выпуклости грудей. Мои руки убрали ткань и охватили груди. Меллия глубоко вздохнула, губы раскрылись.
Она опустила руки, и ночная сорочка скользнула на пол. Меллия шагнула вперед, прижалась ко мне, и я успел разглядеть тонкую талию и плавный изгиб бедер.
Ее руки неуверенно потянулись к пуговицам моей рубашки, затем она расстегнула пояс и, опустившись на колени, сняла остатки одежды. Я подхватил ее на руки и понес к кровати. Мне хотелось охватить ее тело, всю ее единым страстным объятием. Она задрожала и потянулась ко мне. Рот приоткрылся, ресницы разомкнулись, и я увидел томное мерцание глаз. Наши губы жадно встретились. Я подался вперед, и ее бедра прижались к моим. Мы двигались как одно целое.
Исчезло время, пространство. Она вошла в мои объятия, заполнила весь мир, стала мерой красоты, радости, наслаждения, которое нарастало, поднималось на высокий гребень невыносимого восторга, обрушивалось девятым валом, а затем плавно замедляло бег, замирало, растекало и растворялось в тихом ночном океане жизни…
17
Долго-долго никто из нас не говорил ни слова. Мы лежали, усталые, в полумраке палатки, вслушиваясь в мерный рокот прибоя и неясный шум ветра за брезентовым пологом.
Наконец она открыла глаза и бросила на меня безмятежный и удивленный взгляд. Затем глаза закрылись, и Меллия уснула. Я тихо поднялся, подобрал одежду и вышел. Было жарко, с дюн дул сухой ветер. Примерно в миле от нас по берегу брела пара маленьких рептилий. Я оделся, спустился к воде и пошел вдоль линии шумного прибоя, разглядывая крошечные существа, которые с отчаянной настойчивостью барахтались в лужицах на песке.
Когда я вернулся в палатку, солнце уже скрылось. Меллия хлопотала над ужином из консервов. Она надела ночную рубашку и разгуливала босиком и с распущенными волосами. Взгляд ее казался недоверчивым и озорным. До боли юная…
— Я никогда не пожалею. Даже если… — запнулся я.
Слабый отблеск тревоги скользнул по ее лицу.
— Даже если… что?
— Даже если теория ошибается…
Она уставилась на меня, глаза ее расширились.
— Да, я забыла… — произнесла она. — Я совсем забыла, что…
Я глупо улыбнулся.
— Я тоже — только сейчас вспомнил.
Она прикрыла рот рукой и рассмеялась. Я обнял ее и тоже рассмеялся. Вдруг она заплакала, обхватила меня за шею, прижалась и зарыдала, а я гладил ее волосы и что-то бормотал в утешение.
18
— На этот раз я не забуду, — шепнула она мне на ухо.
— Не рассчитывай, что я напомню, — сказал я.
— Ты очень любил… любишь свою Лизу?
— Очень.
— Как вы познакомились?
— В городской библиотеке. Оба искали одну и ту же книгу.
— И нашли друг друга.
— Это случай. Или чудо… Я всего несколько дней как прибыл на место, надо было вжиться в образ и понять особенности того отдаленного времени. Поскольку задание было долгосрочное, составители легенды позаботились о моем слиянии с окружающей средой. Личность Джима Келли, чертежника, заняла 99 процентов моего сознания. Оставшийся процент, на долю которого приходилось понимание функций агента Нексс-Централа, занимал самый потаенный уголок мозга и проявлялся лишь в неясном, но настойчивом напоминании о целях и задачах, несоизмеримых с обыденностью существования в древнем Буффало. То был лишь смутный намек на роль, которую я играл в великих делах.
Когда я повстречал Лизу, то принялся ухаживать и завоевывать ее и вошел в ее жизнь, не отдавая себе отчета, что являюсь лишь случайным путник в этих варварских временах. Когда я женился, то сделал это с искренним намерением прожить вместе в радости и горе, бедности или богатстве всю жизнь, пока смерть не разлучит нас.
Но нас разлучило нечто более неотвратимое, чем смерть. И с приближением развязки необходимые сведения всплывали из небытия, появлялось понимание истинного положения. Столкновение с каргом завершила процесс.
— Все-таки это действительно случай, — вставила Меллия. — Даже если она… я… находилась там по другой причине и не знала о вашей работе…
— Не защищай ее, Меллия. Она не виновата.
— Хотела бы я знать, что произошло дальше…
— Я бы не застал ее дома. Она бы вернулась на базу, выполнив задание.
— Нет! Любовь не могла быть заданием…
— Она просто не ведала ни о чем, как и я, и руководствовалась самыми благими намерениями. Белым воротничкам в Нексс-Централе виднее.
— Замолчи, — мягко перебила Меллия, закрывая мне рот поцелуем. — Я ревную, — шепнула она. — Она — это я.
— Ты мне нужна, Меллия. Каждая моя клеточка стремится к тебе. Я просто не могу не вспоминать.
С ее губ сорвался смех, похожий на рыдание.
— Ты обнимаешь меня и думаешь о ней. Ты изменяешь ей со мной…
Она умолкла и прикрыла ладошкой мой рот.
— Не надо, не пытайся объяснить, Рейвел. Ты не в силах ничего изменить и не можешь помочь. Ты любишь меня… Я знаю…
На этот раз, когда мы взлетели на вершину страсти, мир взорвался и швырнул обоих во мглу и безмолвие.
19
Нас обволакивал свет, чувствовалось мягкое дыхание системы циркуляции воздуха. Мы лежали нагишом на полу в спортивном отсеке темпоральной станции.
— Какое все маленькое, — сказала Меллия. — Даже примитивное.
Она поднялась, подошла к пульту внутренней связи, неслышно ступая босыми ногами, и щелкнула коллектором.
— Есть кто-нибудь? — эхом пронеслось по коридорам. Никто не откликнулся. Никого. Мне не требовалось даже осматривать помещение, это чувствовалось по всему.
Меллия шагнула к панели управления и набрала код аварийного сигнала. Индикатор мигнул и показал, что сигнал записан и сжат в микросекундный писк. Теперь с интервалом в час он будет автоматически транслироваться сквозь временной поток в миллион лет.
