будешь говорить, как человек!
Гуннар налил себе пива в массивную кружку с жульнически утолщенным дном и торопливыми глотками осушил ее.
– Вот что я скажу тебе, варвар, – начал он, вытерев ладонью пену с рыжих усов. – После того, как король Элдаран окончательно спятил и стал брать себе в советники всякий сброд – ну, как Вегель… Ненавижу этого заносчивого ублюдка!..
– Чем тебе Вегель-то не угодил? – бесцеремонно перебил Конан. Киммериец охватил ладонями бочонок и начал жадно глотать пиво.
– Оставь мне хоть чуть-чуть, – с усмешкой попросил Гуннар и продолжил: – Так вот, с тех самых пор в нашем городе стали очень часто вешать, сажать на кол или отрубать голову за малейшую, даже самую незначительную провинность…
Конан поставил заметно полегчавший бочонок на стойку и, шумно выдохнув, спросил:
– Виселица в вашем городишке, по-моему, у Закатных ворот?
– Ты дашь мне сказать или нет? – разозлился Гуннар.
– Я просто спросил, – развел руками киммериец. – Не кипятись.
– Если не будешь перебивать, то и лишних вопросов не будет, – огрызнулся Гуннар. – Я как раз собирался рассказать, что два года назад городской страже было разрешено творить правосудие на месте. Выглядело это так. Напал на тебя, к примеру, в темном переулке грабитель, ты его, не долго думая, хватил мечом по башке. Он – брык и с копыт, лежит как мертвый, а тут стража из-за угла выскакивает. Видят – меч у тебя в крови, под ногами человек валяется, мозги из головы вытекают… Тут тебя без разговоров хватают, ставят на колени и раз мечом по шее… И лежишь ты в дерьме, голова отдельно, тело отдельно… И объяснить, конечно, уже ничего не можешь…
– Справедливо, – ухмыльнулся Конан, снова примериваясь к бочонку.
– Особенно если эта справедливость применяется к тебе, – в сторону, но достаточно громко сказал Гуннар.
– Ко мне эту вашу справедливость еще применить надо, – назидательно отпарировал Конан.
Стражник махнул рукой – мол, такому объяснять что-либо безнадежно – и продолжил:
– Но я не об этом. Сейчас указ отменили, но правосудие по-прежнему жестокое, говорю тебе, как страж закона. В то время здесь был воровской квартал, кровь лилась рекой… Теперь люди сюда не суются, боятся мстительных духов…
– Ерунда. Боятся надо существ из плоти и крови, а призраки… Ни разу не видел, чтобы дух причинил кому-либо вред. Мертвые не кусаются, – с этими словами варвар как следует хлебнул из бочонка.
Гуннар открыл было рот, чтобы возразить, но слова замерли у него на языке, потому что…
Теперь никакими демонами даже не пахло. Человеку, знакомому как с миром потусторонним, так и с привычным, зримым, отлично известно, что существа двуногие, двурукие, обладающие теплой и красной кровью гораздо опаснее любого демона. Особенно если таковые могут похвастаться ростом не меньше четырех локтей, прекрасным вооружением и доспехом, кулаками размером с пивную кружку и безразличным взглядом привыкших к своему ремеслу убийц.
Их было шестеро. Каждый – как на подбор: высоченные, в плечах не меньше, а то и побольше Конана, короткие кольчужные рукава скрывают загорелые жилистые руки. У двоих рыжие курчавые бороды, еще у одного – угольно-черная. Остальные гладко бриты – из-под металлических глазниц, наложенные на конусообразные шлемы, выгладывают квадратные челюсти с узкими поджатыми губами.
Шестерка ввалилась в трактир тихо, хищно и почти незаметно. Так опытные в охоте лисы заходят в курятник. Куры продолжают спать, засунув головы под крыло, кочет во сне тихонько крякает, будто жирная утка, и не видит, что возле его горла уже щелкают длинные желтоватые клыки лесной бестии.
Конан оценил. Пусть его разум и был слегка замутнен странными событиями минувших дней, суматохой дня сегодняшнего и несколькими кружками пьянящего нектара, но все-таки варвар оставался знатоком своего дела. Гуннар не в счет, из него боец никакой. Сам Конан сможет продержаться против шестерых подобных хищников только в течение двух-трех ударов. Против одного или пары, может быть, и выстоял бы, но шестеро?.. У каждого человека есть предел возможностей, и у любого героизма – четко очерченная граница.
Пока они не нападали. Просто окружили двоих недотеп, удержавшихся на ногах в минувшей свалке, широким полукругом и замерли. Так небольшая стая волков-самцов берет в полукольцо загнанного лося. Остается лишь дождаться приказа вожака и прыгать, вцепляясь клыками в плоть жертвы.
«Волков? – мимолетно подумал варвар. – А что, если…»
Рангильдор оставался безмятежен. Пальцы Конана, лежавшие на рукояти меча, не замечали мелкого дрожания стали, немедленно возникавшей, если рядом появлялись бешеные оборотни или любая другая нечистая сила. Значит, люди.
– Так и будем стоять? – осведомился киммериец, понимая, что если не разрядить обстановку, буря грянет с такой силой, что его и Гуннара просто сметут. Последний, кстати, предусмотрительно отошел за широкую спину варвара и оценивающе посматривал на возможных противников. Судя по унылому выражению лица, доблестному стражу Пайрогии происходящее отнюдь не нравилось. Если сравнивать Гуннара и любого из громил… Скала и валун. А скорее, лесная рысь и облезлый кот.
Пауза затянулась. Варвар, попутно рассчитывая пути к отступлению (если выражаться точнее, к немедленному бегству, ибо бегство не всегда позор, но постоянно – необходимость), замечал, что его внимательно рассматривают из-под шлемов. Пятеро – спокойно, шестой – заинтересованно.
Вот как раз шестой у них и главный. И доспех побогаче.
– Скажите хоть словечко! – натужно улыбнулся Конан. – У меня еще осталось немного денег. Хотите, угощу?
– Благодарю, – хмыкнул тот самый, шестой. Детинушка превосходил ростом варвара на два пальца и был не менее широк. Только сейчас Конан разглядел, что у неизвестного под кольчужным оголовьем скрывается совсем коротенькая, аккуратно постриженная светло-русая бородка. Глаза голубые, будто у Веллана. Впрочем, он не оборотень – Рангильдор об этом свидетельствует со всей ясностью. Магия врать не может.
– «Благодарю» – это согласие или отказ? – призвав на помощь всю свою вежливость, вопросил Конан. – Может быть, представимся? Друзья и родичи называют меня Конаном из Канахов, хотя какое имя дала мне мать при рождении, я и сам не помню.
– Мне гораздо интереснее, как тебя называют враги, Конан Канах, – нейтрально ответил голубоглазый.
– Ну… – закатив глаза, фыркнул варвар. – Я и слов-то таких не знаю. Однако, если ты назвал меня Конаном, значит, мы врагами не являемся.
– Пока, – уточнил незнакомец. – Поговорим? Один на один?
– А.-а… А обстановка не помешает? – варвар задумчиво почесал подбородок и обвел взглядом разгромленный трактир. У ног лежали мертвые тела, подошва левого сапога Конана омывалась лужицей темной, черновато-багровой крови, кое-где по углам шевелились двое или трое раненых. – Может быть, найдем более удобный кабак?
– Здесь самое место для серьезных разговоров, – преспокойно ответил человек с русой бородой и снял шлем. Откинул бармицу. Серьезно, но в то же время хитровато и искоса взглянул на Конана.
– А меня друзья обычно кличут Альбиориксом, сыном Бойга. Отец – гипербореец, мать бритунийка. Поэтому и имя такое странное для здешних мест.
– Пресветлый Митра и молот Крома! – ахнул варвар. – Альбиорикс? Ты откуда здесь?
– Поговорить, – пожал плечами капитан стражи бритунийской столицы. – И очень вдумчиво.
Альбиорикс глянул на своих телохранителей. Те подчинились безмолвному приказу мгновенно – двое без лишних угрызений совести добили раненых, третий взял пискнувшего что-то неразборчивое Гуннара за шиворот и едва не пинком выставил на улицу, а еще двое взяли под охрану выходы наружу и в кухню трактира. Гуннар напоследок послал Конану умоляющий взгляд, но варвар понял – с таким серьезным человеком, как Альбиорикс, лучше не шутить. Если хочет говорить наедине – сколько угодно. В конце концов, он же не стал нападать сразу? А если бы захотел выведать у Конана все его невеликие секреты, то нет ничего проще, как скрутить варвара, отправить в заповедные подземелья и познакомить там с чем-
