терпеливо ожидавшему, когда же гнусный запах хоть немного развеется. Обнюхав штаны и сапоги человека, зверек счел его дружественно настроенным – подпрыгнул, вцепился в штанину, и не успел Ши опомниться, как животное уже топталось у него на плече, царапаясь и фыркая прямо в ухо.
– Вздумаешь пустить вонь – утоплю в ближайшем колодце, – честно предупредил воришка. – Куда там подевался твой хозяин? Эй, легендарный! Где ты есть?
– Да тут я, никуда не делся, – недовольно проворчали из озерца теней под забором. Голос теперь звучал более внятно и разборчиво, хотя по-прежнему выговаривал слова с изрядным затруднением.
Ши подошел ближе, сверху вниз глядя на спасенную им жертву грабителей и про себя благодаря милосердную ночную тьму. Не очень-то хотелось ему видеть во всех подробностях это душераздирающее зрелище – сидевшую на корточках красу и гордость Шадизара, Аластора Кайлиени, неотличимого от сорвавшегося в многодневный загул пропойцы. Даже сумерки не могли скрыть всей неприглядности нынешнего облика былого красавчика Альса, пьяного, порядком избитого, безоружного и обряженного в какие-то жалкие остатки некогда дорогой одежды. Роскошная смоляная шевелюра свалялась от грязи в неопрятные колтуны.
– Пошли уж, горе мое, – Ши вздохнул и протянул Альсу руку, помогая встать на ноги и прикидывая, сможет ли тот доковылять до порога «Змеи и скорпиона». Сил ломать голову над загадкой, почему Дурной Глаз вовсе не на Полуденном Побережье и как он всего за пару седмиц скатился в самые низы шадизарской жизни, у Ши Шелама не было. Очухается – сам расскажет. И хорек этот паршивый еще мечется под ногами…
– Хвост отдавлю! Уйди с дороги, поганец!
– Это Диззи, – невнятно булькнул Аластор.
– Да хоть Великий Дракон Познания! А ну, брысь!..
Глава третья
Хорошо быть деревом…
– А вот и мы! – влетевший с залитой солнечным светом улицы в сумеречный и прохладный зал таверны Хисс приостановился, выжидая, пока исчезнут плававшие перед глазами радужные разводы. – Как дела, красавица?
– Лучше некуда, – в голосе Диери отчетливо звучало раздражение. – «Меня убьют на войне» уже было, «Падение Аграбы» и «Шестой легион» – тоже. Могу поспорить, сейчас он затянет «Серый ветер» и пойдет по второму кругу. У меня уже в голове звенит.
Вошедший следом за Хиссом Малыш, безошибочно уловив дурное настроение своей подружки, проскочил между столами и отправился утешать дувшуюся на весь белый свет девицу. Причина недовольства у Диери имелась, и весьма серьезная. Ей совершенно не хотелось быть нянькой при Альсе Кайлиени, а покидать того в одиночестве, как уже убедилась компания, никак не следовало.
В первый же день оставшийся без надзора Аластор напился – причем в долг на средства своих приятелей – и затеял ссору с зашедшими в «Змею и скорпион» гуртовщиками. Ссора быстро перешла во всеобщую драку и завершилась только с появлением вызванного патруля городской стражи. Альса, виновника случившегося, не забрали по единственной уважительной причине: он валялся в углу без сознания.
От стражников с трудом удалось откупиться. К вечеру Альс оклемался, единым духом осушил кружку забористого двергского эля – и безобразие немедленно повторилось: он прицепился к местному «смотрящему» с дружками.
Без смертоубийств обошлось только потому, что кто-то признал Дурного Глаза и остановил грозившую вот-вот начаться свару. Общими усилиями ругавшегося на чем свет стоит Альса утащили наверх, в жилые комнаты. Мрачный «смотрящий» заявил пришедшему извиняться Хиссу, что он, конечно, все понимает и даже отчасти сочувствует, но подобную выходку терпит первый и последний раз.
К нему присоединился и почтенный Ионте, хозяин «Змеи»: мол, еще одна драка в его заведении, и катитесь-ка вы, господа хорошие, искать себе другое жилье. Либо отведите своего невменяемого дружка туда, где ему самое место – в Приют скорбных рассудком.
Попытка убедить Аластора вести себя потише ни к чему не привела: он желал пить и драться, все остальное его не касалось. У Хисса появилось подозрение, что Альс не очень-то твердо осознает, кто с ним разговаривает и где он находится.
Выход нашла Лиа, предложив чем-нибудь отвлечь Аластора. Например, добыть для него виолу взамен прежней, сгоревшей вместе с «Норой». Хисс лично пробежался по лавкам Ишлаза, отыскав вполне пристойный по качеству работы инструмент и всучив его Альсу, как ребенку – новую игрушку.
Уловка подействовала. Количество опустошенных Альсом бутылей и кувшинов несколько уменьшилось. Зато теперь он впал в черную меланхолию. День и ночь напролет сидел где-нибудь в углу и бренчал на виоле, подпевая вполголоса. Сперва эта идея казалась даже выгодной, благо Аластор Кайлиени обладал прекрасным слухом и приятным голосом, и послушать его собирались посетители; однако вскоре выяснилось, что Дурной Глаз исполняет исключительно мрачные песни, воспевающие кабаки, тоску и уныние, причем раз за разом один и тот же набор. От этих песен даже у много на своем веку повидавшего
